— Простите, — наклонила голову леди.

А ведь мы ровесники, — подумала Элистана. Возможно, она знала его, они встречались в коридорах, танцевали на приемах, а ей самой было запрещено появляться не только во дворце, но и в столице. Запрет сняли лишь со смертью императора…

— Герцогиня Линар-Горская.

Элистана вскинула брови. Надо же…

— Какая честь, — пробормотала, склоняя голову. Действительно честь. Горские много лет стояли у трона, олицетворяя саму преданность. Не бесплатно, конечно.

— Бросьте, — отмахнулась герцогиня, — честь — это встретить ту, что осмелилась полюбить. Редкость, знаете ли. Ваша семья… Это что-то удивительное.

Элистана кивнула. Она сама не могла во многое поверить. Как и в то, что кошмар ее жизни — она у постели умирающего по ее вине сына — не воплотится. Сердце до сих пор не хотела отпускать эта ужасная мысль… Целитель грозил всеми карами, если она не перестанет себя терзать. Элистана лишь улыбалась в ответ. Собственная смерть ее не пугала. Более того, воспринималась должной платой за совершенные прегрешения.

— Не думала, что его величество решится признать сводных братьев. Особенно, после исчезновения проклятия. Хотя, это ведь ваш младший сын его снял?

— Не совсем, — поправила ее Элистана. Понятно, что из нее пытались вытянуть сведения, но герцогиня ей понравилась. В ней не было раздражающего снобизма, брезгливо поджатых губ и задранного вверх носа. Горские были слишком умны, чтобы вести себя должным образом.

— Проклятие сняла невестка. Анди-Риэль. Она и выходит за моего младшего.

— Она? — вопросительно кивнула герцогиня в сторону парка, где на лужайке резвился десяток дерхов, а рядом, с группой офицеров, стояла девушка в бело-голубом восточном костюме и кидала ножи в мишень.

Элистана тихонько вздохнула. Она почти смирилась, но это почти… не давало спокойно спать. Впрочем, не только ей. Почему-то слуги, придворные дамы, портнихи, учителя единогласно выбрали ее влиятельным лицом и шли с жалобами именно к ней.

— Мы три дня ее уговаривали!

Элистана сочувственно кивала. А придворная дама со слезами на глазах прижимала ладони к пухлой груди.

— А она пригрозила, что голову целиком выбреет, если не отстанем. Но как она на свадьбе такой будет? Точно больная. Я ей тайком пыталась мазь нанести, так она знаете, что сделала?

И придворная дама, опустив голову, потрясла перед шокированной графиней волосами. На паркет полетело что-то сверкающее.

— Песок, — обвиняюще указала женщина рукой, — целый день не могу вымыть.

— Не хочу вас пугать, — Элистана осторожно отодвинулась, точно это могло быть заразным, — но она не побоится обрить голову целиком, причем перед самой свадьбой.

Придворная дама оценила перспективы и покрылась мертвенной бледностью. Взвесила за и против. Махнула рукой.

— Виски прикроем фатой с вышивкой. Темные с ней. Но вы уж, пожалуйста, поговорите при случае, чтобы остальные волосы не трогала. И платье! Она ведь наденет платье, а не эти кошмарные штаны с рубашкой?!

Графиня кивнула. Она поговорит. Как-нибудь.

Эта девчонка с уважительным упорством прогибала двор под себя. Элистана чуть в обморок не упала, когда услышала, как та разговаривает с императором. Что удивительное — тот терпел. Орал, правда, чаще, чем соглашался. Эти двое вообще друг друга ни во что не ставили. А доставалось Ирлану. Он между ними точно птица мира носился.

— Свадебный бал откроет император с невестой вашего сына, вы пойдете второй парой.

Элистана была не против. Пусть император заменяет «отца» невесты, если ему так хочется.

— Вы ведь можете на нее повлиять? — заискивающе улыбался, проникновенно заглядывая ей в глаза, церемониймейстер.

— Она не умеет танцевать? — догадалась Элистана.

— И не желает учиться! — обвиняюще воскликнул мужчина. — Вчера заявила учителю танцев, что сама выберет уроки.

— И что она выбрала? — подозревая худшее, спросила Элистана.

— Верховая езда, — принялся перечислять церемониймейстер, — целительство, садовое хозяйство, управление государством, военные науки…

Она собирается защитить свое племя от всего, — подумала Элистана. Это прекрасно. Хотя… Ей самой ведь не придется знакомиться с новыми родственниками? Они же Анди только вырастили. Или придется…

Графиня нервно потерла виски. От таких мыслей голова болит. Да у нее от одного лишь взгляда на верблюда тошнота к горлу подкатывает и в глазах темнеет.

— Впервые вижу столь неординарную девушку, — с нарочитым восторгом заявила герцогиня.

Конечно, кто еще поменяет уроки танцев на метание ножей — и ведь умеет уже, чему там учиться?! Или уроки манер на посещение целительской. Самое забавное, что император велел не трогать: «Пусть делает, что хочет».

— Вас она не пугает?

Пугает? Нет. Как может пугать та, кто добровольно пошла на смерть ради ее сына? А вот со свадьбой она так и не смирилась… И даже фамилия Гарванская не смогла исправить ситуацию. Ведь бритые виски и острый взгляд никуда не делись.

Но все же Элистана чувствовала себя отомщенной, выслушивая стенания придворных дам. Она сама смогла уговорить Анди на прием, пудру, платье с перчатками и туфли. Пусть теперь другие мучатся. Элистана не собирается им помогать.

— Она прекрасная девушка и любит моего сына. Ирлан счастлив с ней. А значит, счастлива и я.

Герцогиня посмотрела оценивающе. Кивнула, принимая к сведению, что внести раскол в семью не удастся.

— Кто бы сомневался, что его величество ошибется с выбором, — пробормотала она и добавила с кривым лицом: — Мои поздравления, графиня. Мы в долгу перед вашей семьей.

Элистана склонила голову, принимая поздравления. Ох уже этот долг… Лучше бы...

— Как ты туда пойдешь?! — завопила в десятый раз мачеха, нервно обмахивая покрасневшее лицо полотенцем.

Лийка пожала плечами. Ногами, а как еще. Сначала до переправы, потом до Тухлых Пней, а там еще три дня и Великий Оскол, где был ближайший вход на Туманные тропы.

— Одна! — с надрывом воскликнула мачеха.

Одна-то одна, — согласилась с ней Лийка. Только и Лийка не промах. Плечи — во! Не руки, а ручища — гвозди на спор сгибает. Бычка ударом в лоб с ног валит. Дочь кузнеца, одним словом.

На лицо, правда, не уродилась. Нос картошкой, брови густые, глаза маленькие. Кто на такую позарится? Вот и в местной деревне не нашлось. Даже на ярмарке в Великом Осколе, куда они ездили с татей, не приглянулась Лийка никому.

— Ты же этих дерхов не видела ни разу! — мачеха в сердцах шлепнула куском теста о стол.

Что правда, то правда. Не довелось. Зато они ей снились. После таких снов тепло становилось в груди, равно как после того раза, когда ей Митяха леденец подарил. Но Митяха женится на дочке лавочника… А она?

И Лийка, тряхнув головой, принялась сворачивать рубаху.

Мачеха у нее хорошая, хоть и строгая. А что орет, так переживает — кто отцу в кузне помогать станет. Ничего, вот будет Лийка этим самым как его, проводником, и будет отправлять отцу с мачехой монеты. Может, и золотые даже. Чтоб братишкам — двое их вон уже — на ноги помочь встать.

Тряхнула мешок, стянула горловину, окинула взглядом горницу. Сердце защемило. Как она покинет все это? Родное?

— Дай хоть пирожков в дорогу испеку, — пробурчала мачеха, вымещая злость на тесте.

К ногам прижались братишки.

— Ты ведь вернешься? — спросил младший.

Лийка усмехнулась. Потрепала за отросшие вихры.

— Вернется, куда денется, — мачеха зачерпнула муки, сыпанула белым облаком на стол. — Кому она нужна-то? Ишь, чего удумала. К дерхам податься… В проводники. Там же одни эти… благородные.

— Не одни, — возразила упрямо Лийка.

— Ну хотя бы грамотные, — мачеха мотнула головой, сдувая прядь со лба. — А ты то? Ни кожи, ни рожи, а куда свинье деревенской к благородным лезть? Засмеют и только.

— Я указ слышала на ярмарке. Там всех зовут.