Первую встречу они выиграли легко, раскатав противника под ноль. Первый гол с пенальти забил Алик, и еще по два гола пришлись на долю Витьки и Фомы.

Следующий тур они пропустили — не было пары. А угловые играли и победили, так же как и в первый раз. Зато потом отдыхали старшие, а им… им надо было играть со «Сменой».

С утра небо заволокла серая пелена, в которой изредка возникал быстро перемещающийся кусочек голубого, и двор, освещенный рассеянными лучами, был весь ровно светел.

Стало ясно, что погода сегодня самая игровая. Ветерок трепал широкие, не доходившие до локтя рукава рубашки, заползал под материю, пощипывал кожу, и Мишка пожалел, что не натянул куртку, которую мать нарочно же повесила на стул рядом с постелью. Но возвращаться не хотелось. Ребята уже собирались в центре газона, он видел Фому, близнецов, Валета, еще подошло несколько угловых проводить.

Чир толковал о чем-то с Мухой, и Мишка, поставив сумку к уже стоявшим на скамейках, терпеливо ждал, пока он останется один. Муха размахивал бидоном и несколько раз порывался уйти, но Чир все не отпускал его, выспрашивая о футболе, на котором тот побывал вчера. Наконец Муха отмахнулся:

— Погоди, вернусь и доскажу, а то уедет.

И побежал за гаражи. Там, во двор через улочку, каждое утро привозили бочку с совхозным молоком. Но Чир не стал дожидаться, а уверенно пошел со двора. Мишка поспешил за ним.

— Олег! Олег! Оле-ег!

Тот остановился, искоса, через плечо, разглядывая подбегавшего Мишку.

— Привет!

— Привет, — отозвался Чир равнодушно. — Чего?

— Да… я так… просто. Как дела?

Чир не спешил отвечать, и Мишка, обежав его, стал на пути.

— Что, играете сегодня?

Мишка впервые видел, чтобы Чир избегал смотреть в глаза.

— Да, со «Сменой»! Фома говорит, что они здорово играют; ребята вроде бы побаиваются, но я думаю, что выиграем. В тот раз тоже: ехали — тряслись, а потом, знаешь, как разнесли…

Мишка смолк, удивленно уставившись на собеседника. В самом деле, как же это получилось, что он еще не успел поделиться с приятелем главными новостями. После игры прошло уже три дня, и они должны были успеть все обговорить, но, сколько он ни старался, вспомнить такого разговора не мог.

— Эй, Арбуз, пошли!

Мишка не пошевелился. Он привык, что его зовут по имени, а если у кого-то и срывалось с языка прозвище, то не спешил откликаться, ожидая, пока зовущий, заметив Чира, поправится сам.

— Арбуз!!! Оглох, что ли?! Уходим!

— Ну, иди. Тебя зовут. — Чир слабо махнул ладонью у плеча и, обогнув Мишку, пошел дальше. Мишка, не отрываясь, смотрел ему в спину, пока у ног не разлетелся по асфальту ком земли. Ребята уже втягивались под арку. Свою сумку Мишка нашел под скамейкой, поднял, смахнул песок и, не особенно торопясь, побрел догонять.

На остановке ему досталось еще раз. Автобус отошел, когда только первые успели добежать до задних дверей, а Мишка, придя на место, увидел лишь, как он заворачивает в конце улицы, но в опоздании все равно обвинили его. Он пришел последним, он вечно копается, трясется над своим добром, все из-за него… Мишка не отвечал, отошел и стал у витрин игрушечного магазина. Следующего ждали долго, выбегали на угол, откуда просматривался весь переулок, и торчали там по двое, по трое, подпрыгивая в нетерпении. «Что, скорей придет?» — ворчал Фома. Наконец, очередная вахта опрометью бросилась назад, и тут же из-за дома важно выплыла желтая туша.

Мишка не стал садиться. Он забрался в угол на задней площадке и, сунув сумку к стенке, прилип к стеклу. Когда автобус тронулся, стало легче; мерное покачивание успокаивало, а вплывающие в окно городские картинки, привлекая внимание, не давали полностью замкнуться в своем несчастье.

…теперь и Олег. А что нужно было этому? Ах да — секция бокса на заводе. Он просил тебя узнать, это было недели полторы назад, но отец задерживался допоздна, и только за день до игры, после третьего напоминания, ты все-таки дождался его прихода, и отец, хватая со столика газету, буркнул: «Таких не берем, пусть едет в Промку», а назавтра ты так же, походя, передал это Олегу, и что же он? Правильно, это было накануне игры, те только вернулись с победой и весь вечер говорили лишь об одном, а Чир сидел как потерянный, непривычно тихий, и ты думал, что это из-за игры, из-за срезки в штрафной, когда им забили, но вспомни, когда он переживал из-за футбола?..

Автобус накренило на повороте, и Мишка, не успев ухватиться за поручень, покатился к двери и столкнулся с Лехой, которому надоело сидеть, и он пробирался к свободному заднему окну. Зашипев от боли, тот пихнул обидчика так, что Мишка, возвращаясь на место, чуть не врезался в стекло. Было не так больно, как обидно, и он подскулил пару раз, благо и сам себя еле слышал из-за шума мотора.

…просто некем заменить и терпят. Но почему некем? Что, только тебя и ждали? Была же команда, куда делся одиннадцатый? Вспомни — сын дворничихи, маленький, косоглазый заика. Ты часто видел его на лестнице по утрам; тот помогал матери стаскивать вниз ведра, а потом они вдвоем, взявшись каждый за ручку, толкали тачку с баками. Но, спустившись во двор, ты его уже не встречал. Нет, столкнулся однажды под аркой; тот шел с чемоданом и, пропуская, прижался к стене, почти распластался по кирпичной кладке. А ты свернул? Нет, еще и растопырил локти, чтобы наверняка задеть. Так чего же ждешь сам?..

Играли в парке, в центре города. Вышли из автобуса и потянулись через улицу, где у входа в кинотеатр Игорь нетерпеливо кружил между скамеек.

— Ну, даете! Согласны на баранку без боя? Бегом! Те уже разделись!

Он ошибался. «Смена» только что подошла, и еще последние втягивались в узкую дверь раздевалки. Их пустили в длинный, невысокий зал в подвальном помещении, до отказа забитый гимнастическими скамейками. Показали, где раздеваться, — две скамейки, протянувшиеся от угла по стене. Рядом, вдоль второй стороны угла, переодевалась «Смена». Ничего особенного. Такие же парни, даже чуть помельче; держатся только поуверенней и форма шикарная — белые с обрезанными рукавами футболки с названием команды, пущенной затейливым шрифтом по груди, синие с черной каймой трусы.

Витька не спеша подвязывал гетры и разглядывал соперников, ища по номерам своего опекуна. Вот он, «двойка». Пониже и пошире — не сковырнешь. Но ноги коротки. Сделаю! Тот тоже присматривался, но Витька не поворачивался спиной — пусть поищет.

— Все сюда! — хлопнул в ладоши Игорь. — Живее! Михаил, кончай копаться!

— Вечно он… У-у, тютя!

Арбуз суетливо затягивал шнурки, сильно потянул, оборвал, чуть не плача, взглянул на команду.

— Да свяжи ты концы! — вырвалось у Витьки, но он тут же отвернулся.

Игорь уже говорил:

— …играют дружно, в пас, но только в центре. Дальше все идет одним краем, левым. «Десятый» у них хорош. Юрик, возьми его и не отходи ни на шаг. Валет подстраховывает. Толич…

…за мяч, за тренера, за отца. А раньше ты не знал? Даже и не догадывался? А тот разговор, самый первый, когда тебя привел отец? Не понял? А за что же тебя взяли под крылышко Чир с Женькой? А за что тебя ненавидит Рыжий? А за что презирают остальные? Ну, эти-то ладно, они продали его и теперь отыгрываются на тебе. Подонки! Положим, что так. Но что нам до других. Сам-то ты кто? Хороший — плохой, добрый — злой; что ты за человек, Михаил Григорьевич?..

— …оттянешься и с Костей возьмешь центр. Встречайте жестко, но не фолите. И не дай бог заведетесь. Первых с поля погонят вас. Ну, ни пуха ни перышков. Пошли!..

Поле выглядело ужасно: ни травинки, лишь утоптанная земля, густо посыпанная мелким гравием. Кеды скользили, и Витька позавидовал Фоме, догадавшемуся пододеть тренировочные под трусы. Его снесли в первую же минуту, он только успел протолкнуть мяч мимо выставленной ступни, а сам проскочить не сумел. Его попросту зацепили за ногу в прыжке, он грохнулся во весь рост и еще метра полтора проехал на боку. Сразу вскочил, остановил отброшенный ему мяч и, не разбегаясь, сильно пробил на правый край. Нога болела, кожа на бедре почернела и треснула…