- Гюнтер не хотел рисковать. Он думал, что если прессануть тебя за городом, то ты будешь более сговорчивым.

- Кто-нибудь знает, куда именно вы поехали?

Недалёкий прихвостень качает головой, даже не догадавшись соврать. Приказываю ему повернуться ко мне спиной, и бью рукояткой пистолета по голове, от чего тот теряет сознание и падает к моим ногам. Обыскав всю троицу, забираю у них телефоны, затем поочерёдно перетаскиваю в дом. Машину решаю отогнать на болото, и утопить, но откладываю это на потом. Сначала надо разобраться с незваными гостями. Покойников стоит сразу запихнуть в бочки, и залить кислотой. А с последним можно сделать всё то, что я собирался сделать с “Фурией”. Главное заткнуть ему рот понадёжнее, чтобы он не испортил девчонке аппетит своими воплями.

АНДЖЕЛА

С удовольствием уплетаю картошку и бургер, игнорируя замечания Томми касательно того, что похититель мог подмешать в еду что-то, из-за чего меня начнёт рвать кровью и кишками. Не знаю, что твориться в башке у этого психа, но травить меня ему незачем. Разделавшись с едой, осушаю стаканчик. Через несколько минут возвращается мой тюремщик, открывает окошечко в двери, кладёт на него штаны, какое-то время как-то странно на меня смотрит, и приказывает отдать мусор. Собрав отходы в пакет, подхожу к двери и кладу на окошечко.

- Шрам на запястье – это твоя работа? Хотела себе вены вскрыть? – неожиданно интересуется похититель.

- Может быть. А может и нет, - отвечаю уклончиво, и беру штаны.

- Но спину, плечи и грудь тебе разукрасил кто-то другой. Не хочешь сказать, кто это сделал?

- Не хочу.

- Лучше скажи, пока я спрашиваю по-хорошему. Могу ведь и по-плохому спросить.

От того, каким тоном он об этом говорит, становится не по себе, но стараюсь хотя бы внешне оставаться спокойной. Когда имеешь дело с хищником, ни в коем случае нельзя показывать, что тебе страшно. Если зверь увидит, что ты его боишься, он тут же тебя растерзает.

- Спрашивай, как хочешь. Ответ будет тот же, - дерзко говорю я, глядя в глаза своему палачу.

Судя по равнодушному взгляду похитителя, мой ответ не особо его впечатлил. Ничего не сказав в ответ, палач закрывает окошечко, и уходит. Я же торопливо снимаю короткую юбку, и надеваю штаны. Они оказываются мне велики. Зато ногам в них тепло.

- Случайности не случайны, - подаёт голос Томми после очень долгого молчания.

- Ты о чём? – поворачиваюсь лицом к парню.

- Ты же не думаешь, что этот выродок просто проходил мимо мотеля в нужный момент, случайно увидел тебя, и решил похитить?

- Не думаю. Трудно в такое поверить.

На губах Томми начинает играть дерзкая улыбка.

- А знаешь, во что поверить ещё сложнее? В то, что тебе удалось вырваться.

- Трудно. Но я это сделала.

- А ты уверена, что всё было именно так? Поднапряги память, и вспомни всё хорошенько.

Начинаю было вспоминать, но тут же мотаю головой.

- Хватит. Не выдумывай всякий бред, - пытаюсь спорить.

- Как я могу что-то выдумать? Я – всего лишь голос в твоей голове, и озвучиваю всё то, что ты сама думаешь и знаешь.

- Мне просто повезло! – зачем-то начинаю оправдываться.

- Или ты всё выдумала, потому что так было проще. И на самом деле не было никакого чудесного спасения.

- Ничего я не выдумывала!

- Ты ведь и раньше это делала, Энджи. Каждый раз, когда было плохо и больно, мысленно ты переносилась в другое место, и цеплялась за созданную иллюзию, чтобы не сойти с ума от безысходности. Но в итоге ты всё-таки сломалась. Вот и ответь мне, но только честно: если ты выдумала меня, то что мешало тебе выдумать и всё остальное?

Слова Томми вводят меня в ступор. Довольный произведённым эффектом, парень перестаёт улыбаться, и проходит сквозь стену, оставляю меня одну.

АНДЖЕЛА

Раздетую догола, меня рассматривает выродок в дорогом костюме, за спиной которого стоит какой-то бугай, предположительно, телохранитель. Как и положено гостям, эти двое носят белые маски. Красные маски предназначены для персонала. И лишь такие, как я не скрывают свои лица. Потому что маски придуманы для людей, а мы – всего лишь вещи, с которыми можно делать всё, что угодно. Я ничего ни ела почти двое суток, а следы от хлыста ещё не зажили. Но смущает гостя не худоба, и не отметины на теле, а безжизненный взгляд, устремлённый в пол.

- Она что, под кайфом? – спрашивает он у одного из “красных”.

- Нет. Просто не в настроении, - следует незамедлительный ответ.

“Белый” подходит ближе, останавливается на расстоянии вытянутой руки, и берёт меня за подбородок, вынудив поднять голову. Немного полюбовавшись своей игрушкой вблизи, он убирает руку, отходит назад, и приказывает отвести меня к своей машине. Полностью одеть меня не удосуживаются, ограничившись лишь нижним бельём. Один из “красных” что-то бормочет, а когда видит, что я его не слушаю, отвешивает мне звонкую оплеуху. Щёку обжигает огнём, но я не обращаю внимания на боль. За последнее время я узнала о ней слишком много. Меня пытались сломать, и у них это получилось. Мне нанесли удар точно в сердце, а потом вырвали его из груди, и растоптали.

Не дождавшись никакой реакции, любитель оплеух снова хочет мне врезать, но другой “красный” его останавливает, и говорит, что если гость заметит следы от пощёчин, то у них могут возникнуть проблемы. Благодарности к “заступнику” я не испытываю. Все вы, твари, одинаковые. Собрать бы вас, мразей, всех до единого, в одном помещении, облить бензином, и поджечь. С удовольствием бы посмотрела, как вы горите заживо. Однако вспышка бессильной ярости быстро утихает, вновь уступая место апатии.

Напомнив, чтобы я даже не вздумала сбежать, “красные” выводят меня на улицу на задний двор, и передают гостю.

- У вас есть ровно сутки, и ни минутой больше, - говорит любитель распускать руки.

- Я помню. Мне хватит, - отмахивается тип в костюме от него, словно от надоедливой мухи.

“Красные” уходят, а громила отводит меня к припаркованной неподалёку машине, за рулем которой сидит какой-то скучающий мужик, и запихивает в багажник.

- Даже не вздумай там обделаться! - ворчит здоровяк, прежде чем захлопнуть крышку.

В багажнике темно и тесно, но я не обращаю внимания на неудобства, готовясь к худшему. Поверить в то, что эта поездка может закончиться чем-то хорошим, не получается. Едем минут тридцать, или около того, и вдруг раздаётся сильный грохот. Больно ударившись затылком, догадываюсь, что машина во что-то врезалась. Пока думаю, что мне это даёт, слышу снаружи какие-то хлопки. Затаив дыхание, сжимаюсь в комок, прижав руки к плечам. Всё указывает на то, что случилось что-то непредвиденное. Напрягаю слух, и слышу рёв мотора, предположительно мотоцикла. Пребывая в шоке, лежу неподвижно пару минут, а затем начинаю стучать по крышке ногами. Отбив обе ступни, всё же открываю багажник.

Вывалившись наружу, поднимаюсь на ноги. Придерживаясь рукой за машину, заглядываю внутрь, и вижу трёх покойников: водителя, пассажира и его телохранителя. У всех трёх в головах проделаны дырки. Сглатываю подкативший к горлу комок, и принимаюсь анализировать ситуацию. Похоже, у выродка в костюмчике были враги, решившие свести с ним счёты. Обо мне никто и знать не знал, и это к лучшему. Если бы меня везли не в багажнике, а в салоне, трупов было бы не три, а четыре. Тот мотоциклист, кем бы он ни был, вряд ли бы стал оставлять свидетелей.

Внимательно осматриваюсь. Слева – небольшой озеро, справа – бескрайнее поле. Впереди – длинная дорога, далеко позади – Элдер Сити. На дворе поздний вечер. И это хорошо. При свете дня врезавшуюся в фонарный столб машину было бы видно издалека. А так у меня есть небольшая фора. Подувший прохладный ветерок вызывает дрожь, и подсказывает, что первым делом мне нужна одежда. В одном лишь нижнем белье я далеко не уйду, и быстро окоченею.