У нас нет никакой возможности привести все эти огромные материалы по проблеме единого и чисел у Прокла потому, что он повсюду испытывает какой-то восторг в отношении подобного рода проблем и о своем едином говорит почти на каждой странице. Специальное исследование обнаружило бы здесь трудноисчислимое количество разных логических оттенков мысли, которые нет никакой возможности даже просто обозначить в нашем изложении. Главнейшие типы единства у Прокла мы обсуждаем ниже (с. 115). Что же касается настоящего момента изложения, то здесь мы ограничимся только указанием главных мест из сочинений Прокла и только главнейших дистинкций.
б) Самое обширное и наиболее разностороннее исследование проблемы единого мы находим у Прокла во II книге "Платоновской теологии". Вся эта книга как раз целиком посвящена данной проблеме. В первых трех главах этой книги дается общее учение об "изъятости" первоединого из всего существующего и о несводимости этого первоединого ни на что существующее. Особенное внимание Прокл уделяет платоновскому учению о первоедином, которое он, вопреки многим толкователям Платона, находит не только в "Пармениде", но и в "Государстве", "Софисте" и "Филебе" (гл. 4). В дальнейшем (гл. 5-8) исследуются разные выражения, употребляемые Платоном для концепции первоединого, известный образ Солнца в характеристике этого первоединого у Платона и соотношение этого Солнца с благом. Различные категории, необходимые для характеристики первоединого, Прокл указывает на основании "Писем" Платона (гл. 9). Интересно и подробно развивается мысль о том, каким образом первоединое только и познаваемо через его отрицания (гл. 10-11), и тут же - хвалебный гимн апофатическому восхождению к первоединому (гл. 12).
в) Но, насколько можно судить, логически более развитая концепция единого находится в другом трактате Прокла, именно в трактате "Первоосновы теологии". Как мы хорошо знаем из общего анализа этого трактата (ИАЭ III 557-561, а также выше, с. 28), весь этот трактат начинается как раз с проблемы единого и многого сначала в условиях их статического состояния (гл. 1-6), а потом и в их динамическом взаимопереходе (7-39). Единое и многое не только переходят одно в другое, но и представляют собою цельный организм (40-74). И как мы показали там же (с. 29), это учение о едином завершается концепцией актуальной бесконечности (75-112): Прокл подчеркивает внеколичественный характер божественных бесконечностей (84, 86). Единое - бесконечно, потому что оно все охватывает; но оно же и все объединяет, всему дает порядок, так что эту вполне упорядоченную бесконечность мы теперь можем назвать актуальной бесконечностью.
Необходимо самым серьезным образом расценивать понимание бесконечности у Прокла именно как актуальной. Прокл прекрасно знает, что такое потенциальная бесконечность, то есть такая бесконечность, которая нигде не кончается и уходит в неопределенную и потому дурную множественность. Для него гораздо важнее такая бесконечность, которую платоники всегда умели хорошо синтезировать с "пределом", то есть с определенной упорядоченностью. О такого рода актуальной бесконечности, когда бесконечность оказывается не где-то в недостижимой дали, но уже в каждом своем конечном моменте, Прокл говорит весьма решительно и очень часто. Укажем такие тексты: Inst, theol. 89-92; Plat, theol. III 7-9; In Tim. I 175, 13-177, 2; In Parm. 1118, 35 - 1124, 37; ср. Ямвлиха (Damasc. De pr. 50-51 = 1 101, 11-107, 3) и Сириана (In Met. p. 112, 14).
г) При изображении неоплатонической теории первоединства мы, однако, должны указать здесь один весьма тонкий и весьма деликатный момент, который обычно понимается достаточно грубо, но который нужно уметь понимать весьма утонченно. Об этом моменте в своей известной статье трактует П.Адо116. Дело в том, что, хотя первоединое и трактуется в своей полной трансцендентности, тем не менее без введения одного весьма тонкого момента неоплатоническая теория никак не могла бы избежать окончательного и бесповоротного дуализма. Вчитываясь во все эти бесчисленные неоплатонические рассуждения о первоединстве, мы замечаем, что при переходе от абсолютного первоединства к тому систематическому единству, о котором трактует вторая гипотеза платоновского "Парменида", все платоники все-таки говорят о "едином сущем", причем из этого "единого сущего" возникают и все прочие логические категории интеллекта. Но это значит, что все логические категории интеллекта каким-то образом уже заложены в "едином сущем" и это последнее содержит в себе скрытую причину всех категорий. Но тогда и само первоединое тоже скрыто содержит в себе всю область "единого сущего", то есть уже есть некое скрытое действие.
При переходе от первой гипотезы ко второй Платон в своем "Пармениде" (142 b) утверждает, что в данном случае единое должно оказаться уже предикатом сущего. Значит, в некой предельной обобщенности этот реально действующий момент, необходимый для возникновения всех категорий интеллекта, уже содержится в самом первоедином. Это "действие" нужно понимать в данном случае настолько просто и безраздельно, настолько отлично от обычно употребляемого понятия действия и настолько предельно обобщенно, чтобы оно ни в каком случае не нарушало бы трансцендентности первоединства. П.Адо не употребляет такой характеристики этого момента, как "едва заметный сдвиг", но мы бы сказали, что неоплатоническое первоединое как раз и есть первичный и неуловимый, едва отличный от нуля, скрытый и таинственный, но все же реальный сдвиг, ничем не отличимый от абсолютного первоединства как всеобщего беспредпосылочного начала. Как-никак, это есть все-таки "начало", но только почти неотличимое от нуля. Тонкость этой конструкции заключается в том, что она указывает на минимальный сдвиг, но в то же самое время ни в каком случае не является логической категорией. Все категории - после первоединства. Кроме того, даже этот близкий к нулю сдвиг может считаться в то же самое время и бесконечным сдвигом, поскольку при самом малом приращении всегда мыслится необозримое количество еще меньших приращений.
Здесь мы привели бы еще некоторые весьма любопытные тексты. Плотин (V 1, 8), утверждающий вслед за Платоном три основные ипостаси, говорит, что вторая ипостась есть интеллект, что первая ипостась, никак не связанная с причинами, есть все-таки "отец причины" (8, 4), что древний Парменид, хотя и считал свое единое неподвижным и лишенным всяких качеств, все же понимал его как шар (8, 20) и даже что этот же Парменид, "называя сущее единым", понимал под этим термином именно "причину сущего", поскольку "это единое находит и полагает в сущем [мышлении и бытии] множество" (8, 22-23).
И вообще вся первая глава трактата Плотина VI 9 весьма красноречиво свидетельствует о повсеместных и вечных действиях первоединого. Без него не только невозможно представлять себе то, что обычно составляется из многого (хор, стадо, армия), но и такие сложные
предметы, как, например, дом или корабль (VI 9, 1, 4-8). Без него нельзя мыслить себе никакую непрерывность и уж тем более органические существа, то есть растения, животных или человека (1, 8-14). Такими же результатами действия первоединого являются душа, здоровье, красота и все добродетели (1, 14-43). Плотин прямо говорит (9, 3, 39-40), что природа этого первоединого по отношению ко всему существующему, конечно, "рождающая" (gennetice).
О том, что первоединое является силой или потенцией для всего существующего, - об этом читаем у Плотина не раз (9, 3, 33-34). И вообще на эту тему можно было бы говорить много (главнейшие тексты мы привели в ИАЭ VI 687-689).
Впрочем, о том, что никакое единое немыслимо без бытия, убедительно, хотя и весьма односторонне, говорил еще Аристотель, писавший (Met. X 2, 1054 а 13), что "единое некоторым образом означает то же самое, что и сущее" и что (De interpret. 3, 16 b 23-25) "быть или не быть - не обозначения предмета, так же как и когда скажешь "сущее" просто, само по себе оно ничего не значит и лишь указывает на некую связь, которую, однако, нельзя мыслить без составляемых". Аристотель плохо понимает платоническое первоединое (ИАЭ IV 29-38). Но он прекрасно понимает, что всякое единое обязательно предполагает ту или иную предметность.
