Адрианопольская катастрофа способствовала деморализации римской армии и породила новую волну дезертирств. Седьмая книга Кодекса Феодосия содержит не менее 19 статей, посвященных борьбе с дезертирством. Большая часть из них приходится на 379–383 гг.[354] Путем самых решительных мер Феодосию I как будто бы удалось восстановить на некоторое время дисциплину в армии (Pan. Lat., XII, 16, 3), однако законы, изданные в 403, 406 и 412 гг., снова говорят о дезертирствах, что, несомненно, было отражением той драматической ситуации, в которой оказалась Империя в период войны с готами Алариха.
Кроме случаев дезертирства, как мы уже отмечали, имели место и случаи прямого предательства. Аммиан неоднократно сообщает о перебежчиках (transfugae), из-за которых никакие планы римского командования не оставались в тайне для врагов (Amm., XVIII, 6, 16; XXV, 5, 8; XXV, 7, 1; XXXI, 7, 7; XXXI, 15, 8; XXXI, 16, 1).
Восстановить дисциплину пытались путем применения самых страшных наказаний за нарушение воинского долга. Аммиан сообщает о смертной казни за трусость, проявленную в бою (Amm., XXIV, 3, 2), об отрубании правой руки (Amm., ХХIХ, 5, 22) или сожжении живьем за предательство (Amm., XXI, 12, 20)[355].
Одной из главных причин, способствовавших тому, что нарушения дисциплины продолжались, была, по мнению Я. Ле Боэка, недостаточная обученность войск[356]. Наиболее распространенным является мнение, согласно которому упадок древней римской дисциплины был вызван прогрессивной варваризацией, а точнее, германизацией армии[357]. Аммиан действительно приводит несколько случаев, связанных с предательством солдат и офицеров германского происхождения: в 354 г. многие полагали, что внезапное нападение аламаннов на римские владения было следствием предательства высокопоставленных аламаннских офицеров на римской службе; Аммиан называет имена комита доместиков Латина, трибуна конюшни Агилона и трибуна скутариев Скудилона (Amm., XIV, 10, 8); в 357 г. дезертир-аламанн сообщил своим соплеменникам, что у Юлиана всего 13 000 солдат, и это известие подтолкнуло их к тому, чтобы дать римлянам генеральное сражение (Amm., XVI, 12, 2); в 371 г. по обвинению в переписке с враждебным Риму царьком Макрианом и варварской знатью был казнен знатный аламанн Гортарий, получивший от Валентиниана I военное командование (Amm., XXIX, 4, 7); в 377 г. один из лентиензов, служивший в гвардии Грациана, находясь в отпуске на родине, рассказал, что император ведет свою армию на помощь Валенту во Фракию, побудив тем самым своих соплеменников вторгнуться в провинцию Реция (Amm., ХХХ, 10, 3); после победы над армией Валента, когда готы осадили Адрианополь, отряд римской пехоты в 300 человек открыто перешел на их сторону; Аммиан не говорит, что это были германцы, но, вероятнее всего, именно этническое родство с победителями сыграло определяющую роль в данной измене (Amm., XXXI, 15, 4); также германцами, по-видимому, были те кандидаты римской службы, которых готы подослали в осажденный Адрианополь, для того чтобы поджечь какую-либо его часть (Amm., XXXI, 15, 8).
Вместе с тем Аммиан нигде не говорит о ненадежности германских солдат, противопоставляя их солдатам-римлянам. А. Х. М. Джонс полагает, что опасность использования в армии германцев была невелика, поскольку они не были объединены национальным чувством[358]. Отдельные племена постоянно враждовали друг с другом, и даже внутри племенных групп шло соперничество кланов. Кроме того, большинство германцев во время службы в римской армии полностью ассимилировалось[359].
К этому нужно добавить, что подавляющая часть германцев, служивших в римской армии, проживала непосредственно на римской территории. Рекруты, набранные среди таких племен, были уже в достаточной степени романизированы и должны были относиться как к врагам ко всем тем, кто нападал на римскую Галлию. Поэтому, несмотря на сообщаемые Аммианом случаи измены, мы не можем говорить о ненадежности германских солдат[360].
Все вышеназванные симптомы ослабления воинской дисциплины можно объяснить вполне объективными причинами. Прежде всего что очень тяжелые условия службы и невыполнение правительством своих обязательств по отношению к солдатам. Но даже тогда, когда правительство уделяло необходимое внимание положению солдат, не было никакой гарантии в том, что рядовые получали все, что им было положено. Солдатское жалованье разворовывалось, обеспечение солдат продовольствием, обмундированием и оружием также было далеко от идеального. Повсеместным явлением стала так называемая stellatura — удержание офицерами части солдатского рациона. Фемистий в одной из своих речей сообщает, что многие из солдат до прихода к власти Валента вообще не имели ни оружия, ни униформы (Them., Or., Х, 135d — 136d). Либаний утверждает что командиры присваивали себе все, что посылало солдатам правительство, а последние ходят голодные, не имеют одежды и обуви (Lib., Or., II, 3769). Характерным примером, показывающим масштабы этого явления, может служить случай с нотарием Палладием, которого в 366 г. Валентиниан I послал, чтобы выплатить жалованье африканским войскам. Правивший тогда в Африке дукс Роман посоветовал офицерам легионов тайно передать нотарию бóльшую часть предназначенных для раздачи денег, с тем чтобы тот представил императору отчет, благоприятный для Романа. Так и было сделано. До солдат деньги не дошли.
При таких условиях службы невозможно было требовать слепого повиновения рядовых приказам командиров. В биографии Александра Севера дается завуалированный совет, как упрочить воинскую дисциплину и прекратить своеволие солдат. В уста императора автор вкладывает следующие слова: «Воин не внушает опасения, если он одет, вооружен, обут, сыт и имеет кое-что в поясе». Нищенство (mendicitas), поясняет далее автор биографии, доводило вооруженного человека «до самых отчаянных поступков» (SHA, Alex., 52, 3)[361].
Еще одним негативным фактором, отразившимся на состоянии воинской дисциплины, стала провинциализация армии. Поскольку солдаты набирались из жителей тех мест, где были расквартированы воинские части, то в случае военной опасности они могли покидать свои посты и смешиваться с местным населением[362].
Стоит ли на основании вышеприведенных фактов говорить о полном отсутствии дисциплины в позднеримских войсках и, как следствие этого, об их невысокой эффективности и отрицать (вслед за О. Зееком и Г. Дельбрюком) превосходство в этом отношении армии Поздней империи над варварами? Думается, что нет. Изменников и дезертиров было достаточно и у германцев, а чрезвычайная жестокость персидских законов против дезертировавших солдат свидетельствует о том, что и в их войсках эта проблема была далеко не последней (Amm., XXIII, 6, 81). Мы даже не можем утверждать, что в III–IV вв. дисциплина в армии ослабела по сравнению с тем, какой она была в период принципата.
В I–II вв. было достаточно солдатских бунтов, которые выливались в кровопролитные гражданские войны[363]. Нередко уже известие о смерти императора служило поводом к восстанию (Tac., Ann., I, 16). Частые мятежи солдат в I в. стали причиной того, что само понятие о воинской дисциплине потеряло всякий смысл. Не были исключением и случаи дезертирства (Тас., Hist., II, 8)[364]. В конце II в. масштабы дезертирства приняли столь широкий характер, что с дезертирами пришлось уже вести настоящую войну (SHA, Comm., 16, 2; Pesc., 3, 4). Что же касается открытой измены, случаи которой были описаны у Аммиана, то все они блекнут на фоне принесения в 70 г. всеми римскими войсками, расположенными по берегам Верхнего Рейна, присяги на верность вождям мятежных галлов (Тас., Hist., IV, 60).
