— О, ну тогда всё в порядке, — поднявшись, я подошел к карте.

Сразу было видно, что висит она тут не для красоты. Схематично изображенные городские кварталы украшало множество флажков, а поля пестрели пометками, сделанными мелким, но чётким почерком.

Одна из надписей гласила: "ремонт канализации на Яблочношарлотковой улице. 1200 злт. Выторговать скидку у Г. золотарей"

Другая носила ещё более прозаический характер: "отпр. наряд эцилопов в д. N 666 по улице Вязов".

После третьей, в которой было отмечено, что "пособие для вдов и сирот регулярно выплачивается. Заверено госп. Крючкотворсом...", я пригляделся к девушке внимательнее.

Она явно была очень юна, не старше меня. И при определённом схождении звёзд, если свет не будет слишком ярким, а угол зрения — подходящим, даже могла показаться хорошенькой.

Особенно если убрать эти кошмарные очки, распустить волосы и поручить заняться её гардеробом Ариэль...

— Ты что, пялишься на мою грудь?..

Я моргнул. А потом выдал:

— Вряд ли её можно удостоить столь ВЫСОКОГО звания. Ой, извини: грудь есть грудь, какой бы она ни была...

Не знаю, что на меня нашло. Но когда на меня уставился колючий, как вязальная спица, взгляд, я потерял контроль.

Что-то глубинное всколыхнулось в моём подсознании, какой-то детский забытый ужас перед большим и всесильным взрослым, который может поставить двойку или отправить спать без ужина.

Со мной так НИКОГДА не поступали. Но при виде этих очков во мне проснулась генетическая память.

Совсем как тогда, когда я произносил заклинания, ни в зуб ногой, что они значат.

В глубине души мне было стыдно. ОЧЕНЬ стыдно. Но я ничего не мог поделать.

И неожиданно лицо девушки дрогнуло. А потом пошло трещинами — словно зеркало, в которое непослушный мальчишка запустил металлическим шариком.

Строго-геометрическая линия рта сломалась, кончик носа покраснел, а из глаз брызнули слёзы.

Секунду она смотрела на меня, не мигая — слёзы так и текли по лицу, прокладывая серебристые дорожки вдоль линии щек, и капали с подбородка.

А потом девушка вскочила и выбежала в небольшую дверку, которую я раньше не заметил.

Я подскочил. Больно ударился копчиком о твердокаменное сиденье стула и решил, что с меня хватит.

Поднялся, сделал несколько приседаний, чтобы разнять седалище... На душе скребли кошки.

Не знаю, зачем я так с ней. Может, предчувствуя близкий конец, человек и вправду попадает под власть самых дурных инстинктов?..

Подойдя к двери, я робко постучал.

Наверное, там ванная комната, или что-то вроде того, — подумал я. Но ни журчания воды, ни даже всхлипываний не услышал.

Постучал ещё раз.

— Эй?.. — чёрт, как к ней обращаться? — Э... Патриций? Как дела?..

Дверь приоткрылась. На меня хмуро уставились два потемневших от слёз глаза и очень острый кончик хлюпающего носа.

— Вообще-то Патриция, — сказала девушка и открыла дверь чуть шире, словно приглашая меня войти.

За дверью был небольшой садик, огороженный высокой стеной. В нём царил такой же геометрический, выверенный по линейке порядок, что и в большом парке вокруг Октагона.

— Теперь понятно, кто главный вдохновитель ландшафтного дизайна, — сказал я для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Как и любой нормальный мужик, рядом с плачущими девчонками я чувствую себя так, словно меня привязали вниз головой к люстре, и потолок вот-вот обрушится.

— Люблю наводить порядок, — смущенно пояснила Патриция. — В мире столько хаоса, что убирая лишнее, я как бы немножко его уменьшаю.

Она сняла свою фундаментальную кофту, под которой оказалась белая, в голубые незабудки, блузка. И посмотрела на меня как-то жалко, беспомощно — словно рыцарь, который вместе с доспехами лишился своей воинственности.

— Тебе это удаётся, — похвалил я, осторожно присаживаясь на аккуратный, совершенно квадратный камень. — А что касается того, что я сказал про твою грудь...

— Не надо, — она махнула рукой и принялась делать вид, что рассматривает листочки карликового деревца. — Я знаю, что далеко не красотка.

— Да нет, я не то хотел...

— В городе, где столько ослепительно, экзотически красивых существ, сложно быть дурнушкой, и чувствовать себя хорошо. Особенно рядом с таким парнем, как ты.

— Э... С каким-таким парнем?

— Ты же — легендарный Безумный Макс, — невесело всхлипнула Патриция. — Знаменитый плейбой, переспавший с половиной девушек города и назначивший свидание другой половине. А я... — она прерывисто вздохнула и отвернулась.

Я моргнул.

— Не знал, что про меня ходят такие слухи.

— Не думаю, что это всего лишь слухи, — буркнула Патриция, не оборачиваясь. — Судя по тому, что я знаю... — и тут она резко обернулась. — И уж поверь: я знаю обо всём, что происходит в моём городе. Если твоя репутация и преувеличена, то лишь самую капельку.

— Но я вовсе не...

— Конечно же, мне ЖГУЧЕ хотелось с тобой познакомиться.

— Ну, тебе всего лишь стоило прийти в мой клуб и пригласить меня выпить...

— Понять, что ты за человек, — она не отрываясь, смотрела мне в глаза. — И какую угрозу ты представляешь для моего города.

Она уже два раза употребила слово "моего". Как бы подчёркивая, что я в этом городе — явление временное, мимолётное.

— Угрозу?.. — я возмущенно взмахнул руками. — Да никакой угрозы я не... — и тут я опомнился. — Да. Забыл. Я ведь привёз смертельно опасное оружие.

Патриция кивнула.

— Я так и думала, — спокойно сказала она. Слёз, кстати, уже не было ни в одном глазу. — Ты — опасный элемент, Безумный Макс, потому что нарушаешь стройную и тщательно сбалансированную систему. Город живёт, Гильдии приносят прибыль, но ты... — она поискала нужное слово. — Как песчинка, попавшая в механизм часов.

— Так это ты придумала узаконить воровство и убийство?

Патриция пожала плечами.

— Коррупция, жадность, — разве человечество когда-нибудь обходилось без них? — спросила она. — Бывал ли ты, господин Безумный, хоть в одном измерении, где обошлись без них? Я просто заставила систему РАБОТАТЬ. Там, где каждый думает в первую очередь о себе, кто-то должен думать обо всех. И я горжусь тем, чего мне удалось добиться. Да, горжусь. И не позволю никому разрушить мою отлично налаженную машину. Я не боюсь тебя, господин Безумный.

— Конечно, ты появляешься в костюме эцилопа, именно потому что не боишься, — негромко сказал я. — И прячешь лицо за зеркальным шлемом, потому что очень смелая и уверенная в себе женщина.

— А ТЫ бы доверил управлять городом кому-то, кто выглядит так, как я? — на щеках Патриции выступили красные пятна, а в голосе прибавилось металлических стружек. — Кто поверит, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО умею решать проблемы?

Это я мог понять.

— Можешь не беспокоиться, — я выдал успокоительную улыбку. — Я буду держать язык за зубами.

— Конечно будешь, — она решительно кивнула. — Ведь через полчаса тебя казнят, а уж столько-то я потерплю.

— Ты именно поэтому не побоялась снять передо мной шлем?

— Я отвела душу, — Патриция твёрдым шагом подошла к двери, которая вела в "офис". — Получила эмоциональную разрядку. И самое главное: об этом совершенно никто не узнает.

— То есть, ты РЕАЛЬНО допустишь, чтобы меня казнили?

Я никак не мог понять, когда эта девушка блефует, а когда говорит серьёзно.

— Смерть в драконьем пламени не так мучительна, как можно себе вообразить, — сказала она, пропуская меня внутрь затхлого кабинета. — Это продлиться не более пары секунд, а потом пепел соберут совочком и развеют над Оранжевым морем.

У меня взыграло.

— Я ведь могу оказаться невиновным!

— Это не важно, — Патриция тщательно заперла замок, вынула ключ и сунула в карман юбки. — Главное, заполучить общественное мнение. Все будут считать, что тебя наказали за просто УЖАСНОЕ преступление, и это послужит отличным кнутом для остальных.