Жарк с тяжелым вздохом мысленно попрощался с белоснежными простынями. Заозирался, окончательно просыпаясь.

— Куда мы? — поинтересовался.

— Вперед.

Орикс на удивление был не разговорчив, но Жарка тянуло поделиться частичкой счастья из сна. Пробуждение на верблюде не смутило, внутри даже мелькнула надежда — пустыне так понравилась его кровь, что она открыла путь до источника. И был он, наверное, рядом, вот и не стали терять время, отправившись по темноте. Ночью опять же не так жарко.

— А почему мы с тобой? — нахмурился внезапно. — На одном верблюде? Ты что? Обнимал меня? — зашипел, пытаясь отодвинуться, но куда, когда пространство ограничено горбом и вторым наездником.

— Тише ты, — шикнул внезапно, к чему прислушиваясь, Орикс.

Жарк замер. Предчувствие опасности полоснуло по коже, холодом скатываясь в желудок и оттуда паникой расползаясь по нервам.

Слуга затаил дыхание, вбирая в себя окружающие звуки. Треск факелов. Шумное дыхание верблюдов. Скрип седла. Звук шагов каравана. А сзади, накатываясь, их настигал шепот, от звука которого у Жарка волосы встали дыбом.

— Эт-т-то что? — прошептал — от ужаса перехватило горло.

— Задница. Всем, — бросил Орикс, наклоняясь и ухватывая за повод идущего рядом верблюда.

— Держись, — скомандовал Жарку. Тот ничего не понял, но послушно обнял горб, на который почти взобрался, пытаясь увеличить щель между собой и наемником.

Орикс приподнялся, вскочил на седло, ухватившись для равновесия за голову Жарка. Тот возмущенно булькнул, но через секунду охранник ласточкой перемахнул на второго верблюда, одним движением устроил себя в седле, ударил сапогами по бокам, послав животное в галоп.

— Догоняй! — донеслось из темноты.

Жарк вывернул шею — сзади угрожающе темнело, непонятный шепот настигал, и в стелящемся во мраке шорохе все явственнее угадывалось рычание и завывание нескольких сотен зверей.

В лицо давящим порывом ударил ветер, принеся с собой мелкий мусор и песок. Жарк охнул, натягивая платок повыше. Верблюд тоже оглянулся, обеспокоенно всхрапнул и ускорил шаг.

Жарк спросил у него с отчаянием:

— Да что же это такое?

Посмотрел вперед. Огоньки вдруг показались стремительно удаляющимися, а он тут…

— Бросил меня, да? — пробормотал Жарк, на мгновенье пожалев о жесткой и такой безопасной груди под щекой. Но через мгновенье жалость была забыта.

— Хей-хо! — выкрикнул первое, что пришло в голову. Постарался скопировать удар сапогами по верблюжьим бокам. Однако животное и само почувствовало угрозу, переходя на бег.

Стены замелькали быстрее. Факел с особой магической пропиткой стойко противостоял поднимающемуся ветру. Они неслись вперед, а сзади уже не шептало — выло на разные голоса. И в этом вое Жарку слышалось:

— П-п-перс-с-сик. С-с-сладкий. Не с-с-спеши. Отку-ш-ш-шать ещ-щ-ще.

— Богиня, заступница, защити, спаси, — бормотал Жарк, вцепившись в рукоять седла и отстукивая зубами в такт тряски.

Лаврус лег спать с уверенностью, что завтра он сожмет тонкую шею троглодки. Пусть жители данного племени отличались упрямством, он найдет способ сломить девчонку и уговорить провести его к источнику. Дело за малым — догнать. Он уже и доклад отправил салгасу из Нурсовых врат, что близок к цели. А после этого возвращаться с пустыми руками… не стоило. Лучше уж не возвращаться совсем.

— Господин, господин, — его затормошили.

— Что такое? — спросил, выныривая из сна. Но уже слышал сам: крики встревоженных верблюдов, голоса слуг, а поверх этого — накатывающий волнами гул.

— Темные, — выругался.

Заозирался:

— Где этот стервец? Тащите мага.

Притащили, бросили к ногам. Лаврус, пересиливая отвращение, наклонился к трясущемуся человеку:

— У нас тут пляска дэвов намечается. Не поставишь защиту — сдохнем все.

Жарку казалось, что никогда в жизни он не ездил так быстро. Спина взмокла. Пальцы свело от напряжения — с такой силой он вцепился в ручку седла. Главное — не думать о том, что любой камень может превратить его скачку в полет с бесславным приземлением. Не думать получалось легко. От страха мысли уподобились завывающему ветру — бегали столь быстро, что он не мог ухватить ни одной из них.

Гулкие порывы стихии заставляли Жарка подпрыгивать в седле, лупасить сапогами по верблюжьим бокам, отчаянно взывая к помощи всем высшим силам.

Рухнула темнота. Песок встал желтым маревом, и даже факел уже не справлялся, став похожим на мерцающую точку. Дышать сквозь платок было тяжело — тряпка лезла в рот, возвращая его собственное горячее дыхание. Но без нее дышать было невозможно совсем, и так на зубах уже скрипело, а горло царапало. Глаза Жарк держал крепко зажмуренными — песок, точно пули, больно сек по коже.

Нестись вслепую, под жуткое рычание ветра было нечеловечески страшно — кровь стыла в жилах. Жарк не чувствовал себя. Только спину, куда периодически ударял порыв ветра. Да задницу, которая в этот момент подпрыгивала, а после больно приземлялась обратно.

И потому, когда верблюд под ним вдруг резко мотнулся в сторону, а потом его бег начал замедляться, Жарк ничего не мог поделать, как только открыть рот и заорать, но звук его голоса беспомощно потонул в царящем вокруг хаосе бури. Слуга обмер от ужаса, всхлипнул и приготовился к смерти.

Но сдаваться просто так Жарк был не намерен, и потому, когда дух бури, попытался стащить его с верблюда за сапог, он этим самым сапогом размахнулся хорошенько… И попал-таки. По чему-то вполне осязаемому — палец ушиб несмотря на качественную кожу сапога.

Жарк еще успел подумать, что духи обычно не материальны, но тут верблюд рухнул на колени — резко, без предупреждения. Жарк вылетел из седла в песчаную круговерть и встретился бы-таки с каменным дном каньона, но чья-та мощная рука удержала за шиворот, рывком вернув обратно в седло. А потом так же рывком стащила вниз и поволокла отчаянно извивающегося Жарка спиной по камням.

Живым не дамся, — думал слуга, пытаясь зацепиться ногами хоть за что-нибудь. Одной рукой он подобрал камень с дороги, второй выхватил нож из-за пояса, но тут же потерял его, когда дернулся поправить сползший с лица платок.

И тут ветер стих. Словно его закрыло что-то большее. Начал разгораться факел, прикрученный к седлу. Верблюд, которого дух зачем-то тоже притащил, встряхнулся, и Жарк прикрыл глаза, спасаясь от песчаного обрызгивания.

— Ну и гад ты, персик, — выругался рядом Орикс, — чтобы я еще раз полез тебя спасать!

Жарк перевернулся на четвереньки. Постанывая — болел зад, ныла спина, пальцы на руках казались чужими — встал. Распрямился с хрустом. С наслаждением сдернул изрядно пожеванный платок и протянул:

— Так это был ты?

Орикс, держась за скулу, глянул недобро.

Жарк неожиданно почувствовал себя отомщенным. За персика. За сон. И за базар. Улыбнулся солнечно, выдохнул:

— Спасибо, брат!

Хлопнул по плечу ошарашенного наемника и зашагал туда, где слышались голоса, недовольное ворчание дерхов и откуда маняще мелькал свет факелов.

Пещера была небольшой, людям и животным пришлось потесниться, но никто не возражал — снаружи бесновалась буря, а около разведенного костра было тепло и уютно. И если не прислушиваться к гулким, пугающими звукам — точно бесновался гигант, дубася все подряд, можно было даже уснуть. Но спать из людей никто не стал.

Жарк, ворча, пересчитывал запасы, Орикс добросовестно держал травяной лист с кашицей целебной мази на ушибленной щеке, время от время бросая на слугу нечитаемые взгляды. Анди сидела, утонув взглядом в огне. А Ирлан… не мог оторвать от нее глаз. Проблески пламени ложились на лицо рабыни, делая его нечеловеческим, точно сам дух бури заглянул к ним в гости на огонек.

Ирлан проследил, как девушка поднялась, потрепала задремавших дерхов — вот кому было плевать на непогоду, и отправилась в глубь узкого прохода. Аргосец поспорил с собой немного, подцепил один из факелов и отправился следом.