- Да, уж, он, пожалуй, удивился даже поболе тролля. - согласилась с ней Пенелопа. -Бедный Алекс. - вздохнула она. - Такие подавал надежды, а оказался обычным домушником.

- Теперь ты меня понимаешь? - грустно кивнула Кэссиди. - Понимаешь, что у меня не было выбора? И что я, прежде всего, сделала это для его же блага? Потому что его нужно было остановить! В ущерб даже самой себе и тебе!

- Так подруга, ану поподробней теперь про ущерб! - встрепенулась девочка.

- Просто, если бы мы его там оставили, то мы бы смогли его шантажировать: мол, он ничего не рассказывает о нас, а мы молчим о том, что знаем о нём. Но тогда он бы так и продолжал катиться вниз по наклонной до полного уничтожения себя как добропорядочного и высокоморального члена общества, как говорит моя бабушка. И мы с тобой бы чувствовали себя в этом виноватыми.

- А теперь, когда его взяли копы, то получается, что нам уже нечем его шантажировать, -понимающе вздохнула Пенелопа. - Так что ничто не мешает ему рассказать о том, что он видел нас на той квартире. Да, уж, тяжела ноша героинь! Но всегда нужно поступать по чести и совести! - девочка торжественно-величественно посмотрела на не менее торжественно-величественную настроенную подругу. - Тут я с тобой Кэссиди. -самозабвенно-жертвенно кивнула она, - до самого конца! Какое бы страшное наказание нас не ждало!

- Кто знает, возможно, когда-нибудь Александр Каролинг нам ещё и спасибо скажет за то, что мы наставили его на путь истинный. - мечтательно предположила Кэссиди.

- Сомневаюсь. - покачала головой Пенелопа. - Почему-то я в этом очень сомневаюсь.

И в этом она была абсолютно права, потому что Александр Каролинг, очнувшийся в клетке одной из Нью -йоркских научно-исследовательских лабораторий, в ипостаси крылатого льва, из пасти которого изрыгался огонь, утыканный дротиками, которыми в него стреляли, как он догадался, с целью усыпить на более длительное время, и прочими ранами, поскольку с него, что было очевидно, брали бесчисленное количество биоматериала на анализы, все последующие годы это свое приключение вспоминал исключительно с содроганием и ужасом.

[1] Асгард - в скандинавской мифологии - небесный город, обитель богов-асов.

[2] 911, What’s your emergency? - стандартный ответ операторы службы 911 на вызов.

Глава 13

Как известно, взрослые практически никогда, вернее, скорее вообще никогда, не доверяют детям тайны, которые они считают по-настоящему важными. Именно так случилось и с Кэссиди, которая, несмотря на то, что в её семье все знали тайну рождения Александра Каролинга, понятия не имела о том, что в его венах течет совершенно особенная кровь. Это её незнание, пожалуй, вполне можно было признать смягчающим обстоятельством её вины, если бы мы с вами точно не знали, что даже если бы маленькая чертовка знала о том, что Александр - потомок самого Сурта[1], это никак не изменило бы исход дела. Поскольку, ну кто же мог знать о том, что алкалоиды и флавоноиды такой безобидной травки, как львиное рыльце, вступившие в реакцию с алкалоидами и флавоноидами столь же безобидной травки, как королевский пустырник, возымеют на Александра такой радикальный эффект?! И, тут нужно отметить, что даже на суде, если бы, конечно, Кэссиди вдруг решили судить, этот вопрос признали бы резонным. А всё почему? Да, потому что о Сурте почти никому ничего не известно. И уж тем более, о его потомке, способном перекинуться, как и сам Сурт, в крылатого льва и изрыгать при этом пламя!

* * *

Многие миллиарды лет назад...

Вначале не было ничего, кроме безграничного пространства, бесконечного безвременья и огромной, беспредельно-бездонно-безжизненной пустоты Гиннунгагап, которая была настолько пустой, что в ней не только никто не мог жить, но и ничто не могло жить. Однако, сама Гиннунгагап была живой... И хотя она была более, чем самодостаточной и самодовольной, в какой-то момент и ей стало одиноко и тоскливо. Вначале это была лишь искра тоски и неудовлетворенности, но проходили столетия, а потом и тысячелетия, а она всё оставалась совершенно одна. В связи с чем из искры разгорелось страстное, неудержимо-неугасимое пламя желания разделить вечность ещё с кем -то. И вот из этого-то её страстного желания и родился Сурт. Однако пламя её желания было столь велико, что Сурт оказался гораздо более могущественным, рьяным, быстрым и горячим, чем Гиннунгагап ожидала. С ужасом наблюдала Гиннунгагап, как огонь захватывает всё новые и новые её территории, грозя уничтожить её окончательно. Взмолилась Гиннунгагап о пощаде, но Сурт не ответил на её молитвы.

Здесь, правда, нужно сказать в его защиту, что в этом не было его вины, так как он тогда ещё был слишком юн и неопытен, чтобы быть способным контролировать порожденный ею же первозданный огонь.

Разочаровалась и возлютовала Пустота, её сердце наполнилось злобой и холодом, она пожалела, что создала Сурта и от всей души пожелала ему скорейшей смерти. И вот из этой-то злобы, холода и желания покончить с Суртом и появилось на свет второе творение Гиннунгагап, абсолютный антипод владыки Вечного Огня, богиня смерти и Вечного Холода безжалостная, расчетливая, лишенная даже капли сострадания, Хель.

Породив Хель, Гиннунгагап испустила последний вздох и вполне возможно исчезла бы без следа, но Сурт, уже мучаемый раскаянием, в последнее мгновение сумел схватить её последний вздох, так как он не хотел, чтобы Гиннунгагап ушла в небытие. И... несчастный, обвиняющий себя в смерти своей Создательницы, юный бог застыл в нерешительности. Потому что он не знал, что делать с последним вздохом Гиннунгагап. И этим моментом слабости Сурта, разумеется, воспользовалась коварная Хель, чтобы напасть на него гораздо более могущественного, чем она сама. Не ожидавший атаки Сурт, вздрогнул и выронил согретый в его руках вздох Гиннунгагап, который упал в промерзшую землю под ногами Хель.

Это был первый, но далеко не последний раз когда, когда Хель и Сурт сошлись в битве. Тогда ещё у Сурта не было его огненного меча, а у Хель её ледяного посоха, так что им пришлось сражаться врукопашную. Возможно, именно поэтому в этой первой их схватке пролилась не кровь, но первая вода. И вода эта окропив собой вздох Гиннунгагап дала ему жизненную силу и из него выросло Мировое Дерево Иггдрасиль, которое в последствие дало рождение таким мирам как Ванахейм, Мидгард, Асгард, Ётунхейм, Свартальвхейм и Юсальфхейм.

Но это было потом, изначально же было только два мира: мир вечного огня (Муспельхейм) и мир вечного холода (Нифльхейм). Эти два первозданных мира стали той благодатной почвой, в которой некогда слабый и нежный вздох-росток пустил свои корни (южный корень проник глубоко в земли Муспельхейма, а северный глубоко в земли Нифльхейма) и вырос в большое и сильное Мировое Дерево Иггдрасиль. Самое собой разумеется, властителем Муспельхейма, так как своим появлением огненный мир был обязан ему, - был, есть и всегда будет огненный великан, Сурт. И по аналогии с огненным миром, Властительницей ледяного мира Нифльхейма - всегда была, есть и будет ледяная госпожа Хель.

Однако, вернемся к первой битве. Длилась эта первая битва миллион день и ночей: со всех сторон сыпались искры огня Сурта, прожигая ледяной холод Хель. Однако, по -прежнему при их соприкосновении рождалась не смерть, а всё новые и новые формы жизни. Никто по сей день не знает, где Сурт взял свой легендарный огненный меч Лэватайн. Вероятней всего, для его изготовления он использовал часть южного корня дерева Иггдрасиль. Точно также никто не знает, где Владычица Нифльхейма взяла свой ледяной посох. Возможно, как вы уже догадались, она использовала часть северного корня дерева Иггдрасиль. Но только с тех пор их битва стала ещё более жесткой и всепоглощающей. Мир трясло как в лихорадке, гремели нескончаемые раскаты грома, сверкали страшные, ни на мгновение не меркнущие, молнии, многие из которых в последствие стали именоваться звездами, а одна самая яркая и бесконечная - стал зваться Солнцем. Из соприкосновения вечного Ледяного Холода с вечным Жарким Пламенем в безграничных количествах рождался пар, который заполнял и заполнял собой мир, пока не пролился бесконечно-долгим дождём. Однако, ни Хель, ни Сурт - не заметили этот дождь, так как они бились не на жизнь, а на смерть. Сначала у них под ногами образовалась лужа, затем озеро и вот уже они сражались друг с другом, находясь на небольшом клочке суши, в то время как вокруг них простирался мировой океан Имир.