Прав был вождь, когда говорил, что белые не переносят остроты артьеры.

— Ты! — наполовину мокрый толстяк возник на пороге кухни. Анди невозмутимо оторвалась от помешивания варева в котле, взглянула с интересом. В пустыни не встретишь толстых людей, у которых живот выпирает дальше носа. Сейчас же в мокрой рубашке живот выглядел внушительно… Интересно, у него там, как у верблюда, недельный запас воды?

— Отродье тьмы! Травить меня вздумала? Ну я поучу тебя манерам, — и он начал расстегивать ремень на штанах.

Анди азартно подобралась. Пошарила взглядом по стенам, ухватила глазом плетенную веревку — подойдет.

От первого замаха уклонилась, ответным ударом вдвое сложенной веревки скинула тарелку со стола. Толстяк взревел раненым буйволом, запыхтел яростнее, но сдаваться не думал.

— Что? Здесь? Происходит?

Злой голос пробился сквозь мучную завесу — очередной удар веревки попал по мешку с мукой, и Анди замерла, склонившись. Веревка удачно обвила ноги толстяка, один рывок — и он оказался бы на полу.

Выпрямилась. Отмахнулась от мучной пыли. В двери стоял ее хозяин, за его спиной суровой громадой высился детина с таким зверским лицом, что ладонь у Анди разжалась сама собой, и веревка послушно шлепнулась на пол. Рядом растерянной тушей, размазывая муку по щекам, замер толстяк.

Отвечать Анди не собиралась. Стряхнула муку с верхнего платья и занялась котлом — варево намеревалось подгорать, а лишить дерхов ужина в планы девушки не входило.

Толстяк шумно пыхтел за спиной, горестно подсчитывая убытки. А что там подсчитывать? Упавшую со стола тарелку Анди подхватила над полом и отправила под стол, чтоб не пострадала. Рухнувшую полку можно повесить обратно. Сковородкам ничего не будет. Кружку она склеит, а что касается муки… Посидит неделю без лепешек, если хозяин решит ее наказать. Зато как размялась! Накопившаяся за последние дни горечь выплеснулась и наконец-то перестала отравлять жизнь. Анди вздохнула, ощущая, как легче стало дышать.

— Жарклан!

Судя по угрожающему низкому тону — почти шепоту — хозяин в ярости. Анди успела уже уяснить, что аргосцы не любят драть попусту горло.

— Я жду объяснений.

Толстяк зашуршал одеждой, видимо нацепляя обратно ремень. Неплохо он, кстати, им владеет. Да и двигается не совсем неуклюже.

— Она пыталась меня отравить, господин, — выпалил слуга и замер, ожидая реакции. Анди тоже замерла. Вот сейчас ее передадут страже, а там… снова работорговцы, рынок и жрецы. Все вернется на круги своя. Азарт схватки отступал, и ему на смену приходила совесть… Ведь здесь неплохо. Хозяин пусть и странный, но добрый. Кормят хорошо. Цепь носить не заставляют, да и вообще много чего не заставляют делать, но снова вмешался ее проклятый характер. Чего стоило потерпеть?! Вспылила из-за одного ведра! Вспомнила бы сколько таких «ведер» она получала от надсмотрщиков, когда ее пытались сломить. Дура! Глупая, бестолковая и бездарная.

— Позвольте, господин, — и в кухню вошла «гора», отчего комната сразу уменьшилась в объеме.

Анди не выдержала, обернулась. Прежде таких людей она не встречала. Здоровый, лицо в шрамах — страшно смотреть. На бритой голове тоже шрамы. Одно ухо искорежено, во-втором блестит серьга. Нос приплюснут, а глаза — чисто как у кошака — ярко-зеленые, бандитские, опасные и чуточку-лукавые. Да и сам он… Анди поежилась. Опасный тип. И что за дела с ним у хозяина?

— Эта? — кружка утонула в ладони. Толстяк кивнул.

Громила принюхался. Сделал маленький глоток. Потом еще. Посмотрел на Анди со снисходительным уважением.

— Артьера, — пояснил Ирлану, — приправа. Ею посыпают мясо перед копчением или рыбу, но если добавить в воду — та превращает ее в острую штучку. Слышал, целители назначают ее тем, кто страдает от густой или медленной крови, мол, разгоняет по венам.

Анди демонстративно взяла свою кружку, отпила. Толстяк смотрел на нее с ужасом, а когда не дождался судорог, не поверил.

— Это какая-то ошибка, — пробормотал, — она воду подменила. И не может эта гадость быть лекарством. Невозможно.

Попытался забрать кружку у верзилы, но тот не отдал.

— Не стоит, у нас к ней с детства приучают.

— Дай мне, — потребовал вдруг Ирлан.

— Господин, — предупреждающе протянул верзила, но аргосец слушать не стал, шагнул к Анди, протянул руку, та отдала кружку. И все замерли с предвкушением.

Один глоток. Второй.

— К-х-м, — Ирлан рванул ворот рубашки, — действительно разгоняет. Будто огонь по венам. Но это точно не яд.

И вдруг рванул к ведру. Одним движением поднял ковшик, наполнил.

— Господин! — в ужасе завопил Жарклан, Анди дернулась было отобрать, но Ирлан и сам выронил ковш на пол, а драгоценная вода снова напитала и без того мокрый пол. Засипел, из глаз потекли слезы.

— Нормальной воды здесь нет, — понятливо догадался верзила, и Жарк потащил хозяина на улицу — к колодцу.

Еда дерхам между тем приготовилась. Анди добавила порубленных костей. Помешала в последний раз. Обхватила котел полотенцем. С натугой подняла.

— Оставь, — ее отодвинули. Голыми руками отобрали котел. Отнесли остывать в тень на улицу.

Девушка восхищенно присвистнула — а громила еще и магией владеет. Не может простой человек держать в руках горячий котел.

Сама она завидовала любым проявлениям дара. Магия манила ее к себе, но мечты о собственной силе остались миражом. Она не слышала пустыню, а пустыня не слышала ее.

Анди осталась в разгромленной кухне. Стало стыдно. И за месть. И за веревку. Вот сейчас ее точно сдадут стражам. Попытка отравить хозяина… За такое сразу в храм.

Сбежать? Если только прямо сейчас.

— Не вздумай, — на пороге кухни, перегораживая проход, возник верзила. Он еще и мысли читает?

— У тебя на лице все написано.

Одной рукой поднял рухнувшую полку, прицепил обратно.

— Дура, — «обласкал» мимоходом и спросил: — Первый раз в рабстве?

Анди зло сверкнула глазами. Взялась за метлу. Работать проще, чем страдать угрызениями совести.

— Тогда маленький совет — свободу не обязательно добывать побегом, можно и заработать.

Анди не поверила.

— Можешь объяснить, что это было, — просипел Ирлан. Откашлялся. Жарк услужливо постучал по спине.

— Сами же слышали — приправа. Эта тварь специально ее в воду добавила. Я вот вам что скажу: это не девка, а смерть. Сегодня приправа, завтра яд достанет. Или просто во сне нас прирежет, слиняет с дерхами и поминай, как звали.

— Я не об этом, — помотал головой аргосец.

Жарк тяжело засопел. Припал к ведру. Пожаловался:

— Все еще горит, зараза. Пол ведра уже выпил, в животе скоро лягушки начнут квакать, а эта… вылакала кружку и хоть бы хны. Ведьма, клянусь вам!

— Жарклан! — повысил голос Ирлан. Слуга осекся, обиженно замолчал. Ирлан тяжело вздохнул. Интересно, не появись он дома, эти двое поубивали бы друг друга? Хорошо, что Молчун оказался на месте, да еще и с вещами — вечером собирался уйти с караваном из Хайды. Два месяца проторчал без работы, вот и решил отправиться поискать удачу в другом месте. Так что дома они оказались раньше, чем он планировал, и вовремя.

— Можешь больше не бояться. За ней присмотрит Орикс Литарш.

— Это тот верзила с лицом — увидел и на всю жизнь испугался? У него два кинжала на поясе, а сколько еще он прячет под одеждой? Такой и родную мать за деньги продаст. Вы уверены, что он нас не того?

Ирлан стиснул зубы. Терпение стремительно заканчивалось. Жарклан в целом был неплохим малым. Когда надо — храбрым. И в бою на него можно было положиться. Но в мирной ситуации он предпочитал осторожность за наибольшую благодетель. Один шаг вперед — три назад. Нет, Ирлан уже привык к его ворчанию, но порой оно преизрядно раздражало. Вот как сегодня.

Он посмотрел на ярко-голубое небо, подумал, что сегодня будет потрясающий закат, напомнил себе, что семья Жарклана служит верой и правдой уже три поколения, а сам Жарк опекал Ирлана с детства.