Поэт XIII века Он смотрит на хаос черновика — На этот первый образец сонета, Чьи грешные катрены и терцеты Сама собою вывела рука. В который раз шлифуется строка. Он медлит… Или ловит звук привета, — В нездешнем, вещем ужасе поэта Вдруг слыша соловьев через века? И чувствует сознаньем приобщенным, Что преданным забвенью Аполлоном Ему открыт священный архетип: Кристалл, чьей повторяющейся гранью Не утолить вовеки созерцанье, — Твой лабиринт, Дедал? Твой сфинкс, Эдип? Солдат капитана Урбины «Я недостоин подвига другого. Тот день в Лепанто – верх моих деяний», — грустил солдат, в плену мирских заданий скитаясь по стране своей суровой. Постылой повседневности оковы желая сбросить, он бежал в мечтанья, былых времен волшебные сказанья, Артуром и Роландом очарован. Садилось солнце на полях Ла-Манчи. Он думал, провожая отблеск медный: «Вот я пропащий, всем чужой и бедный…» — не замечая песни зарожденья. К нему через глубины сновиденья уже спешили Дон Кихот и Санчо. Пределы Одним из утопающих в закате Проулков – но которым? – в этот час, Еще не зная о своей утрате, Прошел я, может быть, в последний раз. Назначенный мне волей всемогущей, Что, снам и яви меру положив, Сегодня ткет из них мой день грядущий, Чтоб распустить однажды все, чем жив. Но если срок исчислен, шаг наш ведом, Путь предрешен, конец неотвратим, То с кем на повороте в доме этом Расстались мы, так и не встретясь с ним? За сизыми оконцами светает, Но среди книг, зубчатою стеной Загромоздивших лампу, не хватает И так и не отыщется одной. И сколько их – с оградою понурой, Вазоном и смоковницей в саду — Тех двориков, похожих на гравюры, В чей мир тянусь, но так и не войду! И в зеркало одно уже не глянусь, Одних дверей засов не подниму, И сторожит четвероликий Янус Дороги к перекрестку одному. И тщетно к одному воспоминанью Искать заговоренного пути; Ни темной ночью, ни рассветной ранью Один родник мне так и не найти. И где персидское самозабвенье, Та соловьино-розовая речь, Чтобы хоть словом от исчезновенья Смеркающийся отсвет уберечь? Несет вода неудержимой Роны Мой новый день вчерашнего взамен, Что снова канет, завтрашним сметенный, Как пламенем и солью – Карфаген. И, пробужден стоустым эхом гула, Я слышу, как проходит стороной Все, что манило, все, что обмануло: И мир, и тот, кто назывался мной. Бальтасар Грасиан
Инверсии, меандры и эмблемы, Труд, филигранный и никчемный разом, — Вот что его иезуитский разум Ценил в стихах – подобье стратагемы. Не музыка жила в нем, а гербарий Потрепанных софизмов и сравнений, И перед хитроумьем преклоненье, И превосходство над Творцом и тварью. Не тронутый ни лирою Гомера, Ни серебром и месяцем Марона, Не видел он Эдипа вне закона И Господа, распятого за веру. И пышные восточные созвездья, Встречающие утренние зори, Прозвал, ехидничая и позоря, «Несушками небесного поместья». Он жил, ни божеской любви не зная, Ни жгущей губы каждого мужчины, Когда за звучною строфой Марино К нему подкралась исподволь Косая. Дальнейшая судьба его туманна: Могильному гниенью оставляя Земную персть, вошла под кущи Рая Душа скончавшегося Грасиана. Что он почувствовал, перед собою Увидев Архетипы и Блистанья? Не зарыдал ли над пустой судьбою, Признав: «Напрасны были все метанья»? Что пережил, когда разверзло веки Нещадным светом Истины небесной? Быть может, перед богоданной бездной Он отшатнулся и ослеп навеки? Нет, было так: над мелочною темой Склонился Грасиан, не видя Рая И в памяти никчемной повторяя Инверсии, меандры и эмблемы. Сакс (449 г.) Уже зашел рогатый серпик лунный, Когда опасливой стопою босой Мужчина, грубый и рыжеволосый, Свой след оттиснул на песчинках дюны. Окинул взглядом от приморской кромки Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
