Больше про него ничего и не известно. Мелкая сошка. Я вообще ни разу не слышал про род Винтерстил. Бесславный род, и конец у него, похоже, будет таким же.

— В этой семье патологически не хотят заводить детей в священном браке, один бастард на другом. Не удивительно, что Натан верил, будто с его родом и ним самим связана какая-то тайна, — я развела руками. Если Натан был в детстве смышленым, способным и мечтал покорить мир, родившись при этом в семье, которая не могла способствовать исполнению его мечтаний, то неудивительно, что он ухватился за идею, которая придавала его жизни цель, объясняла мнимую несправедливость и давала ложную надежду. — Но с чего он взял, что Марисса действительно родила ребенка?

— Про леди Мариссу тогда ходило много слухов, а теперь они вообще обросли домыслами, под которыми нет никаких оснований, — усмехнулся Эдуард. — Роберт Винтерстил был большим любителем шуток, розыгрышей и мистификаций. Он всячески поддерживал слухи про леди Мариссу, а про роман с ней, думаю, выдумал сам. Возможно, чтобы придать ценность себе или своему бастарду.

— Значит, мы совершенно точно знаем, что сын Винтерстила не только не отпрыск Иннокентия, но даже не ребенок Мариссы?

— Поверь, я хорошо знаю историю своей семьи, и не по облагороженным летописям, а по тому, что передается из поколения в поколение от отца к сыну. Не было у Мариссы никаких детей, ни от короля, ни от кого-то другого. У Иннокентия детей на стороне тоже не было, он женился по взаимной любви, — Эдуард был убедителен, но очень хотелось уточнить, о котором из браков он говорит. Но это было сейчас неуместно.

— То есть все, что сейчас происходит, это лишь плод слухов, больной фантазии и нежелания смириться со своей незначительностью в этом мире?

У Эдуарда сжались кулаки, он отвернулся от меня.

— Не могу поверить, что моего отца и брата погубило такое ничтожество, ничего из себя не представляющее, за которым не стоит достойная уважения сила. Их убийство не оправдывали пусть фальшивыми, но высокими идеями. У меня в голове не укладывается.

— Возможно это не он, слишком Натан молод, — я сомневалась, что он имел к этому отношение.

— Семь лет назад ему было двадцать два, столько же, сколько и тебе, вполне мог такое организовать.

Это прозвучало как-то обидно, будто я каждый день на завтрак устраиваю заговор, в обед переворот, а на ужин — кровавый террор. Видимо, что-то отразилось на моем лице, поэтому Эдуард поспешил пояснить:

— Я имею в виду, раз тебе по силам разоблачить его в столь юном возрасте, я бы не стал отказывать ему в возможности совершить преступление.

— Послушай, все, что я смогла найти про древние ловушки и про Вайнката, было в этом дневнике. Может, тебе стоит его забрать?

— Не думаю, я его уже читал, — покачал он головой.

В памяти всплыли непристойные откровения, и я покраснела. То есть он их читал и понимает, что и я тоже. Какой ужас! Эдуард продолжил:

— Читал, и ничего тогда меня не заинтересовало и не зацепило, я даже не обратил внимания на описание кабинета главного дознавателя. Здесь нужен свежий взгляд. Оставь пока дневник у себя. Если честно, меня больше интересует, как он к тебе попал. Ему полагается храниться совсем в другом месте, но говорят, у таких вещей есть своя воля и предназначение.

— И ты знаешь, чей он? — подняло голову мое любопытство.

— Знаю, и ты узнаешь, когда дочитаешь до конца, — поддразнил он меня. Хм, хочет, чтобы я дочитала? Что ж, оставлю, только открыть его я в ближайшее время вряд ли решусь.

— Мы знаем, кто такой Винтерстил, и у нас есть ниточки, ведущие к Эттвудам. И тот, и другие — потомки Вайнката. Удивительно вещь. Тот всегда был поддержкой своему королю.

— Еще бы, — хохотнул Эдуард, — кормящую руку не кусают.

— Но, может быть, тут действительно скрывается что-то еще? Ты говорил, тебе кажется, что во всем этом есть что-то личное. В чем же дело?

— Крайст еще изучает все, что известно о потомках Винтерстила. Они не блистали, поэтому бумажной возни много. Я уже говорил, что Крайст этим недоволен? Я ему сообщил, что за эту работу он может поблагодарить тебя, — в этом весь Эдуард.

— Ты меня сдал Крайсту! Можно подумать, это для моего личного удовольствия!

— Не сдал, — пошел на попятную его величество, — довел до его сведения, кому принадлежит столь блестящая гипотеза.

Я посверлила его глазами, но безрезультатно. Эдуард определенно не испытывал раскаяния.

— В любом случае Эттвудов уже проверяют, а новые сведения про Винтерстила нам ничем не помогут, — это меня определенно расстраивало.

— Не скажи…, — начал Эдуард, но на его рукаве сверкнула маленькая молния.

— Крайст, что-то случилось?

Это те самые переговорники, интересно, молния бьет его током?

— Фаренджер передал, что удалось вскрыть ларец из дома Натана. Ребята достали непонятные расписки, зашифрованные сообщения и письма, платежные четки Палтийского банка и еще кое-что, — услышала я голос секретаря.

— Хорошо, я сейчас буду. Крайст, собери всех. Будем менять план.

— План? Какой план? — что они опять затеяли, снова проснулась задремавшая было тревога.

— Пока никакой, — голос Эдуарда наполнился серьезностью. — Амелия, я прошу тебя пока оставаться здесь. Ты в любом случае еще не здорова, и подвергать себя дополнительной угрозе вовсе ни к чему. Ты в состоянии хоть раз прислушаться к своему инстинкту самосохранения и сделать так, как я прошу?

— Нет.

Мое открытое неповиновение настолько ошеломило короля, что на мгновение с него слетела маска, и я увидела его растерянность. Но еще больше мой ответ поразил меня саму. Рассудок был полностью согласен с Эдуардом, я по-прежнему не желала выходить из своих покоев в мир больших опасностей. Но всегда есть какое-то «но». Возможно, именно это леди Имоджин называла «натурой».

— Я поставлю возле твоей двери стражу! — придя в себя, начал злиться Эдуард. Я только приподняла брови. Он серьезно? Охрана у дверей может кого-то в этом дворце остановить? Но он и сам понял, что прозвучало глупо.

— Возьми меня с собой, — попросила я.

— Куда я должен тебя взять? — кипел он. — В очередную ловушку?

— Я не такая идиотка! Возьми меня на обсуждение вашего плана, а потом я вернусь к себе и буду сидеть здесь, пока ты не разрешишь мне выйти.

— Амелия, я совершенно точно знаю, что примерно это ты наплела в прошлый раз Крайсту. Не надо заговаривать мне зубы, ты никуда не пойдешь.

— Ты не принес мне цветов, Дуду, — это была отчаянная попытка, вовсе не уверена, что она сработает. — Ты можешь искупить свою вину, взяв меня с собой.

— Хочешь цветов, Амелия? — взгляд Эдуарда стал хищным. — Хорошо, будут тебе цветы, возьму тебя с собой, но потом не жалуйся. Ты сама это сказала, запомни. Я найду для твоей энергии достойное применение. Тебя заинтересовала та книга о пытках? Мы изучим ее вместе от корки до корки.

Эдуард открыл портал и, рывком дернув меня к себе, шагнул в него.

Мы вышли в незнакомой мне комнате. Это были чьи-то личные покои, обставленные со вкусом, но я бы назвала интерьер довольно аскетичным, если бы не великолепный сафтийский ковер, стоивший как породистый скакун, и не прекрасной работы бюро, созданное очевидно еще до Объединения.

Действительно собрались все. Кроме нас присутствовали Фаренджер, Иден, Бриан, Крайст и Эдгар, который нахмурившись, сверлил взглядом меня и стоящего рядом брата: тот вцепился в мою руку своими железными пальцами, да так, что она побелела.

Иден же разглядывал мое лицо, и, видимо, счел меня выглядящей недостаточно хорошо. Они с Эдгаром одновременно уступили мне стулья. Однако Эдуард, все еще держа мою руку, провел меня к письменному столу и усадил за него, вызвав хмыканье Идена и усмешку Крайста. Эта демонстрация вызвала разные эмоции у присутствующих, я же чувствовала себя нашкодившей пятилеткой, которую прилюдно поставили в угол.