Правительство не только укомплектовывало варварами старые подразделения, но и образовывало из них новые, имевшие характер регулярных. Со всей определенностью можно утверждать, что Феодосием были созданы два подразделения auxilia: Visi и Tervingi. Два других отряда, Greuthungi и Austrogothi, были сформированы из готов, поселенных Феодосием во Фригии. Эскадрон comites Taifali также, по всей видимости, был создан в правление Феодосия. Всего на основании данных Notitia dignitatum можно выделить 29 подразделений, размещенных на Балканах, в Азии или Египте, образованных при этом императоре. Двадцать из них — кавалерийские, и вполне вероятно, что они были практически полностью укомплектованы варварами[861].

Варварам могли не предоставлять статуса римских солдат, а создавать из них отряды, распускавшиеся после окончания военных действий. Количество таких вспомогательных войск уже во времена Феодосия стало настолько значительным, что они образовывали отдельную армию, не уступавшую по численности римской (Zos., IV, 57, 2). Так, например, известно, что против Евгения Феодосий повел силы, состоявшие из регулярных римских подразделений, контингентов восточных народов (армян, арабов и др.), а также из более чем 20 000 федератов-готов (Clsud., III Cons., v. 68; Stil., v. 154; Gild., v. 24; Jord., 145). Кроме готов, поселенных в Империи, Феодосий привлекал к военной службе также и задунайских варваров (Socr., V, 25).

Антиготская реакция. Как уже отмечалось, политика Феодосия, проводимая им в годы, последовавшие за битвой при Адрианополе, была вполне традиционной. Однако количество новых поселенцев оказалось столь значительным, что скоро они ощутили свою реальную силу и вместо подданных стали противниками, опасными тем более, что само правительство Империи вложило оружие в их руки.

Произвол готских солдат Феодосия по отношению к местному населению и их пренебрежительное отношение к римским солдатам стали причиной многих кровопролитных конфликтов. В 380 г. в городе Филадельфия в Лидии солдаты-готы отказались платить на рынке за купленные ими товары. Возмущенные их наглостью, находившиеся здесь же солдаты из египетского гарнизона набросились на варваров и перебили более 200 человек (Zos., IV, 30, 4–5). Геронтий, командир гарнизона города Томы, расположенного в провинции Скифия, заподозрил, что готы, стоявшие рядом лагерем, помышляют захватить город. Он напал на варваров со своими солдатами и всех их перебил (Zos., IV, 40, 1–5). В 387 г. один готский солдат был обвинен в нарушениях, допущенных при раздаче дармового хлеба населению Константинополя. Он был убит возмущенной толпой, а труп его выброшен в море. Феодосий, разгневанный этим поступком, угрожал лишить город хлебных раздач, однако, в конце концов даровал жителям свое прошение. Опасность инцидента, утверждает Либаний, состояла в том, что он мог спровоцировать готов к мятежу, в результате которого сам император рисковал превратиться в пленника столь обременительных и опасных союзников (Lib., Or., XIX, 22; ХХ, 14). Таким образом, становится абсолютно ясно, что спустя всего 5 лет после заключения Феодосием договора с готами, надежды на то, что варваров удастся мирно интегрировать в состав римской армии, в римском обществе полностью рассеялись[862].

Это послужило причиной тому, что события 376–378 гг., а также соглашения, достигнутые с варварами в последующий период, стали представляться ошибочными и губительными для Империи. Именно в это время Аммиан Марцеллин и публикует свои «Деяния», в которых с горечью упрекает римские власти, позволившие варварам переправиться через Дунай. Писавший в те же самые годы Сульпиций Север скорбит по поводу того, что на римской земле принимают людей, которые лишь делают вид, будто они покорны[863], и что в римской армии и в римских городах находятся варвары, не желающие принимать римские обычаи (SuIp. Sev., II, 3, 6).

В 399 г. Синезий в своей речи «О царстве», обращенной к императору Аркадию, без всякого стеснения критикует политику Феодосия по отношению к готам. «Твой отец, — пишет Синезий — помог им оправиться, когда они были побеждены, и сделал из них своих союзников, и посчитал их достойными того, чтобы дать им гражданство, и он роздал часть римских земель тем, у кого еще все руки были в крови» (Syn., De Regno, 14). Синезий советует не полагаться на готов, но снова придать армии национальный характер и призывать на военную службу рекрутов-римлян, ведь «малейшего предлога достаточно, — утверждает он, — чтобы вооруженные пожелали стать господами граждан и не приученные к войне могли быть вынуждены сражаться с опытными в военном деле» (Syn., De Regno, 19). По мнению Синезия, варвары должны находиться в крепостном состоянии, либо быть изгнанными из Империи: «Пусть они или, отложив оружие, как колоны, обрабатывают землю, как это некогда делали мессеняне для лакедемонян, или пусть бегут тем же путем, каким пришли». (Syn., De Regno, 21). Однако, как это вполне справедливо отмечает А. Барберо, подобные призывы были уже бесполезны в государстве, подвергавшемся чудовищному прессингу извне, который был сориентирован на его распад[864]. На бумаге правительство по собственной инициативе принимало новых переселенцев, выделяя им для проживания заброшенные земли, на практике же оно очень скоро совершенно утратило контроль над иммиграцией.

Система пополнения регулярной армии рекрутами-варварами, сложившаяся в конце IV в., продолжила свое существование и после смерти Феодосия. Клавдиан в своих нападках на Руфина упрекает последнего в том, что на римскую службу принимают северных варваров (сарматов, аланов и др.) (Claud., Ruf. v. 308–313). Тем не менее события, ознаменовавшие начало V в., потребовали от константинопольского правительства радикального изменения своей политики по отношению к варварам. Восстание поселенных Феодосием во Фригии готов (399 г.), измена Гайны, поддержавшего мятежников, окончательно развеяли иллюзии правящих кругов Империи. И в Константинополе осознали, какую опасность представляет собой компактное поселение больших масс варваров на римской территории и какие трагические последствия может иметь массовое инкорпорирование варваров в состав римской армии[865].

В 409 г. римские войска захватили большое количество скиров, которые все были отправлены в Константинополь. Правительство приняло решение расселить их небольшими группами по разным удаленным от дунайской границы провинциям. Согласно Созомену, некоторые из пленных были проданы в рабство за ничтожную цену богатым латифундистам, а некоторые были отданы им задаром. В последнем случае пленники становились колонами, прикрепленными к земле. Императорский указ от 409 г. запрещал уводить их или принимать бежавшими; запрещалось селить скиров во Фракии или Иллирике; скирам запрещалось появляться в Константинополе или где-нибудь в Европе и надлежало, чтобы они были отделены морем от известных для себя мест. Многие из скиров были поселены в Вифинии, возле горы Олимп. По сообщению Созомена, который видел их сам, «они живут рассеянно и обрабатывают находящиеся там холмы и долины» (Soz., IX, 5). Чтобы избежать проникновения скиров в армию, указ освобождал их от конскрипции на двадцатилетний срок (CTh, V, б, 3). Это постановление показывает, что восточное правительство не рассматривало более варваров как ресурс для пополнения армии[866].

Уход готов на Запад избавил Восточную империю от необходимости прибегать к услугам столь опасных союзников. Военная система избежала декаданса и, перестроившись в соответствии с новыми требованиями, продолжила свое развитие. Подавление мятежа Гайны, а затем и разрыв с Аттилой, запретившим своим подданным служить в римской армии (441 г.), положили конец стремительному превращению восточной армии в ополчение, состоящее из разноплеменных варварских дружин во главе со своими вождями. Готы, ставшие в V столетии военным сословием и занимавшие в армии многие ключевые посты, во времена Юстиниана уже ничем не выделялись среди контингентов варварских народов, состоявших на римской службе. Хотя отдельные офицеры готского происхождения достигали порой в армии высоких постов, главное командование всегда оставалось в руках римлян.