Теперь, получив защиту этого человека, я жалела о том, что проявила эту слабость.

– Так и думал, что вы еще не ушли, – спустя какое-то время снова появился он прямо передо мной – сидя на коленках, с мягким пледом в руках. – Можете встать? На земле холодно. Только посмотрите на ваше платье – эта сволочь посмела изорвать блузку в клочья.

Он заботливо накрыл меня мягкой тканью, понимая, что я не в состоянии встать и уйти. Не в состоянии ему ответить – но прикоснуться ко мне он не спешил, продолжая уговаривать словами.

– Не бойтесь. Он не посмеет появиться – можете мне поверить. Ну? Ну… не плачьте… Теперь все хорошо.

Я не могла послушаться его добросердечного совета. Сидя на земле в этой неловкой, совершенно не изящной позе, я просто отвернулась, позволяя слезам перемешаться со всхлипами, жалея всем сердцем о том, что Адриан видит такой жалкий, неприглядный вид своей госпожи.

– Вы были правы тогда, – прошептала я, смиренно опустив голову.

– В чем?

– Я произвожу впечатление легкодоступной женщины. Я сама виновата в том, что со мной произошло подобное…

Адриан вспомнил о том, что случилось между нами у излучины реки – а может, он и не забывал об этом, потому что тотчас возразил:

– Все не так. Я сказал в тот день ложь, желая оправдать свои действия. Это не ваша вина. Просто люди, что вас окружают, не имеют совести... Вроде меня или того джентльмена, которого я имел честь проводить к воротам, – подсев еще немного ближе, он почти невесомо коснулся моего дрожащего запястья, неуверенно вбирая ладонь в свою руку. – Мне жаль. Мне правда жаль, что я вас тогда обидел. Но, дабы заслужить прощение, я никому не позволю обидеть вас вновь.

Подняв на него взгляд, я снова увидела те самые глаза, что приходили на ум в минуты апатии. Глаза Адриана, моего конюха – два теплых внимательных янтаря.

Очень красивый, заботливый и добрый… И по мнению мистера Блэйка – это вилланы, вроде него, не имеют совести? Нелепость…

– Как можно сравнивать вас и этого мерзавца, мистера Стилла? – прошептала я, отвечая на прикосновение его ладони. – Ваши руки всегда такие теплые… Это мне жаль, что им пришлось испачкаться в крови по моей милости…

Рвано выдохнув, я снова заплакала, чувствуя, как эти самые руки мягко прижали меня к сильной груди, ласково уложили голову на плечо. Под успокаивающим действием нежного, вкрадчивого шепота, едва ощутимых поглаживаний, вскоре по всему телу разлилось умиротворение.

Я сама не поняла, в какой момент обвила шею мужчины руками, всем своим видом умоляя не отпускать меня. Ласка человека напротив – это все, чем я нуждалась. Мне оказалось не по силам бороться с подобным порывом.

Когда слез совсем не осталось, я все же заставила себя отстраниться. Адриан и так проявил недюжее терпение, утешая меня все это время. Поэтому уже давно пора было вспомнить и о времени.

– Я помогу вам дойти до поместья, - пообещал мужчина, но я не могла позволить себе принять от него еще больше заботы.

– Нет-нет. И вы и так сделали слишком много. Теперь я в порядке, – моя одежда был изорвана, а глаза – заплаканы. Но внутренне я уже смогла прийти в себя, поэтому, попрощавшись, уверила конюха, что теперь справлюсь. Я знала, что он все равно проследит, чтобы я благополучно добралась до самых дверей.

А в поместье все еще ждали некоторые дела.

Переступив через порог, я тотчас направилась в кабинет-архив управляющего Оливера, предполагая, что отыщу его именно там.

Даже дверь была не заперта – и он, и Кэрри, очевидно, совершенно и не подумали о том, что кому-то в голову придет помешать их сладкому времяпрепровождению.

– Ваше Сиятельство! – кокетливо взвизгнула компаньонка, картинно сползая со стола, усеянного разбросанными документами.

Только что я поймала их с мистером Оливером на горячем, но ее лицо даже не окрасилось в стыдливый румянец. Впрочем, теперь мне было плевать на это.

– Мистер Оливер, вы испортили документы, – обратилась я к мужчине, что отвернулся застегнуть свои брюки.

– Прошу прощения. Я все перепишу, Ваше Сиятельство, – довольно спокойно произнес мужчина, тотчас начиная разбирать измятую макулатуру, параллельно пытаясь застегнуть верхние пуговицы своей рубашки.

– Как всегда вы очень исполнительны, – приподняв брови, констатировала я, умышленно игнорируя Кэрри. – Однако, вам это не поможет, если я вас уволю, вы ведь в курсе?

– Да, Ваше Сиятельство. Могу ли я… извиниться еще раз?

Неспешно пройдясь по кабинету, я остановилась прямо напротив мужчины, демонстрируя ему то, что осталось от моего платья после встречи с мистером Стиллом. Получив именно тот извиняющийся взгляд, которого добивалась, я положила перед управляющим чистый белый лист бумаги:

– Второго шанса заслуживают все. Чем же вы отличаетесь?

– Что я должен сделать? – с некоторым сомнением уставился на лист мистер Оливер.

– Ничего особенного – оформите распоряжение об увольнении моей компаньонки, мисс Кэрри, и можете дальше продолжать уборку в архиве.

Мужчина колебался не более секунды. Под ошалелый взгляд мисс Кэрри, он самым спокойным образом уселся за дубовый стол старого управляющего, принявшись строчить быстрым, изящным почерком то, о чем я попросила.

– Оливер!.. Как это понимать?! – осознав, что происходит, воскликнула девушка, попытавшись отобрать перо – но управляющий тотчас взял другое. – Ты… ты… в самом деле променяешь наши отношения на то, чтобы прислуживать этой высокомерной графине?

– Высокомерной графине? – переспросил управляющий с некоторым сомнением. – Я работаю на госпожу Эстер Брэйнхорт, а кого имеете в виду вы – не имею представления.

– Вы подлец!!! Алчный, жадный до денег, расчетливый сукин сын!..

– И хороший управляющий, – добавила я, закончив тираду разъяренной мисс Кэрри. – Которого я бы не хотела потерять из-за противоречий. А вы, моя дорогая, рано или поздно поймете, что, не имея чувства собственного достоинства, любой, даже самый лучший мужчина, будет для вас «подлецом, алчным, жадным до денег… и так далее». Вы вынуждаете так с собой себя вести.

Из всего, что случилось, я поняла – мужчины всегда смотрят на нас немного свысока. Графиня или служанка, красавица или дурнушка – в их понимании мы всегда глупее, слабее и ничтожнее, чем они. И, если изо дня в день не доказывать им обратное – эти люди даже не будут создавать видимости того, что уважают нас.

Моя несостоявшаяся компаньонка, дергано подобрав разбросанные одежды, вся в слезах, выскочила из кабинета, с трудом удержавшись от рукоприкладства в сторону меня и своего «возлюбленного». Того самого, что по ее меркам должен был нести «радость от общения с противоположным полом». Но… который, к ее большому разочарованию, оказался более прагматичным, чем ее разумения.

– Почему же вы не утешили бедную девушку? – с некоторым сарказмом поинтересовалась я, пытаясь придать оторванному рукаву на своем платье прежний вид, но тщетно.

– Хорошую девушку найти сложно. Еще сложнее – найти хорошее место работы, – ответил мистер Оливер, протягивая мне заявление для подписи. – Я сожалею. Могу ли я…

– Сконцентрируйтесь на своей работе, которой вы так дорожите. Об остальном я сама позабочусь.

– Да. Ваше Сиятельство.

– …И оденьте, наконец, ваши штаны как положено.

Поразительно, как быстро пролетело перед глазами лето. Едва люди привыкли ходить в своих легких платьях, свежих и хрустящих блузках, как снова налетели пронзительные ветра.

Жизнь в поместье наладилась, поэтому перемена погоды никак не влияла на мое настроение. Укутавшись в тёплую шерстяную мантию, я нашла местечко на склоне, хорошо защищенное от ветра. Кустарник вереска, листья которого еще не успели опасть до самого конца, стал моей ширмой, пока я пряталась от всего мира, сидя на бревнышке с блокнотом в одной руке, и маленьким кусочком графита – в другой.

За все лето я уже успела сделать дюжину набросков реки, выгнутой в виде подковы, но рисунок, хоть и выглядел неплохо, все равно не отражал той самой прелести, что я тщетно старалась запечатлеть.