— Прекрати, — прошипел Жарк, вытаскивая из котелка поварешку и наставляя ее на охранника.

— Прости, — с широкой улыбкой покаялся Орикс, — не удержался.

— Что за персик? — заинтересовался Ирлан.

— Глупость!

— Пустяк!

Отреагировали хором и замолчали — внутрь скользнула девичья фигурка.

Жарк побледнел. Закусил губу. С мученическим видом закатал рукав.

— Режь, — ткнул пухлую руку под нос опешившей девушки, — бери, сколько надо. Мне для хозяина кровушки не жалко. Хоть всю сцеживай. Только, молю, похороните, братцы, по-человечески в земле, а не в этих песках.

Лунный свет не доставал до дна, и за кругом света стояла чернильная тьма, наполненная шорохом выползающих на охоту змей, снующими по скалам насекомыми, вздохами спящих верблюдов, храпом дерхов. Изредка, в пляшущих на стенах тенях, мелькали черные силуэты — под потолком пещеры носилась привлеченная огнем парочка летучих мыший.

А вверху, если задрать голову, серебрились края каньона, еще выше блестело утыканное звездами небо. И казалось, что они вот-вот просыплются на дно ущелья дождем алмазов.

Если бы… вздохнул Жарк. Он бы тогда полные карманы набрал — на всю жизнь хватило.

— Идешь? — окликнула троглодка. Жарк вздрогнул. Внутри холодной лягушкой заворочался страх. И вроде голова понимала, что девчонка не так уж плоха, как ему казалось вначале. Хозяина лечит. Согласилась помочь снять проклятие. Ну а что кожа красна, виски выбриты, так он их уже и не замечает — привык. В тех же Нурсовых вратах насмотрелся на всяких… Вдобавок, наслушался такого, что персик больше в рот не возьмет. Так что… лучше своя троглодка, чем те торговцы на базаре, что к честному мужчине пристают.

Однако нож в девичьих руках… Нервировал. И тело подводило.

Жарк стиснул ладони, уговаривая, что вырезать сердце ему никто не собирается. Им только и нужно — путь узнать, а это ведь не такое и сильное колдовство. Так что сердце останется при нем. А кровушку пустить даже полезно. Лекарь ее сиятельства мог часами вещать о пользе кровопускания.

Поднялся, ощущая противную слабость в ногах. Попытался расправить плечи. Но желудок остро скрутило. Жарк охнул. Простонал — только этого не хватало! Тут же ни одного кустика, окромя колючек на скалах! Стиснул зубы, призывая организм к порядку. Задышал чаще. И поплелся за троглодкой, махнув рукой на гордость и ощущая себя стариком. Какие там плечи, уверенная походка — тут бы доползти, не свалившись.

— Садись, — скомандовала ставшей незнакомой в свете факелов фигура.

Жарк плюхнулся там, где стоял, но оказалось, что девчонка успела выложить круг из камней, где ему был отведен самый центр.

Пришлось переползать.

Жарк сел, скрестил ноги. Огляделся, ощущая себя главным украшением на торте. Свечами пылали факелы. Чем-то сладким и терпким дымили разложенные пучки с травой. Кремовыми розами окружали выглаженные водой камни. И в центре всего этого он. Жертва приношения.

Жарк сглотнул. Вдохнул поглубже. Закашлялся. Дым проник в легкие. Обжигая, горча и царапая горло. А потом голова поплыла. Факелы закружились, и Жарк ощутил себя легким облачком. Прикрыл глаза, отдаваясь этому ощущению. Взмыл вверх. Прямо к звездам. Растянулся над пустыней. Вслед, подбадривая, неслись песнопения, и, странное дело, он понимал все, до последнего слова. Покружив над песками, понесся дальше, устремившись туда, куда звало сердце — к зеленым берегам Переплюйки, белоснежным стенам усадьбы и теплому боку кухарки.

— Нам помогут, — троглодка ворвалась внутрь, прервав неспешное обсуждение двух мужчин о пользе пистолетов в ближнем бою и перспектив данного оружия в будущем.

Ирлан замолчал на полуслове, посмотрел вопросительно. Орикс обернулся.

— Помогут, — повторила Анди, добавив: — Но надо уходить. Прямо сейчас. С рассветом мы должны найти другое укрытие.

Орикс крякнул. Спросил с сарказмом:

— И чем таким нам помогут, что мы должны сами бежать?

Одно лишь брошенное слово:

— Самум, — заставило наемника выругаться и подняться с места.

До Ирлана дошло спустя пару секунд, и он бросился собирать вещи. Если песчаная буря застанет их здесь…

— Вот почему я не люблю просить богов о помощи, — бормотал наемник, передавая Ирлану поклажу, — помогут, так помогут. Потом не будешь знать, куда от этой помощи деваться.

Недовольные побудкой животные поднимались неохотно. Дерхов устроили в корзинах, приторочив их к бокам верблюдов. И только когда сонный караван был построен, Ирлан, держа в руках факел, спохватился:

— Жарклан где?

Анди смутилась. Мотнула головой:

— Заберем по пути.

Обвела насторожившихся мужчин насмешливым взглядом и добавила:

— Живой. Пока. Если до утра успеем в укрытие.

Жарк обнаружился неподалеку. Сначала Ирлану показалось, что впереди, на дороге, лежит большой камень, но подъехав поближе, он обнаружил сладко посапывающего слугу.

Окрик, тряска за плечо не помогли. Жарк не просыпался с упорством младенца.

— Ладно, я сам за ним присмотрю, — пришел на помощь Орикс.

Приподнял, придерживая за талию, с намерением закинуть на опустившегося на колени верблюда, но тут Жарк дернулся, заваливаясь на мужчину, и тот, не удержав равновесия, с ругательством приземлился спиной на камни, а сверху его придавил так и не проснувшийся Жарк. Завозился, чмокнул сладко, всхрапнул и вдруг, не открывая глаз, потянулся к Ориксу. Прошлепал рукой по груди, наткнулся на лицо, огладил потрясенного мужчину по щеке и промурлыкал:

— Я твой персик, дорогая.

Ирлан хрюкнул и торопливо закрыл ладонью рот, сдерживая рвущийся наружу хохот.

— Тьфу!

Охранника перекосило, и он поспешно спихнул с себя ношу. Вскочил, вытирая лицо краем платка.

— Что, к темным, с ним такое?

— Его страх мешал, я добавила кое-что в траву, — пояснила Анди, спешиваясь и подходя ближе. Перевернула Жарка, вгляделась в лицо, объявила:

— Это женщина. Большая. В белом фартуке.

Мужчины переглянулись. Орикс поморщился:

— Как можно было спутать? — возмущенно спросил сквозь зубы. — У меня же лицо колючее!

Он действительно не брился с момента выхода в пустыню, и на щеках была заметна щетина.

Анди в ответ пожала плечами. Вернулась на верблюда, подняла, и животное, меланхолично пожевывая, проплыло мимо расстроенного Орикса.

Тот сплюнул ей вслед:

— Как всегда, — пожаловался, — наворотят, а мужикам разбираться.

— Хочешь, я его к себе возьму? — великодушно предложил Ирлан, которого перестал душить смех.

Наемник вздохнул. Смерил взглядом Ирлана. Покачал головой.

— У меня опыта и силы побольше будет, не обижайтесь. Справлюсь сам. Если буянить начнет, — он посмотрел на храпящего под ногами Жарка особым взглядом. Моргнул. Пообещал сам себе: — Нормально все, не переживайте.

И караван двинулся дальше.

Жарку снился прекрасный сон. Он и женщина. Мягкая постель. Чистое белье. Запах сдобы. Пышные формы под рукой. Потянулся сладко, ощущая, как талию стиснула сильная рука. Да-а-а, ему никогда не нравились хлипкие барышни, которых ни ухватить, ни ущипнуть. То ли дело местная кухарка. Вот это женщина. И он, мурлыкнув, потерся щекой о мягкую грудь. Кожу царапнуло что-то жесткое, а сверху недовольно посоветовали перестать маяться дурью.

— Просыпался бы ты уже, персик, а то всю куртку слюнями залил, — с явным раздражением проговорил знакомый голос.

Жарк моргнул. Отстранился, вытер лицо рукавом. Протер глаза. Спросил с обидой, не мог не спросить:

— А где Фая?

Мимо проплывали раскрашенные причудливыми тенями стены каньона. Впереди качались еще факелы, и от их чада чесались глаза. Он снова на верблюде, только почему-то в обнимку с охранником. И едет куда-то в ночь.

Сон не хотел отпускать, маня сладкой истомой и безопасностью. От мысли о белых простынях — спал ведь как человек — Жарку стало горько. Еще и этот… рядом.

— Не дергайся, — процедил Орикс. Выругался, тоже пребывая не в лучшем настроении, и ответил: — Откуда я знаю? Твоя же Фая.