Гришка так и сделал. Полминуты поразмыслил, а лишь затем начал говорить:

— Всё расскажу, как на духу поведаю. Мы, значится, с Глашкой после того, как от вас уехали, около Горелки нашли себе пристанище. Плохенькое, конечно, было местечко, зато дешёвое, и как сказала Глашка подруги её рядом. Вот она к этим подругами частенько после фабрики и захаживала, а меня с собой никогда не брала. Да мне, с другой стороны, было чем заняться. Я ведь сложа руки не сидел, на завод пошёл работать. Платят там неплохо, мастеровой мужик справедливый и бригада подобралась дружная…

—…Ты как-то слишком издалека начал, — перебил я парня, который, кажется, решил рассказать мне обо всех тех днях, что мы не виделись. — Давай ближе к делу. Что случилось?

— Нынче ночью вломились в нашу квартирку служивые из летучего отряда и схватили Глашку. Я бросился её защищать, так они мне тумаков надавали. Вот глядите, ваше благородие, — Гришка шагнул ко мне и продемонстрировал левую скулу, на которой красовался синяк. А потом шмыгнул носом и продолжил: — Повязали они Глашку. И меня хотели, да только старшой их сказывал, что моего имени в списке нет, а камер уже не хватает. Не взяли они меня. Схватили только Глашку и в грузовик потащили. А я за ними побежал и начал кричать, что обознались они, ничего худого Глашка не делала. Так старшой их саданул меня по рёбрам и сказал, что Глашка в ячейке бомбистов состоит. Я сперва не поверил, однако уже к полудню вся Горелка знала, что и вправду бомбисты были и Глашка среди них якшалась. Тогда-то я и смекнул, что не имелось никаких подружек, а бегала она на собрания этих нелюдей.

— Хм, ясно. А чего ты весь дёрганный такой? Почему скрываешь физиономию? Тебя же нет в списке.

— Лучше перебдеть, чем недобдеть, ваше благородие, — мудро выдал парень. — Ведь ежели меня в тюрьму бросят, то как я Глашке помогу? А ей помочь надобно. Она же дура дурой! Верит во всё! И эти прохиндеи бомбисты её ложью в свои сети завлекли. Никогда она не желала крови! Даже мух не убивала, а в окно выпускала. Можа, подсобите, ваше благородие? Замолвите за неё словечко али взятку кому надо дадите? А я всё отработаю! Честное слово!

— Ну, надо подумать, что тут можно сделать.

Естественно, Гришка остался ночевать у меня, чему не очень был рад Цербер, ведь крепыш занял именно его комнату для слуг. Однако кот вполне комфортно разместился в гостиной, откуда слушал всю ночь богатырский храп Гришки. Утром же я первым делом телефонировал в дом Елизаветы Романовой.

— Mignon ami, что-то случилось? — выпорхнул из телефонной трубки встревоженный голос Лизы, коя знала от служанки, что телефонирую именно я.

— Доброе утро, сударыня, конкретно со мной ничего не случилось, — проговорил я, восседая на кресле в кабинете. Гришка же наверняка грел уши за дверью. — Однако один близкий мне человек лишился возлюбленной из-за полицейских облав. Да, признаю, её схватили за дело, но эта особа крайне внушаема и доверчива. Бомбисты лишь с помощью лжи сумели втянуть её в свои ряды. Посему, мне кажется, её можно простить. Надо только как-то донести эту мысль до полицейского начальства.

— Хм-м-м, — задумчиво протянула дворянка и прямо спросила: — Она так важна для вас?

— Мне её судьба безразлична, но хотелось бы помочь близкому человеку. Он много для меня сделал.

— И вы хотите, дабы я замолвила словечко за эту особу? — протянула Романова и тут же со смешком весело добавила: — Надеюсь, эта особа женского пола не является вашей любовницей? С вашей стороны было бы гнусно просить меня помочь обрести ей свободу. А уж как я расстроюсь, ежели узнаю, что всё это действительно так…

— Нет, что вы! Какая любовница? Сударыня, вы иногда такое навыдумываете, что мне, даже сидя на кресле, хочется присесть.

— Вот такая я выдумщица, — засмеялась девушка, а когда отсмеялась, то заверила меня: — Душа моя, сделаю всё, что в моих силах. Назовите имя и фамилию этой несчастной.

На всякий случай, я поведал ей всё, что знал о Глашке, а потом ещё немного поболтал с Романовой и распрощался с ней. А теперь пора и проверить, что там выиграли мои лотерейные билеты.

Я порывисто вышел из кабинета и сразу же нашёл взглядом Гришку. Он тихо-мирно сидел на краешке софы, а Цербер с заспанной мордой недовольно размахивал хвостом, весьма хмуро глядя на парня. У меня сразу же сложилось впечатление, что Гришка буквально мгновение назад плюхнулся на софу, потревожив праведный сон кота. Значит, крепыш всё-таки подслушивал. Ну и шут с ним.

— Что-то получилось, ваше благородие? — протараторил парень, посмотрев на меня с полыхающей в глазах невероятной надеждой.

— Ну, что-то определённое сказать не могу, но одна весьма влиятельная сударыня занялась судьбой твоей ненаглядной Надежды Крупской.

— Кем? — изумился Гришка.

— Глашкой, Глашкой она займётся, — успокоил я паренька. — Тебе есть где жить-то? Если хочешь, то можешь остаться тут.

— Я, пожалуй, останусь. Потом что-нибудь набрешу на заводе, из-за чего так долго отсутствовал. Там завсегда хорошие руки нужны, посему простят меня.

— Отлично. Тогда слушай мои инструкции. Иди в ванную комнату, приведи себя в порядок и надевай мою старую одежду. Авось она тебе не сильно будет жать в плечах. А потом не отходи от меня ни на шаг. А если заметишь какую-нибудь гнусную рожу, с ненавистью смотрящую на меня, то обязательно скажи, — проговорил я, решив использовать крепыша в роли телохранителя.

— Ага, — кивнул тот и даже не стал меня ни о чём расспрашивать. Радостно метнулся в ванную комнату и фыркал там минут двадцать, а затем кое-как натянул мою одежду. Сюртук трещал на его груди и плечах, но в рукавах пришёлся впору. Штаны тоже подошли, как и ботинка. А вот котелок слегка нелепо смотрелся на его влажных кудрях.

— Жених, — иронично оценил я внешний вид парня, сияющего чистым лицом.

Крепыш крякнул, приосанился и восхищённо глянул на своё отражение в напольном зеркале. Кажется, он сейчас думал о том, что неплохо было бы в таком наряде войти в камеру к Глашке и вальяжно сказать ей, что она свободна. Но я прогнал его мысли похлопыванием по плечу. Гришка вздрогнул и преданно глянул на меня.

— Пошли, — бросил я ему и покинул апартаменты.

— А куда мы путь держим, ваше благородие? — прошептал крепыш уже в лифте, который заставил его пугливо сжаться.

— Наведаемся в ближайшее почтовое отделение, а потом сходим в мастерскую и заберём мою новенькую университетскую форму, — просветил я его и вышел из лифта.

— Так вы в университет поступили? Примите мои поздравления.

— Благодарю, — кивнул я и со ступеней доходного дома крикнул сонному извозчику, который клевал носом на козлах кареты, влекомой четвёркой медленно цокающих по площади вороных лошадей. — Эй, любезный! Не торопись!

Тот вскинул голову, натянул вожжи и почему-то первым делом глянул на Гришку. А тот подскочил к карете, распахнул для меня дверцу и повелительно бросил извозчику:

— Поезжай к ближайшему почтовому отделению.

— Молодец, — похвалил я Гришку, плюхнувшись на сидение.

Крепыш уселся напротив меня и польщено улыбнулся, а потом на эмоциях постучал кулаком в перегородку и крикнул вознице:

— Да поживее!

— Дык куда спешить, сударь? Почта токмо через четверть часа откроется. Восьми же ещё нет, — отозвался извозчик и громко бросил лошадям: — Но-о-о! Пошли, родимые!

Гришка принялся жевать нижнюю губу, не зная, что сказать. И в итоге промолчал. Он стал просто глядеть за окно, где город снова во все улицы насиловал опостылевший туман. Думается мне, что вскоре и дождь пойдёт, а я зонтик не захватил. Хреново.

И мой прогноз сбылся. Стоило нам с Гришкой покинуть карету, как об мостовую и черепичные крыши принялись разбиваться капли холодного, мелкого дождя.

Мы с крепышом поспешили скрыться в только-только открывшемся почтовом отделении, а там меня ждал выигрыш. Четыре билета из сорока оказались счастливыми! И в совокупности они мне принесли триста пятьдесят рублей!