Не г-н Барсуков со своими публично озвученными представлениями о чеченском народе; не милиция, введшая в право оборот «лицо кавказской национальности»; и, уж конечно, не полсотни погромных газет, рядом с которыми «Советская Россия» — просто Белоснежка… Межнациональную рознь у нас разжигает Новодворская!

Чем же? Оказывается, одним интервью и двумя статьями (двухлетней давности) — текстами, почти полностью посвященными советскому народу, обидеть который в на-стоящий момент, согласитесь, невозможно по причине отсутствия оного как в природе, так и в праве. А русский народ, за который обиделась прокуратура, упомянут у Новодворской только раз, но действительно весьма нелицеприятно: мол, русские — как квартиранты, которым легче уйти, чем навести порядок там, где они живут…

Ай-яй-яй. Тут бы и нахмурить правоохранительные брови, да вот незадача: нехорошая фраза эта — всего лишь пересказ классической мысли историка Ключевского.

Тут перед прокуратурой открываются заманчивые перспективы. Во-первых, собственно Ключевский этот — умер не умер, а 74-ю для острастки педагогического коллектива МГУ влепить не помешает.

Но что Ключевский! А Лермонтов М.Ю., 1814 г.р., из шотландцев, беспартийный? «Страна рабов, страна господ», говорите?

А Карамзин Н.М. с его «воруют»?

А Герцен А.И. со всем собранием своих диссидентских сочинений?

А эфиоп этот с бакенбардами, позволивший себе заявить, что мы, видите ли, ленивы и нелюбопытны?

А подельник его, Чаадаев? Мы, говорит, принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, — представляете? И разобраться, почему Яковлевич! Хотя Чаадаева не больно посадишь — он сумасшедший, но уж поручик Толстой у нас не отвертится: семидесятую «прим» ему, голубчику, за «Хаджи Мурата», пропаганду чеченского терроризма!

Впрочем, это все, конечно, со временем. А пока — срочно посадить Новодворскую! Народу, особенно накануне выборов, нужна стабильность.

Случилось со мной недавно странное: полетел я на неделю в Тунис.

И вот стоит у Средиземного моря эдакий шезлонг, поверх шезлонга матрасик мягонький, поверх матрасика полотенчико, а уж на полотенчике я. А у ног моих бассейн с водопадом для плезиру, а сверху солнышко теплое, а сзади гарсон смуглый, весь в белом, с золотыми галунами, желающим напитки разносит.

Сначала я струхнул от всего этого. В первый раз, как тот гарсон ко мне приблизился, по советской-то привычке струхнул: ой, подумал, что-нибудь нарушил я, ой, сгонят сейчас с полотенчика!

Потом привык, бояться гарсона перестал. За тентом, однако, когда темечко напекло, отправился сам — чай не барин, да и неловко человека гонять…

А назавтра осмотрелся, гляжу: французы-немцы отдыхающие знай пальцами себе щелкают, а он уж тут как тут — с тентом, с кофе, с джин-тоником… Ну, на третий день и я щелкать начал. Чего, в самом деле!..

А на пятый день, поверите ли, рассердился я на местного этого с галунами: медленно, гад, ходит! И полотенчико мне косо постелил, и не улыбнулся. Немцу, который по соседству подгорает, небось все зубы показал, а мне только самую малость.

А еще пару дней покоптился, халява кончилась, и полетел я обратно к себе домой. Выспался, встал, на кухню вышел, стою посреди Измайлова с обгорелой рожей, пальцами щелкаю, щелкаю, а кофе пет. Не несет никто.

Эта нравоучительная история рассказана с умыслом и имеет вот какую мораль: быстро мы к хорошему привыкаем. Незаметно и в считанные дни хорошее становится нормальным и как бы даже само собою разумеющимся.

Вроде цветного телевизора. Ну, цветной, ну, с пультом, ну и что?

А то, что уже работает завод по обратному внедрению в жизнь «КВНа» с лупой! Special for you!

Недавно Геннадий Андреевич Зюганов огласил примерный состав своего будущего правительства, дав россиянам счастливую возможность пососать нитроглицерину заранее.

Коммунисты сняли все вопросы одним кадровым заявлением! Теперь, чтобы предсказать грядущее, не надо даже напрягать мозги — организм знает ответы сам.

Задачу снабжения населения продовольствием будет решать товарищ Стародубцев. О, yes! Мои кишки, забитые макаронами на «картошке» в семьдесят седьмом, мои ноги и локти, удерживавшие меня в очереди за кончающимся хлебом, по батону в руки, зимой девяносто первого, знают, как он будет решать этот вопрос!

Мои глаза знают, что им покажет из ящика председатель Гостелерадио Виктор Анпилов. Показаны мне будут: хлеб, льющийся в закрома Родины, рапорт о миллиардной тонне стали, вселение многодетной семьи в новую квартиру, вручение ордена Ленина Зюганову Тулеевым (или наоборот) и как израильская военщина разгоняет мирных палестинцев. Мои глаза давно знают все это наизусть и больше в ту сторону смотреть не могут.

Это — если Анпилова товарищи по партии утвердят. Если не утвердят, все то же мне покажет какой-нибудь другой провокатор.

А из соседнего ящика будет литься Чайковский, переложенный псевдонародными припевками. Шевчуков, Макаревичей и прочих Б. Г. будет курировать лично товарищ Селезнев, боровшийся с роком еще на посту главного редактора «Комсомольской правды», — так что и здесь никаких неожиданностей не предвидится. Ну и глушилки, конечно, как без глушилок! (Вы, надеюсь, еще не забыли, что за спиной западных радиостанций стоят ЦРУ и его прихвостни из НТС?)

О военной реформе, проводимой министром обороны А. Макашовым, мне сигнализирует уже не какая-нибудь одна часть тела, а весь организм, ударенный в свое время о военный округ, соседствующий с тем, где командовал означенный Альберт. Организм сигнализирует, что будет укрепление дисциплины. А укрепление дисциплины по-армейски — это вот что. Это когда солдат, похожий на привидение, красит траву в зеленый цвет, а весной из разных краев пригоняют новый призыв, и пока они драют гуталином плац, солдат наконец становится человеком и наедается чужими пайками, как кабан.

Ну и охрана завоеваний социализма, разумеется. Привет Гавелу.

Рыжков будет реформировать промышленность. No comment.

В общем, все будет путем. Все тем же, ленинским. У нашего прошлого — большое будущее!

А мы-то, грешные, уже попривыкнуть успели — к тому, что прилавок ломится, что газет уйма, что кроме красного в спектре цветов немерено; что на эстраде — то Синатра, то Зыкина, то вообще Пенкин… Что никакая гадина со значком не объясняет тебе, как надо жить, а как не надо. Перестали считать победой над строем поездку в Болгарию.

Вот и в Тунис этот, где морду себе сжег… — не от ЦК профсоюза и не в составе делегации, а так вот сдуру взял и поехал, никем буквально не утвержденный! Теперь могу засвидетельствовать: Тунис — существует! Еще лет десять назад — не поручился бы. И гарсон там есть, у синего моря, в белом с золотыми галунами, легкий на помине.

Только как бы нам, проснувшись однажды среди родных болот, не стоять потом в ступоре, щелкая бесполезными пальцами.

Теперь будет не то, что раньше.

Теперь — нравственность, или, чтобы вам было еще понятнее, духовность.

Они выберут из своего партхозактива на Охотном Ряду двенадцать самых духовных, типа этого, с головой как дыня, или другого, который от имени всех аграриев вспоминал, чего какой у чекистов должно быть температуры… или вообще третьего, который на заседании брови у себя выщипывал и ел прилюдно, — и они будут решать, чего нам с вами смотреть, читать и слушать, а чего — нет.

У них получится, я знаю.

Откуда такая уверенность? А вы в биографии загляните этих оплотов нравственности! Обком, горком, райком… У них руки заточены именно под запрет чего-либо-нибудь. Их господь для этого и создавал, в назидание беспартийным. Ничего другого эти твари (божьи) не умеют — иначе проводили бы отпущенное им время в сотворении, как говорил Андрей Платонов, «вещества жизни», а не в парткомах.

Но в реальную жизнь их всегда ссылали, как в Шушенское.