И что это я так сразу в штыки к нему? Да не зависть ли это к той определенности, так свойственной медикам вообще, которой так не хватает нам, людям пишущим? Как знать, может, и пишем-то мы только затем, чтобы определенность эту добыть — ту самую, которая таким вот, как Александр, с рожденья дается и укрепляется еще профессией. Перед его профессией человек наг и понятен. По крайней мере спервоначалу…
— Да мы еще, собственно, не знаем, что написать-то удастся, — сказал Валерий, как бы извиняясь. — Мы ведь чего хотим — счастливого найти. Вот ищем, понимаешь, кому на Севере жить хорошо…
— Странная задача, — Александр пожал плечами. — Разве сразу не ясно, что здесь всем лучше? Во-первых, снабжение…
— Это-то ясно, — перебил Борис, поморщившись. — Снабжение, зарплата, кооператив на Земле построишь…
— Вот именно, — кивнул Александр. — Так у нас и запланировано. В Москве, например, или в Ленинграде. Посмотрим.
— Но для этого необязательно на Север ехать, — намекнул тактичный Николай.
— Кому что нравится, — сказал Александр и поставил пустой стакан на стол, а когда Борис хотел налить ему еще, он заслонил стакан своей большой чистой ладонью. — И вообще, что это такое — счастье? Давайте мыслить категориями конкретными. Можно предположить, что счастье — это награда за труд. Допустим. Действительно, у нас же пока социализм. Причем развитой…
— Счастье? — Борис задумался на секунду и родил один из своих замечательных афоризмов, которые меня всегда удивляют и пробуждают особое к нему уважение, как и его блестящие способности шахматиста. — Счастье… Ребята, я понял, что это такое! Счастье — это когда за свой труд ты не ждешь награды. А?
Все замолчали. Задумались.
— Ну, не знаю, не знаю, — сказал Александр. — По-моему, вы уже перегнули палку. Бесплатно работать? Мы все, разумеется, ставим общественные интересы выше личных, но все-таки… А — семья, дети?
— Боря имел в виду не бесплатный труд, а… как бы это сказать…
Брови у Николая поднялись и мучительно заломились. На помощь подоспел Валерий:
— Ну, в общем, чтобы все было, как говорится, тип-топ. Чтобы, значит, ни о куске человек не думал, ни о жилье…
— У нас всякий обеспечивает себя собственным трудом, — сказал Александр и налил себе немного в стакан. — Таков принцип нашего общества. Серьезный человек успевает в течение каких-нибудь десяти-пятнадцати лет обеспечить себе разумную и красивую жизнь в дальнейшем. А неразумный…
— А неразумный все чего-то суетится, ищет, все чем-то недоволен, это самое, — Олег с усмешкой изобразил нахмуренную личность «неразумного». — Ну чего ты прыгаешь-то, господи? Успокойся, дурачок! Твоя цель — обеспечить себе старость, чтоб на диване лежать, в телевизор воткнувшись…
Лысина у Олега от возмущения покраснела. От возмущения и ненависти к невидимому оппоненту, которого как бы ненароком представил Александр. И наш новый знакомый медленно поднялся из кресла.
— Извините, я должен идти, — сказал он, отчеканивая каждое слово. — Мне пора проверять сети. Может быть, кто-нибудь хочет пойти со мной? Рыбы возьмете…
Он обращался теперь к Борису, как бы давая понять, что извиняет резкость Олега и не сомневается, что говорил наш вспыльчивый товарищ только от своего имени, ни в коем случае не за всех. Да так ведь оно, в сущности, и было, нам всем за Олега неловко стало. Но Борис почему-то пожал плечами и посмотрел на меня. Я опустил голову.
— Посидели бы еще, — сказал Николай с прощальной улыбкой. — Олег пошутил. Он у нас большой шутник, честное слово.
— Извините — пора. Если сети не проверять регулярно, рыба гниет и пропадает. А то, может быть, кто-нибудь все-таки хочет со мной? Это недалеко, за пару часов успеем. Сапоги у меня найдутся. Можно потом ко мне зайти, жена будет очень довольна. Нет желающих? Ну, всего вам доброго. Выздоравливайте, Валерий. Берегите спину. Шерстяное белье обязательно, горчичники. Жду вас завтра в больнице, в девять ноль-ноль. — И он ушел.
— Обидели парня, — сказал Валерий. — Ни за что ни про что. А он нам пива принес. Жигулевского. Вот не можешь ты, Олег Николаич, язык за зубами придержать. Прогнали, получается, доктора Айболита. И расспросить как следует не успели…
— Нехорошо, Олег, — сказал Николай. — Что он тебе сделал?
— А чего он учит! — взорвался Олег. — Роман ему пиши, поэму, рассказ! Я же не учу его, это самое, как клизму, господи, делать!..
— Ну знаешь, так нельзя. Какое о нас впечатление останется?
Олег засопел и отошел к окну.
— А спор-то получился почти философский, — заметил, улыбаясь, Борис. — Вы счастливого искали — вот вам счастливый. Что же вы не радуетесь?
— Действительно, — радостно удивился Николай. — Смотрите-ка, ребята, все сходится. Жизнью человек абсолютно доволен. По Большой земле не тоскует. Работать здесь собирается лет пятнадцать, не меньше…
— И не рвач, — сказал Валерий. — А наоборот — врач. Пользу приносит. И жена у него красивая, я видел, даже неудобно стало, когда она меня слушать взялась, вот…
— Все равно, — сказал Олег. — Он сюда просто на заработки приехал. Кооператив парень построить задумал, машину купить. Разве это северянин, господи…
— Дело гораздо сложней, — сказал Борис, и все повернулись к нему. — Он здесь не только деньги, он и моральный капитал наберет. Это помните, как с молодым Талем чемпионы играть боялись? Он же мог и ферзя пожертвовать…
— Как Остап Бендер, — хмыкнул Валерий.
— Остап время тянул, чтоб не побили. А Таль выигрывал позицию.
— Да этот-то что выигрывает — не понимаю? — Олег пожал плечами.
— Александр задумал многоходовую комбинацию. Он задумал купить себе жизнь.
Я вздрогнул. Посмотрел на Бориса. Мой друг поглаживал рыжеватую бородку и улыбался.
— Да, именно купить жизнь за пятнадцать лет работы в Надыме? Понимаете? У него будет все, что ему нужно: деньги, квартира, автомобиль, гараж, приличная должность. Не будет только молодости. Такая уж ставка в этой игре, ничего не поделаешь. Но его она вполне устраивает, он все взвесил.
— А может, он любит Север? — спросил Олег робко, должно быть испугавшись, как и я, такого парадоксального поворота проблемы. — Ты что, с ума сошел — молодость продавать? Просто парню нравится тут — и все. Зачем вечно все усложнять, господи?..
— Да, ему нравится, — кивнул Борис. — Нравится зарплата, снабжение, возможность карьеры, отпуск нравится, рыбалка. А уедет — и все забудет. Ты же чувствуешь это. Потому ты и завелся, Олег, что же ты теперь его защищаешь? Да хотя мы и не обвиняем никого, боже упаси, просто мне, например, его жалко…
— Нечего жалеть, — сказал Валерий. — Он вот небось тебя жалеет. Таких, как ты.
— И не столько его, сколько Надым, — продолжал Борис, не обращая внимания на предостережение. — Потому что не может быть пользы городу, если человек только о пользе собственной заботиться станет. С Александром, слава богу, не такой вопиющий случай. Он медик, а значит, волей-неволей ежедневно творит добро, работает для людей. Хотя и он может по равнодушию своему вместо добра такого натворить…
— Не дай бог, — сказал Олег. — Да прекрати ты, ей-богу…
— А представьте такого человека на административной должности, — не унимался Борис. — Это же горе городу. Вот сегодня тут и решается, какие люди завтра будут в Надыме жить. Пока что здесь для Александра очень подходящее место…
— Давайте уточним, ребята, — сказал Олег. — Я, например, совершенно уже запутался. Мы кого тут ищем-то, господи, — счастливого или идейного? Вам что — альтруисты нужны?
— Этому городу, городу молодому, особенно нужен человек нравственно здоровый. Я бы даже сказал — духовный. Я бы тут должность такую открыл при каждой организации — «хороший человек». Потому что перспективы открывает только духовная жизнь. — Борис формулировал жестко, но мысли эти, давно каждым из нас прочувствованные, как бы сводили воедино наши заботы и беспокойства последних дней. — Способ существования определяется целью. И целью каждого горожанина должен стать город.
