Красавица Кесире, статная, черноокая, горделивая, была поражена:

— За милиционера? Что, других людей уже нет вокруг нас? Неужели ты полюбила человека, не обладающего никакой специальностью?!

Сефура не оценила удивления Кесире.

— Я же полюбила его, при чем тут специальность? Во-вторых, работник милиции — это очень серьезная специальность. И не каждому она дается. Мой жених — оперативный работник, он смелый, отважный, всесторонне образованный, недавно окончил высшую школу и вообще весьма воспитанный человек. Я бы всем достойным девушкам пожелала такого мужа, как мой Гулам.

— У твоего жениха, может быть, действительно много похвальных качеств. Но все-таки он — милиционер.

Теперь и вам, уважаемые читатели, известно, в чем состояло различие во взглядах подруг.

Сефура, защищая свою точку зрения, сказала что-то обидное в адрес Кесире, та тоже не осталась в долгу. Итак, причиной размолвки стало разное понимание места и роли милиции в нашей жизни, а также образ милиционера-современника.

Однако добросердечная и незлопамятная Сефура пригласила Кесире на свою свадьбу.

Однако гордая Кесире-ханум, учтиво поблагодарив подругу за приглашение, на свадьбу не пришла. И даже сказала, про себя конечно, такие слова:

— Милицейская свадьба… Мне там делать нечего.

Встретив в коридоре института Сефуру, Кесире вежливо улыбнулась, на ходу поздравила подругу и прошла в аудиторию.

Однако (в третий раз) добрая Сефура стала замечать затаенную грусть Кесире.

В этот день Сефура подошла к окну, нежно прикоснулась к плечу Кесире и участливо спросила:

— Ты не больна?

Кесире продолжала изучать афиши на стене. Все же, переполненная грустью, она невольно вздохнула:

— Лучше бы я на самом деле заболела.

— Вот как! Что же случилось, ханум? — встревожилась добрая Сефура.

— Что еще может быть хуже? Столько лет училась, даже глаза начали тускнеть. А вот скоро получу диплом и пошлют меня в такую глушь, где никакого света не увидишь. Даже солнцу не будешь рада.

— И это все, что тебя печалит?.. Но разве наши сельские местности не прекрасны?.. Подумай сама: величественные горы, цветущие сады, журчащие родники… Живут там люди чистые душой и сердцем. И ты принесешь им знания, они будут прислушиваться к твоему слову, ты будешь воспитывать юное поколение.

— А для себя что? Что там есть для души? Может быть, театр, концертный зал?

— Ты сама можешь все это создать. Если не театр, то театральный коллектив, музыкальный кружок.

— Благодарю за добрый совет. Почему бы тебе самой не поехать и не создать все это? Я искренне порадовалась бы твоим успехам. Поезжай!

— Я бы поехала, если б мой муж по долгу службы не обязан был жить в городе.

— Скажи, какая причина! Служба мужа! — рассмеялась Кесире. — Чтобы не поехать в деревню, можно придумать много причин.

— Напрасно иронизируешь. Офицер служит там, где ему приказано. Таков порядок. И жене приходится быть вместе с мужем, — сказала Сефура.

— Неужели это так? — искренне удивилась Кесире-ханум.

— Странно… Кто этого не знает?!

Кесире, как бы раздумывая, проговорила:

— Возможно, и я вышла бы замуж за милиционера, только чтоб жить в Баку. Может быть, среди знакомых твоего мужа есть неженатые работники?

— Ты серьезно спрашиваешь?

— Когда тебе угрожает злая судьба, выйдешь и за милиционера.

Сефура готова была вновь обидеться, но раздался звонок, звавший всех на лекцию.

В тот вечер Кесире не находила себе места. Ночь не принесла ей успокоения. Она глядела в темное небо, и ей казалось, что отчетливо видит погоны, усеянные звездами. А рядом — свидетельство о браке и на нем золотая круглая печать. Затем звездочки и печать пустились в хоровод. Позже стало мелькать лицо незнакомого мужчины в погонах. Это он! И она не лишится ничего из того, к чему так привыкла: театра, кино, концертов, забот матери, старших братьев, домашнего уюта…

Утром Кесире-ханум поспешила в институт, чтобы встретить Сефуру.

— Ты сказала своему мужу о моей просьбе? — спросила она подругу.

Сефура заметила, что глаза Кесире как будто посветлели, она улыбалась, словно в ожидании чего-то приятного.

— Ты серьезно говоришь? — в который раз осторожно спросила Сефура.

— Вполне. Я и с мамой советовалась. Непременно скажи своему мужу. И прошу тебя, Сефура-джан, побыстрее. Пусть твой муж подыщет для меня офицера, который должен работать в городе.

Сефура растерялась. Она не могла понять, шутит Кесире или нет.

— Как же можно… Выйти замуж, не полюбив?

— Если я выйду за него замуж, это еще не значит, что я стану его женой. Ради бога, Сефура, сегодня же скажи своему мужу. Только, Сефура-джан, пусть наш разговор останется между нами.

Сефура, вполне понятно, ничего не сказала мужу о странной просьбе ее подруги. А та продолжала настаивать.

И Сефура наконец решилась. Ее муж, конечно, удивился и предположил, что подруга жены шутит.

— Нет, мой дорогой, Кесире не шутит. Она даже готова обидеться на меня.

Муж Сефуры, посмеявшись над прихотью Кесире-ханум, тотчас забыл о ее просьбе.

Но от него не отставала Сефура, которую не оставляла в покое Кесире.

Кому не известно, как трудно избавиться от настойчивых напоминаний жены, когда ей вдруг вздумалось осчастливить свою родственницу или любимую подругу.

И лейтенант Гулам Аббас-заде решился. На примете у него был старший лейтенант, холостяк. А что, если познакомить старшего лейтенанта Гасанкулиева с красавицей Кесире-ханум? Правда, будущему жениху уже около сорока… Правда, Гасанкулиев — человек со странностями… Но у кого их нет?

Все же муж Сефуры не торопился знакомить Кесире с Гасанкулиевым. Чтобы утихомирить каким-то образом свою жену, он сочинил Гасанкулиеву довольно-таки непривлекательную биографию.

— Имей в виду, что он бросил двух жен. Кроме того, он ужасно замкнутый человек — из него лишнего слова не вытянешь. И вообще у него тяжелый, невыносимый характер, хотя он и обладает приятной внешностью.

Сефура все это поведала Кесире, надеясь, что такая биография жениха охладит ее. И даже от себя добавила:

— Ему знаешь сколько лет?

— Сколько?

— Сорок пять.

— Да хоть пятьдесят! Какое это имеет значение? На что мне юный муж, я же не собираюсь веселиться в его обществе…

И вот Сефура заставила своего Гулама пригласить старшего лейтенанта Гасанкулиева в гости.

Войдя в комнату, Кесире-ханум удивленно остановилась на пороге. За столом рядом с мужем подруги сидел, скажем честно, моложавый, широкоплечий и, как говорят, интересный офицер в темно-синем кителе с серебряными погонами.

Он тотчас решительно поднялся, чуть наклонил голову, щелкнул каблуками и представился:

— Салам Гасанкулиев.

Кесире-ханум вздрогнула: совсем не то она ожидала увидеть.

И почему-то прежде всего обратила внимание, что у офицера строгие глаза. Кесире невольно как-то сжалась.

Сефура предложила гостям чай, ароматный азербайджанский чай, способный поднять настроение даже у самого грустного человека.

Гасанкулиев сразу же затеял разговор, стал рассказывать о весьма интересных вещах.

«Почему Сефура уверяла, что из него слова не вытянешь?» — в недоумении спрашивала себя Кесире.

Гулам перевел разговор на международные темы. Но и тут Гасанкулиев оказался на высоте. Он уверенно разбирался в событиях в разных странах, столь безошибочно называл города, правителей, президентов, королей, сенаторов и министров, что Кесире почувствовала себя неучем, зеленой дошкольницей.

Чтобы хоть что-то сказать, Кесире упомянула о своей любви к театру.

И опять Гасанкулиев показал себя с лучшей стороны. Его суждения поразили Кесире-ханум, она не могла возражать: перед ней сидел весьма знающий человек.

«Теперь мне все ясно… Его специально пригласили, чтобы проучить меня. Хорошо же. Я отблагодарю тебя за это, дорогая Сефура. Между нами все кончено», — негодовала гордая Кесире-ханум…