— Она же грязная, господин, еще заразу какую подхватите, — зашагал к дому, бросив приказ:

— Целителя мне найди, лучшего. Если не доживет, к ковену пойдешь сам договариваться.

Тело ломил дурной жар, точно Анди отлежала полдня на солнцепеке в долине смерти. Ужасно хотелось пить. С тоской вспомнился дом. Прохлада родной пещеры. Сводящий зубы холод воды в источнике. Вернуться бы…

Не удержала стон. И до слуха донесся спор. Мужской. Злой.

Говорили на бальярском. Голос купившего ее человека опознала сразу. Только он ухитрялся мягкий, переливчатый говор бальярского языка сделать острым и тяжелым. Не говорил — кидался словами, и собеседник уже взвизгивал от попыток отстоять себя.

— Вы предлагаете мне, лучшему целителю Хайды, лечить троглодку? Хоть знаете, кто у меня в пациентах? Я? Троглодку? Никогда и ни за какие деньги.

В ногах что-то зашевелилось. Теплый язык лизнул ладонь. Она ощутила невидимое сочувствие. В глазах защипало — дерхи. Не бросили. Охраняют.

Ей бы воды, еще еды и оклемалась бы. Зря чужак только потратит деньги на целителя. Этот небось целый серебряный возьмет.

По скромному опыту Анди, чем больше человек умел надрывать горло, тем дороже стоили его услуги.

— Выбирайте, уважаемый, или вы выполняете свой целительский долг или я прямо сейчас отрежу вам что-нибудь лишнее. Например, язык. Это ведь не помешает вам лечить?

Судя по нервному сопению — еще как помешает.

— Вы не посмеете, — возмутился целитель, но голос предательски дрогнул. Зато холодом в голосе аргосца можно было ведро воды заморозить.

— Вы меня оскорбили. Смертельно. На моей родине такое смывается кровью. Или вы будете спорить с дворянином о чести?

Кто-то громко икнул, а после Анди услышала разительно изменившийся голос целителя, точно бурная река в один миг сделалась гладкой и спокойной.

— Можно было сразу сказать, ваша светлость. И не нужны мне заверительные грамоты, ваш меч, эм, можно уже убрать его от моего горла, красноречивее любых бумаг. И давайте займемся больной. Не будем терять времени.

Раздались шаги, а затем ворчливое:

— Зверей хотя бы уберите.

— Они вас не тронут, — заверил аргосец.

— Надеюсь, ибо тогда вам мои услуги обойдутся дороже.

Целитель все еще кипел от негодования, но сдерживался. Два серебряных запросит, — тоже с негодованием поняла Анди. И как только аргосец не разорился с такими замашками? У него же деньги словно песок утекают сквозь пальцы.

Над головой недовольно хмыкнули, потянуло холодом, а потом целитель бескомпромиссно заявил:

— Это будет стоить вам в двойном размере.

Анди едва не поправилась от такого заявления. Дернулась встать и заявить в лицо пожирателю падали, чтобы он сам закопался в песок со своими деньгами, но аргосец все испортил:

— Согласен.

От непривычной покладистости целитель подобрел и видно исключительно от доброты спросил:

— Зачем вам эта девка, ваша светлость? Если нравятся троглодки, могу адрес дать, вам свеженькую подберут, а не такую.

— Вы, уважаемый, меньше болтайте, больше работайте, — осадил его аргосец, а вот слуга решил полюбопытничать.

— Какую такую?

— Метка на ней стоит кроме клейма, значит, из детей богини. Уж не знаю, как она к вам попала, спрашивать не стану, но всем известно, что в детей берут тех, кто и сам скоро помрет. А девка — молодая, симпатичная. Почему не купили? Потому что по глупости решила собой с надсмотрщиками расплатиться. Девки, особливо кто из свободных первый раз в рабство попал, думают, что если ублажить охрану, те им бежать помогут. Ну или к хорошему хозяину попасть подсобят. А то, что не каждая после такой ночи выживает, думать не хотят.

И смачно сплюнул на пол:

— Дуры.

— Нет, язык тебе все-таки мешает, — со значением заметил аргосец, и целитель обиженно заткнулся, а Анди выгнулась от пронзившей тело огненной волны. Было так больно, точно в кожу впились тысячи колючек, и она не сдержала стон. Ей вторило грозное рычание и истеричный вопль целителя:

— А-а-а! Он меня укусил! Вы за это ответите! Сейчас же уберите тварь от моей ноги!

И взбешенно-ледяное от аргосца:

— Продолжай лечение. Чем быстрее закончишь, тем быстрее он тебя отпустит. И не ори так, — Анди прямо представила, как он недовольно морщится, — крови нет. Тебя не укусили, а просто удерживают.

Слуга вмешался, постаравшись сгладить ситуацию:

— Валф, милый, выплюнь ножку. Она же грязная. И не вздумай кусать. Еще заразишься.

Целитель аж задохнулся от возмущения.

— Вы все ненормальные, вас самих лечить надо!

— Боюсь, ваши расценки нам не по карману.

Аргосец откровенно насмехался.

— Заканчивай. И учти, если после лечения она не придет в себя и не сможет внятно разговаривать, то…

— Понял я понял, — зачастил целитель. Все же когда дерх зубами сжимает ногу, спорить не хочется.

И следующая исцеляющая волна была в разы мягче предыдущей, а потом еще одна и еще.

— Как ты? — спросили над головой. Анди не сразу поняла, что обращаются к ней. Просто лежала, наслаждаясь тем, что у нее ничего не болит, а тело стало легким как облачко.

— Как она может быть, ваша светлость? С тремя сломанными ребрами, ушибами живота, сотрясением головы. Да у нее внутри ничего целого почти не осталось! Всегда подозревал, что троглодки живучи.

— Я не тебя спрашивал, — отрезал аргосец.

— Нормально, — прохрипела Анди, открыла глаза и в мутном после возвращения мире смогла разглядеть темные балки потолка, побеленные стены и обеспокоенные две лохматые морды: одну черную, вторую лазурную, а над ними — белое пятно лица аргосца.

— Воды, — попросила Анди, балансируя на грани с тьмой.

Напившись, откинулась обратно на солому. Прикрыла обессиленно глаза.

— Спать будет долго, — на всякий случай предупредил целитель, — после позаботьтесь, чтобы хорошо ела и отдыхала. С вас два золотых.

Анди не поверила ушам. Очень хотелось придушить вымогателя, но сил не осталось, и она провалилась в глубокий сон.

— Господин, что вы планируете делать? — Жарклан протянул полотенце, Ирлан взял, вытер руки, лицо, потянулся за рубашкой. Накинул на плечи. Посмотрел на опустившееся к горизонту солнце, поморщился. Непривычная жара выматывала. Горячий ветер из пустыни приносил с собой песок, который противно скрипел на зубах. Тело потело под одеждой, потело без одежды. Ночью становилось прохладнее, но стихающий ветер возвращал в город духоту. Дома плавали в разгоряченном воздухе, шедшем от нагретых за день камней. Запахи жаренного мяса, специй мешались с вонью нечистот, оттеняясь горьковато-пряным ароматом высаженных вдоль дорог деревьев.

Местные обещали, что самум* скоро сменится на ветер с залива, и тот принесет-таки долгожданную прохладу, но Ирлану в это уже не верилось. Он подумал о том, что надо бы перебраться на крышу, как это делали бальярцы. Спать под звездами… Не такая уж и плохая идея.

Повернулся к слуге.

— Раз уж нам посчастливилось вернуть себе путь домой, я планирую прямо с утра заняться делом. За девчонкой присмотришь сам. Не забудь раздобыть приличной одежды и приготовь еды. Постарайся достать что-нибудь из аргосской одежды. Моя матушка не одобряет местной моды.

— Вы серьезно намерены тащить ее домой? — изумился Жарклан. — Да ваша матушка от одной только бритой головы и хвоста на затылке с ума сойдет. А красная кожа, точно ее в баргамском масле сутками замачивали? Не могли дерхи найти кого-нибудь поприличнее?!

— Жарклан, — жестко одернул его Ирлан, и тот запнулся, а лицо сделалось несчастным, — твое ворчание нам не поможет. И кого более приличного ты имеешь в виду? Того прохиндея лекаря? Запомни, самые сговорчивые здесь люди — рабы.

— Так ведь она, — Жарклан перешел на шепот, воровато оглянулся на сарай, — того… порченная.

Ирлан покачал головой. Слуга был родом из восточной провинции Аргоса, а там сильна была община Чистых и очень строго относились к морали. В будущем это могло создать проблемы… Впрочем, с учетом того, что девчонка троглодка, проблемы скорее будут у слуги.