Я уже была готова к самому невероятному, к самому страшному и непостижимому, но, когда между нами почти не осталось никакой дистанции, этот человек просто смиренно опустился на колени, склонив голову!

– Простите, – тотчас произнес он без всяких вступительных речей. – У меня было время обдумать то, что произошло между нами, и мне жаль, что я позволил себе оскорбить госпожу под действием алкоголя. Я даже осмелился поцеловать вас…

Прямолинеен, как всегда. Что ж, хоть какие-то вещи в этом мире остаются неизменными – это не может не радовать.

Теперь, осознав причину его появления, я ослабила хватку на подлокотниках, немного успокоившись. Хах, долго же он думал, прежде чем начать играть ничего не понимающего пьяницу! Очень ожидаемо. Ну, ладно. Ставлю на то, что он скажет, будто из-за вина совсем не понимал, что творил.

– Но это не значит, что я не отдавал себе отчёт, когда решил поцеловать вас, – вдруг разбил мои догадки вдребезги Адриан, поднимая свое лицо мне навстречу. Его глаза лучились непритворным бесстыдством! – Я всегда хотел этого. Просто вино сделало меня немного смелее.

Неконтролируемая волна жара охватила мое тело, захлестнув все, с головы до пят. Насилу взяв себя в руки, я постаралась звучать как можно более убедительно и строго, подражая своей циничной сухой матери:

– У вас нет совести! На что вы рассчитываете, повторяя свои ошибки дважды?!

– Если госпожа прикажет мне уйти – то ваш раб готов уволиться, – сел немного ровнее виллан, так и не поднявшись с колен.

Всем своим видом этот человек показывал, что отдает всего себя на мое попечение – одно слово и он вылетит отсюда. Могла ли я действительно отдать такой приказ?

– И куда вы пойдете? – поинтересовалась я, уже рассматривая возможность отослать нахала с глаз долой.

– Полагаю, меня приставят к угольной шахте.

Ну, конечно. Как бы ни был хорош, красив, талантлив виллан – его положение от этого ни коим образом не менялось. Если такого работника выгоняли, то он навсегда лишался единственной возможности найти достойную службу.

Это действительно противоречило самому простому человеческому праву – те бунтовщики, что отстаивали свои свободы, оказались справедливы в этом отношении. Мое сердце было очень даже жалостливым – разумеется, я с самого начала понимала, что не позволю виллану своего графства попасть на угольную шахту.

– Не переживайте, я был готов к этому исходу, когда решил посягнуть на вашу честь, – сказал мужчина, внимательно наблюдая за переменами в выражении моего лица. – Поэтому не мучайтесь от угрызений совести.

Ах, и что мне с ним делать? Я не хочу и не буду прогонять его, но как пресечь это разнузданное поведение? Очевидно, он совсем ни о чем не жалеет, хоть и просит прощение. Осознание этого даже приятно кольнуло сердце, что также можно было считать камнем и в мой огород.

Устало вздохнув, я сказала так:

– Это просто поцелуй. Один поцелуй не стоит того, чтобы ломать жизнь человека.

Победоносно улыбнувшись, Адриан кивнул, будто принимая мою точку зрения, затем с той же ласковой интонацией, которая уже была мне знакома, поинтересовался:

– …А еслидвапоцелуя?

Два поцелуя? От изумления я даже не сразу поняла, о каких таких поцелуях он говорит. Но… если первый – это тот, что он подарил мне там, на холме у излучины, то второй… Второй он собирается осуществить сейчас?!

– Мое благодушие не безразмерно, мистер Вудд! – горя не то от стыда, не то от возмущения, указала я пальцем сперва на него, потом на дверь, прекрасно понимая, как же невежливо было раскидываться подобными жестами. – Подымайтесь! И уходите! В конюшню!..

– Ваш слуга понял, – немного разочарованно протянул Адриан, выполняя приказ. – Я больше никогда не скажу ничего подобного.

Последняя фраза окончательно утратила игривый оттенок, прозвучав почти как обещание – сдержанно и твердо.

Он поклонился и ушел, оставив на сердце негодование и странную досаду.

Пов. Адриан

В таверне оказалось многолюдно, как и всегда. За окном то и дело можно было различить одного-другого занятого джентльмена в дорогом быстром экипаже, снующего по своим делам, но молодых бездельников, что коротали время с пинтой пива в подобных местах, в столице было куда больше.

Сегодня и я был одним из них, взяв у своей дорогой графини пару дней отгула.

– Ого, поглядите-ка, кого к нам занесло! – будто почувствовал мое присутствие Барни, разворачиваясь на сто восемьдесят в сторону входа. – Адриан! Наконец-таки бросил свою чертову работу?

– Не все же с тобой пить, да по борделям шляться. Просто взял больничный.

– Видать, так тебя эта высокородная жаба прижала, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, а?

Компания ребят, под стать Барни, весело расхохоталась на сей едкий комментарий – в былые дни я бы и сам с удовольствием подыграл шутке. Задора во мне хоть отбавляй, но сегодня было совершенно не то настроение.

– Ее имя Эстер Брэйнхорт.

Друзья, услыхав нечто подобное, с напускной тревожностью принялись выть и улюлюкать, всем своим видом демонстрируя не то неодобрение, не то отсутствие собственных мозгов. А я просто залпом выпил пива.

– Эй, ты там не влюбился в нашу дорогую вдовушку? Еще не забыл, с какой именно целью ты затесался в ее конюхи?

– Точно не с целью слушать твои нотации. Думаешь, я сам не знаю, что мне делать? Подумай еще раз.

– Ладно, ладно, не злись, – тотчас смягчился Барни. Он не переносил, когда на него повышали голос. – Это было дружеское беспокойство, и только.

Дружеское беспокойство, конечно. Слать бы таких друзей лесом. И почему все эти идиоты мнят меня своим закадычным товарищем? Конечно, Эстер Брейнхорт всех их переплюнула.

Я и сейчас вижу ее совершенно потерянный, пристыженный вид, эти слезы, что застыли в глазах. А в ушах голос, такой нежный и жалкий, что аж зубы сводит! «Я видела в вашем лице друга»…

Виллан и графиня – закадычные друзья! Да в каком бреду ей это привиделось? Твой раб был с тобой добр и внимателен – неужели ты думаешь, что это потому, что ты запала ему в душу? Как, скажи мне,какможно быть столь наивной? Как можно привязаться к человеку, которого ты не знаешь толком?

– Адриан, старина, пора устраивать облаву на графиню, - Барни, заметив, что я уже выпил достаточно, перешел к сути вопроса, который сильно волновал его.

– Нет, – еще более решительно ответил я товарищу, опрокидывая в себя очередную пинту почти что залпом. – Ещё не время.

Я знал, что этот ответ не понравится ни Барни, ни всей нашей своре – не нужно было хорошо знать этих пропойц, дабы не видеть этого ничтожного желания валять дурака и промышлять сомнительными делишками.

– Ты уже два месяца работаешь при графине… – слабо запротестовал Барни. – За это время можно было бы найти дюжину слабых мест, сломать все замки, а распорядок дня слуг изучить лучше, чем свой собственный! Чем ты там только занимаешься?!

– Не тебе меня отчитывать, – выиграв короткий бой, что устроили наши взгляды, устремившиеся друг в друга словно арбалетные стрелы, я закончил, отчеканив каждое слово: - Мы выступимтогда, когда я сочту нужным, понятно?

– …Конечно. Ты же наш главарь...Его Сиятельство герцогский сын, – скривился Барни, отдавая шутливый поклон, полный самых разных эмоций. Немного успокоившись, он продолжил наш разговор более спокойным голосом: - Твой отец не думая поджёг имение своего соседа, возглавив свору вилланов. Что с тобой не так?

– Мой отец помог разорить то поместье только по одной причине: владелец соседнего графства истязал вилланов. Это былосвободительский протест. А то, что сделала банда год назад – простой грабёж и мародерство.

– Этотысказал, что показательную порку лучше всего сделать в доме овдовевшей графини! Глупой и беззащитной графини! Так что же изменилось?

Разве не понятно? Мне жалко эту наивную мечтательницу!.. Ну, в самом деле, как можно быть такой доброй и глупой в свои-то двадцать четыре года? Однако, я не мог сказать такой правды.