Экипаж уже давно скрылся за оградой парадной галереи, а я все стояла и смотрела ему вслед, обдумывая слова старика.

Сравнение с овечкой не нуждалось в дополнительных комментариях – я и так знала, что Мердек никогда не был обо мне высокого мнения. Но неужели он полагает, что я не имею своей головы на плечах?.. Думает, что, в случае чего, не смогу постоять за себя, или опозорю свой статус, едва попаду в светское общество?

Я могла объяснить случившееся лишь одним: меня, как и всегда, недооценивают. Этому старику меня жаль, хах! Это мне жаль управляющего, который ничего в этой жизни не делал, кроме как заглядывал в глаза брюзгливому Ранделу Брейнхорту!

И вовсе не о «свободе» я мечтала, засыпая по ночам. Просто быть счастливой – и я обязательно буду!

Как и обещал старый управляющий, вскоре на его место пришел рекомендованный человек. Ему было тридцать шесть, он был в меру молод, в меру опытен, с гибким нравом – под стать своей должности.

Я плохо умела читать людей, но женская интуиция все же редко меня подводила – мистер Оливер был способным и компетентным, но вместе с тем показательно равнодушным, человеком не без тайных мыслей.

Будучи владелицей большой конюшни, я часто сравнивала того или иного человека со своими питомцами – характер каждого из них имел свой неповторимый оттенок. Например, Мистер Оливер с первого взгляда напомнил мне Каштанчика – коня довольно распространённой фризской породы – изящный и проворный, но слишком уж флегматичный. Усядешься сверху без проблем, но вот заставишь ли его двинуться с места? Без определенной сноровки ни за что не получится! Но, уж если договоришься с ним, то лучшего скакуна и во век не найти.

Умея управлять этими своенравными животными, я верила, что с людьми при определённых усилиях так же можно справиться.

Дабы не давать мистеру Оливеру слишком много полномочий, я предупредила, что сперва беру его лишь на испытательный срок, и, когда сочту нужным, буду проверять бухгалтерские книги. Также он волен распоряжаться поместьем так, как считает нужным, однако во всех важных вопросах обязан советоваться со мной.

Впрочем, эти условия его ничуть не смутили, и мистер Оливер стал на меня работать. В первый же день я взяла на себя обязательства показать ему графское поместье, и рассказать о том, как вел дела тот человек, что работал до него. Таким образом за нашим разговором прошел почти весь день, и я с облегчением ощутила, что, скорее всего, старик не обманул – и действительно прислал ко мне подходящую кандидатуру. С Оливером было достаточно легко общаться, особенно по сравнению с Мердеком...

После осмотра поместья, оранжереи и приусадебного сада, мы собирались возвращаться, когда мистеру Оливеру вдруг на глаза попался новенький, никем так и не опробованный Мерсер – последняя покупка моего покойного мужа.

Приобретение с целью упоминания в мужских клубах, - так я называла эту машину.

– Неплохой автомобиль, – похвалил управляющий.

Учитывая его равнодушие по отношению ко всему остальному, продемонстрированному в поместье, я поняла, что эта машина вызвала по истине непередаваемый восторг.

– Он стоит здесь уже не меньше года – совсем некому перегнать его в другое место, – поделилась я, проведя по глянцевому алому крылу своей ладонью. – Может быть, вы сами отгоните его при возможности?

– Если вы дозволяете, – тотчас согласился мистер Оливер – наконец, в глазах его появился блеск. Запоздало одернув себя, он снова вспомнил о приличиях: – Но разве это не ваш автомобиль? Я действительно имею права сесть за руль?

– Конечно. Я не умею водить, но, даже если бы умела – все равно отдала бы предпочтение лошадям. О, Боже!

– Что такое? – нахмурился управляющий.

– Ох, как же так! Мы все еще не были в конюшне, – вспомнила я в самый последний момент.

– Вы можете продемонстрировать мне ее в следующий раз, уже довольно поздно, а вы устали, – предусмотрительно предложил мистер Оливер, но я все равно отказалась.

– Нет-нет. Вы пока не знаете, но мои лошади – это словно мои дети, которых у меня так и не появилось. Я очень их люблю, в особенности мою Аврору, – поведала я на подходе к загону. – Это породистая вороная кобыла из южных краев.

Двери конюшни не были заперты – это говорило о том, что конюх, Адриан, скорее всего все еще был на рабочем месте. Вот только поблизости его не было видно, поэтому мы сразу подошли к стойлу моей любимой лошади, что радостно заржала, едва увидела мой силуэт.

– Вот и она, моя девочка, – любовно погладила я кобылу по загривку, на котором теперь красовались аккуратные косички. – Мой муж подарил мне ее в день свадьбы, с этого момента я по-настоящему больна разведением лошадей.

На самом деле – это было единственным разрешенным занятием для меня при жизни графа. Оно неизбежно стало и моим любимым при таком раскладе.

– Это действительно чудесная кобыла, – кивнул Оливер, задумчиво очертив пальцами светло-русые усы. – Породистая принцесса. Что ж, лошадь очаровательна подставь своей хозяйке, – с улыбкой подытожил он, как вдруг со стороны входа послышалась реплика постороннего:

– Вы только что сравнили Ее Сиятельство с кобылой? Ваша обходительность не имеет границ.

Это был Адриан, и, как и в прошлую нашу встречу, на нем была надета белая рубаха с закатанными до локтей рукавами и коричневый рабочий фартук поверх нее. Несмотря на явную усталость, вид его был опрятен и чист.

Увидев вошедшего, новый управляющий тотчас сменил свою учтивую манеру речи, оправив манжеты сюртука, обращаясь неизвестно к кому:

– Видимо, здесь высоко ценят рабов, если они имеют полное право встревать в разговор графини и управляющего.

– Этот «раб» всего лишь возмущен неявным оскорблением, которое вы посмели нанести моей хозяйке.

– Что взять с человека, уровень интеллекта которого не позволяет отличить оскорбление от похвалы?

– Господа, – решительно прервала я раздухарившихся мужчин, осознав, что эти двое скоро перестанут создавать видимость вежливого разговора друг с другом. Это было нехорошо… И Адриан, и Оливер вполне устраивали меня, как работники, поэтому я бы не хотела, чтобы один из них был вынужден покинуть стены поместья. – Ваш спор не имеет оснований. Похвала господина управляющего вовсе меня не оскорбила, – с улыбкой пояснила я недовольно нахмуренному Адриану. – А мой конюх заботится не только о моих лошадях, но и обо мне – такой уж он человек, – эта реплика предназначалась для второго мужчины. – Его беспокойство – неосознанная инициатива, мистер Оливер, поэтому злиться не стоит.

Мужчины поумерили свой пыл, отступив друг от друга на пару шагов. Адриан проследовал в стойло, загоняя Аврору обратно, в то время как управляющий обратился ко мне, понизив голос:

– Я не в праве вам советовать, но такая дерзость – неприемлемая черта для виллана, – форменно произнес мужчина. – На вашем месте я бы подыскал кого-нибудь другого в конюшню.

– Его манера поведения не мешает ему прекрасно выполнять свою работу – и лошади его любят, а это также немаловажно для конюха в моем поместье, – возразила я, но вовсе не оттого, что Адриан скорее всего слышит наш разговор. Я и вправду не хотела выгонять способного человека из-за предрассудков. – Вы быстро привыкнете друг к другу, я уверена.

– Не в этом дело, Ваше Сиятельство. Я переживаю, что он может выйти за рамки.

– За какие именно? – не поняла я смысла его слов.

– За рамки приличия. Судя по всему, вы часто бываете в конюшне – что, если этот неотесанный мужик посмеет посягнуть на вашу честь?

– Что вы такое говорите?! – воскликнула я, обращая на себя внимание конюха, что продолжал невозмутимо возиться возле кобылы. – Понимаю, вы хотите, как лучше – но сейчас вы и сами выходите за эти самые рамки. Больше не возвращайтесь к этой теме, – попросила я твердо, и Оливер отступил.

– Тогда на сегодня я с вами попрощаюсь, – поклонился управляющий, разворачиваясь к выходу. – Завтра я приступаю к выполнению своих обязанностей в шесть часов.