Тот факт, что византийцы испытывали значительные трудности, сталкиваясь с эффективно действующими лучниками, становится очевидным из сообщения о победе мусульман над императором Феофилом в 838 г. в сражении при Дазимоне, в котором византийцы потерпели тяжелое поражение от тюркских лучников[1190]. Ситуация едва ли существенно изменилась к лучшему во времена императора Льва VI. В «Тактике» отмечается полный упадок практики стрельбы из лука, результатом чего была серия поражений. Лев рекомендует, чтобы все новобранцы упражнялись в умении пользоваться луком. Описание конных лучников в «Тактике» взято непосредственно из «Стратегикона». И хотя оно отражает реалии некоторых конных подразделений своего времени, маловероятно, что здесь отражены общие черты провинциальных армий (Leo, Tact., VI, 5; ХI, 49; ср. XVIII, 131)[1191].
Таким образом, нам представляется, что византийский лучник VII–IX вв. персонаж скорее вымышленный, нежели реальный[1192]; и, когда лучники снова станут важной частью вооруженных сил Империи, то выяснится, что императоры Х в. имели своей целью не восстановление прежнего рода войск, но скорее — создание и развитие более эффективных отрядов пеших лучников, что было вызвано возрождением общего интереса к пехоте, начавшимся в 40 — 50-е гг. X в. Лучников все больше и больше набирали в качестве наемников среди различных соседних народов, включая венгров и степных кочевников, живущих к северу от византийской границы. Туземные отряды, в состав которых входили обычно копейщики, имевшие луки в качестве дополнительного оружия, служили как в провинциях, так и в элитных подразделениях, располагавшихся вокруг Константинополя и в самой столице. Вербовка лучников проходила накануне большой военной кампании. Так, например, было перед началом экспедиции против арабов сирийского побережья и Крита (910–911 гг.). Согласно официальному документу, в Малой Азии предстояло набрать 500 наемников, способных владеть луком и стрелами, причем предпочтение отдавалось конным лучникам (Const., Cerimon., II, 44, 12–13, 17–18; 20–24)[1193]. Хотя в конце X в. лучники становятся неотъемлемой частью действующей армии, они никоим образом не были основным родом войск. В «Тактике» Никифора Урана сообщается, например, что примерно треть пехоты должна была состоять из легковооруженных лучников, а в легкой кавалерии пропорция колебалась от 1/3 до 1/4, в соответствии с диспозицией. В регулярной коннице пропорция конных стрелков могла достигать 40 % (NOT, § 56, 14)[1194].
Конные лучники были важнейшим элементом армии, однако они не являлись типичными солдатами византийской кавалерии, каковыми скорее можно считать копейщиков в провинциальных войсках. Даже в 30-х гг. X в. византийские армии могли терпеть поражения от конных лучников, хотя, так же как и в VI столетии, разумное построение конных и пеших византийских стрелков могло быть весьма эффективным против армии, в которой их не было. Например, на начальной стадии сражения при Версиникии в 813 г. византийские лучники вызвали серьезное замешательство в рядах болгарского войска (Scyl., I, 2, 82–90).
В середине XI в. печенеги, а затем и турки-сельджуки могли, хотя и не всегда, побеждать византийские боевые порядки, используя традиционную тактику кочевников. В ответ на это Византия увеличила численность отрядов конных лучников, либо привлекая их в качестве наемников, либо, как это было в случае с печенегами, одержав над ними победу и принимая на службу в полном составе с обязательством служить в византийской армии на постоянной основе[1195]. Единственное свидетельство о создании тактического построения, специально предназначенного для борьбы с лучниками, исходит от Анны Комниной, описавшей косой строй, использованный ее отцом в начале XII в. и включавший пешее каре (An., Alex., XV, 3). Такой боевой порядок, вероятно, восходил к более раннему тактическому приему, характерному для периода до сражения при Манцикерте (1071 г.).
У Фоки в разделе, посвященном пехоте, есть также краткое сообщение о лучниках (PM, I, 32 — 39). Фока начинает с традиционного предписания о необходимости отобрать 4800 «опытных» лучников, из которых 3600 человек должны быть распределены по двенадцати таксиархиям (по 300 лучников в каждую). Оставшиеся 1200 лучников назначались в подразделения легкой пехоты (PM, I, 89–91), определялись для исполнения других задач (ср. Cast., § 3, 6–8), или же причислялись к резерву. Каждый лучник должен был иметь по два лука, четыре тетивы и два колчана, один с 60, другой с 40 стрелами. В дополнение к стрелам, которые они имели в собственных колчанах, лучники в каждой таксиархии получали еще 50 стрел из запаса «императорских стрел»[1196]. Кроме главного оружия, лучники были вооружены мечами или секирами для рукопашного боя, а также пращами, которые они носили на своих поясах. У лучников были небольшие щиты, достаточно легкие для того, чтобы не сковывать движения левой руки, державшей луки[1197].
Согласно «Стратегике», лучники составляли приблизительно 1/4 всей пехоты, а стрельба из лука была неотъемлемой частью тактики конницы и пехоты. Все же, несмотря на всю важность для византийской тактики стрельбы из лука, свидетельства источников X в. слишком скудны, чтобы представить себе эффективность действий византийского лука, а также технику стрельбы из него. Вместе с тем источники отмечают, что византийцы очень высоко оценивали лук как оружие и восхищались хорошими лучниками. Лев VI приказывал, чтобы его стратиги следили за тем, чтобы каждый подчиненный им стратиот имел свой собственный лук (Leo, Tact., XX, 81). Лев Дьякон определяет практику стрельбы из лука как один из навыков Фоки, который обучал нм своих солдат, и утверждает, что Иоанн Цимисхий мог послать стрелу в медленно двигающееся кольцо, превосходя в этом искусстве даже «островитянина» (т. е. Одиссея) (Leo Diac., IV, 13).
Кавалерия. Доминирующей силой византийской армии в рассматриваемый период по-прежнему оставалась кавалерия. Данные источников, демонстрирующих это, представляются вполне убедительными (Тheoph., а. 6200; 6206; 6263; 6265). Как уже отмечалось, факт, что провинциальные армии часто именуются конными фемами, показателен сам по себе. Вместе с тем, не приходится сомневаться, что в каждой фемной армии имелись также и весьма многочисленные пехотные подразделения, которые, однако, остались практически не замеченными в наших источниках, очевидно, потому, что выполняли вспомогательные функции, главным образом использовались в качестве пограничных гарнизонов. «Тактика» Льва также предполагает, что армия, противостоящая арабам, должна состоять из кавалерии. А там, где появляется пехота, она используется либо для прикрытия конницы на начальной стадии сражения, либо для помощи последней во время атаки хорошо укрепленной позиции (Leo, Tact., XVIII, 141; 143–153)[1198].
Никифор Фока делит кавалеристов, в зависимости от выполнявшихся ими тактических задач, на три типа: прокурсаторов (προκουρσάτορες), или легких разведчиков и лучников, регулярную кавалерию, набранную из фемных стратиотов, и катафрактов (καταφράκτοι), панцирных всадников тагмных войск.
Прокурсаторы были небольшой, но очень важной составляющей византийской армии, В зависимости от величины войска, они составляли отряд в 500 или 300 человек, находившихся под командованием топотиритов или стратигов (PM, IV, 7 — 22). В походе они использовались прежде всего в качестве конных разведчиков. Две трети отряда образовывала легкая конница и одну треть — конные лучники. Из защитного вооружения у них были только панцирь до талии, чешуйчатый (klibania) или кольчужный (lorikia) (PM, II, 17–22, IV, 8 — 11) и, очевидно, шлем.
