— Всё равно хорошо, ваше благородие, — по-крестьянски обстоятельно проговорил Гришка, передал мне размахивающего хвостом кота и понёс мои чемоданы в дом. — А слуг здесь сколько имеется?

— Пока никого нет. Надо будет набрать, а тебя я поставлю главным над ними. Будешь моей правой рукой. А пока тебе придётся побыть шофером. Умеешь с автомобилем управляться?

— Нет, сроду в нём не сидел! — выпалил парень и весь побелел от страха, будто опасался, что я прямо сейчас заставлю его управлять этим чудовищем под названием автомобиль.

— Ладно, тогда мне самому придётся сесть за руль. Но с приведением машины в порядок тебе придётся помочь мне.

— Эт я запросто, ваше благородие! Я и один могу помыть чего надо у этого мобиля или щёткой поработать.

— Вот и помоешь, а я проверю мотор и техническое состояние.

До вечера мы с Гришкой успели привести автомобиль в надлежащее состояние. Отмыли его, заправили, почистили кожаный салон и подкачали шины. И чем дольше крепыш возился с машиной, тем меньший пиетет он перед ней испытывал. Однако, когда мы поехали на ней, парень вжался спиной в переднее пассажирское сиденье и широко распахнутыми глазами смотрел на проносящиеся мимо городские пейзажи, озарённые уличными фонарями. А потом его перепуганной физиономией завладел восторг, который, впрочем, быстро перешёл в грусть, стоило Гришке увидеть конных полицейских, выбравшихся на улицы. Горожане сразу же стали расходиться по домам, опасливо косясь на кареты с решётками на окнах. Я тоже повернулся тачку в сторону моего нового дома. И когда мы подъехали к нему, то увидели две кареты. Одна мне была знакома, а другая нет.

— Прошу прощения, сударыня, — с толикой вины в голосе сказал я Романовой, стоящей возле закрытой калитки. — Думал, что мне удастся вернуться прежде, чем вы появитесь.

— Вы почти успели. Я прибыла минуту назад, — проговорила девушка и рукой подала сигнал сидящим в незнакомой карете людям. Тотчас из неё выбрались два угрюмых мужика в серых сюртуках. И каждый из них держал на цепи по парочке громадных чёрных псов, скалящих жёлтые зубы. Их слюна капала на брусчатку, а шерсть топорщилась на загривке. И как я сумел удрать от них в прошлый раз? Меня от тех воспоминаний аж мороз по коже продрал.

— Куда их определить, сударь? — почтительно спросил у меня один из мужиков, уперевшись ногой в брусчатку, дабы натянувшие цепь псы не повалили его. — Днём их надобно взаперти держать, а ночью следует выпускать для охраны владений.

— Мне мыслится, что каретный сарай им вполне подойдёт, — ответил я и тихонько прошептал себе под нос: — Теперь бы ещё не забыть, что ночью из дома лучше не выходить, а то можно лишиться задницы.

— Я сейчас покажу, где каретный сарай, — вызвался Гришка и торопливо отпер калитку, с опаской косясь на животных.

Крепыш повёл собаководов в сарай, а я взял под руку Романову и неторопливо двинулся с ней в сторону дома.

— Сударыня, я так полагаю, что из-за комендантского часа вы не сможете вернуться домой?

— Всё верно, душа моя. Мне придётся остаться ночевать у вас, — с притворной печалью сказала она, шаловливо глянув на меня.

— Благо, я человек прозорливый, так что в спальне нас уже ждёт скромный ужин и пара бутылочек отменного вина.

— Неужто вы сами приготовили ужин? Или на пару со своим слугой? — удивилась красотка и тут же с весёлым смешком добавила: — Хорошо, что я сильный лекарь.

— Нет, не бойтесь. Вы не получите расстройство желудка. Ужин приготовили в ближайшем трактире. Весьма, надо сказать, недурственном трактире. Мы с Григорием нынче днём отобедали в нём. И вроде как до сих пор живы.

— Хм, что ж звучит уже не так опасно, как стряпня, вышедшая из-под вашей руки, — снова сострила Романова и следом за мной вошла в особняк.

Я повёл её в спальню, где нас, действительно, уже поджидал ужин и вино. Последнее я выбирал с особой тщательностью, дабы не ударить в грязь лицом. И отвалил за него аж двадцать рублей! Грабёж среди бела дня! Но Елизавете оно понравилось, что заставило мою жабу слегка утихнуть, а потом она и вовсе заткнулась, когда мы с девушкой перешли к «десерту».

Ночь выдалась весьма жаркой, а наутро я с большой неохотой покинул постель и отправился на автомобиле в университет, приказав Григорию оказать Романовой всевозможную помощь, когда она изволит проснуться.

Автомобиль быстро домчал меня до цели по узким улочкам Петрограда. Да и проблем с парковкой не возникло. Я поставил автомобиль прямо около тротуара, протянувшегося возле университетского забора. И идущие мимо студенты с совершенно разными эмоциями посмотрели на меня. Кто-то с завистью, а кто-то с кокетством. И ясный пень, что последние взгляды принадлежали девушкам, а не мужчинам. Те-то, большей частью, как раз посмотрели на меня завистливо. Правда, кто-то из них весьма тепло поздоровался со мной. А я ответил тем же и вошёл в здание университета.

Сегодня у меня была первая магическая практика, которая должна проходить в тренировочном зале. Надеюсь, мне удастся показать что-то адекватное моему выдуманному уровню, а не устроить Апокалипсис. Всё-таки в последние дни я довольно неплохо навострился работать с зарядом заклинаний.

Я спустился по чёрной металлической лестнице в подвал и попал в окружении львиной доли своих однокурсников. Они уже прохаживались по коридору между однотипными дверьми с медными номерами, а сверху на них падал электрический свет. Тут было несколько десятков человек, среди коих выделялась своей красотой Варвара. Она скользнула по мне быстрым взглядом и даже простым кивком не поприветствовала меня. А буквально через секунду она уже снова смотрела на надменно улыбающегося Морозова, который слушал заикающуюся речь Сутулого. А тот, в свою очередь, украдкой посматривал на Варвару. И в его глазах вспыхивало затаённое страдание. Ого, неужели у них любовный треугольник? Интересно, интересно.

— Доброе утро, пшударь, — раздался позади меня холодный голос Ядвиги Робертовны.

— Моё почтение, панна, — сказал я и обернулся.

Полька вытянулась во весь свой невеликий рост около декоративного деревца, растущего в кадке, и вид у неё был весьма хмурый, хотя она и пыталась казаться такой же равнодушной, как обычно.

— Что-то тревожит вас? — спросил я, заметив спускающегося по лестнице преподавателя, мужчину лет тридцати пяти с подкрученными усами и в чёрном фраке с металлическими гербовыми пуговицами.

— Нет, не тревожпшит, — поспешно ответила девушка. — Однакже, я бы хотела вместе с вами заглянуть к пшударю Сафронову. Думается мне, что первыйж состав его клуба может распасться.

Я ещё раз глянул на Морозова с Варварой, потом посмотрела на польку и проговорил:

— Да, вы, несомненно, правы, Ядвига Робертовна. Предлагаю сразу же после тренировки и заглянуть к Сафронову.

Панна милостиво кивнула и посмотрела на преподавателя. А тот поднял руку с картонной папочкой на завязках и громко сказал:

— Молодые люди, я сейчас буду называть фамилии и номера тренировочных залов! Каждый зал вмещает по десять человек! Итак, приступим… Аксиньев встаньте возле зала под номером один…

Студенты замолчали и принялись внимательно слушать преподавателя, который продолжил называть фамилии.

Вскоре прозвучала и моя фамилия Шипицин. Она, по понятным причинам, оказалась чуть ли не в самом конце списка. И мне выпала честь пойти в зал номер десять, в который также отправился Сутулому.

Он подошёл ко мне и насквозь фальшивым голосом произнёс:

— Р-рад, сударь, что мне п-повезло заниматься именно с вами. Г-говорят, что вы необычайно даровитый м-маг.

— Безбожно врут. Я ещё более даровитый маг.

— О-о-о, — удивлённо выдохнул Аркадий Борисович, вряд ли восприняв мои слова всерьёз.

— Ну, давайте, поглядим какой вы даровитый маг, — картинно весело проговорил услышавший мои слова преподаватель, открывавший дверь в зал.

Все остальные группы студентов уже проникли в помещения для тренировок, посему в коридоре остался только наш десяток и, собственно, преподаватель, который посмотрел на меня серыми глазами, в коих появилось раздражение. Он явно подумал, что я похваляюсь, оттого и решил проучить меня.