Фауна предгорной полосы южного и западного Алтая, степных котловин Саян мало чем отличается от примыкающих к горам степных равнин Западной Сибири и Казахстана. Несколько иной характер имеет животный мир степных котловин восточного Алтая и Тувы. Кроме обычных сибирских животных, в эти районы проникают животные из Монголии. Наиболее типичны для гор Южной Сибири пушные промысловые звери, а также лось, марал, северный олень, кабарга, горный козел, архар, медведь, волк, встречается снежный барс (Михайлов Н.И., 1961, с. 51, след.).

Природные условия степных котловин Саяно-Алтая были наиболее благоприятны для ведения стабильного скотоводческого хозяйства, земледелие требовало искусственного орошения. Выпас скота производился на ограниченной территории, не сравнимой по протяженности, скажем, с возможностями Казахстана, где со скотом кочевали на 800-1000 км. Видимо, сезонные перекочевки осуществлялись на десятки, сотни километров и носили вертикальный характер (уход в горы на летние пастбища, в зимнее время — возвращение из заснеженных горных районов на более открытые малоснежные места). Этнографические источники показывают большое количество переходных форм от круглогодичного кочевничества до пастушеского отгонного скотоводства именно для горных районов, что объясняется особенностями климатических условий и состоянием пастбищ. У тюркоязычных народов Саяно-Алтая (алтайцев, хакасов, тувинцев), по мнению Л.П. Потапова, на протяжении многих столетий складывалось комплексное хозяйство, ведущую роль в котором играло пастбищное скотоводство с циклическими сезонными перекочевками в течение всего года (Потапов Л.П., 1984, с. 132, след.), как правило, вертикального типа, с выходом на зимние более степные, открытые, бесснежные районы (Ядринцев Н.М., 1891, с. 102, след.).

Этот тип производящего хозяйства в условиях Саяно-Алтая как в древности, так и на современном этапе достаточно жестко зависел от особенностей физико-географических изменений в границах различных циклов (эпохальных, годичных, сезонных). Подобная зависимость обусловила строгую регламентацию использования пастбищных угодий скотоводческими племенами и создание определенных систем маршрутов (круговые, вертикальные и т. д.) в соответствии с природными условиями.

Уже в XVIII–XIX вв. древности Сибири привлекали к себе внимание исследователей. Однако только в 20-е годы нашего столетия началось планомерное и активное изучение районов Саяно-Алтая, Минусинской котловины, Забайкалья и Монголии (Дэвлет М.А., 1976в). Первые обширные раскопки в разных районах Алтая, Минусинской котловины, Западной Сибири и Казахстана произвел в 60-х годах прошлого века В.В. Радлов. Он же создал первую классификацию древних культур Сибири, разделив все известные ему материалы на четыре периода: 1 — бронзовый и медный; 2 — древнейший железный; 3 — новейший железный; 4 — позднейший железный. Сейчас эта классификация, разумеется, устарела, однако научное значение ее для своего времени бесспорно.

Множество курганов в бассейне среднего и верхнего Енисея, на западном Алтае было раскопано неутомимым полевым исследователем А.В. Адриановым. Он предпринял первые широкие разведки на территории Тувы (Адрианов А.В., 1886). Он оставил отчеты о раскопках и разведках, значительную коллекцию эстампов с писаниц и каменных изваяний (Дэвлет М.А., 1985). Ему же принадлежит первая попытка составления археологической карты Сибири. Часть материалов, добытых А.В. Адриановым, была опубликована самим исследователем (Адрианов А.В., 1906; 1908; 1916; 1902–1924), часть нашла свое место в работах советских археологов (Грязнов М.П., 1947; Киселев С.В., 1951, с. 221, след.).

С 1920 г. начинается новый этап изучения памятников Сибири и Алтая, связанный с именами профессионалов археологов, таких как С.А. Теплоухов, С.И. Руденко, С.В. Киселев, М.П. Грязнов. Особое место в этом ряду принадлежит С.А. Теплоухову, впервые осуществившему подлинно научный подход не только к археологическому материалу, но и к организации полевых исследований, подчиненных у него определенным целям и задачам: выбранный им район (средний Енисей) должен был изучаться комплексно (этнография, антропология, археология), а раскопками следовало охватывать небольшой участок, содержащий памятники всех типов (исключая возможность локальных различий) (Дэвлет М.А., 1976в). Так он рассчитывал получить эталонный хронологический срез памятников разных эпох Минусинской котловины.

Любое первоначальное упорядочение археологического материала начинается с систематизации, классификации памятников и создания периодизации. Именно к этой работе приступили в 20-х годах археологи Сибири. Для бассейна Енисея (Минусинская котловина) ее выполнили С.А. Теплоухов и С.В. Киселев (Теплоухов С.А., 1929; Киселев С.В., 1928; 1929), для Алтая — М.П. Грязнов (1930). Созданные ими локальные периодизации, или хронологические колонки, с появлением новых обширных археологических материалов, разумеется, претерпевали определенные изменения, которые мы и рассмотрим. Однако традиционное деление археологических периодизаций по регионам — Минусинская котловина, Алтай, Тува — в соответствии со сложившимися представлениями о культурных ареалах (несмотря на всю условность подобного разделения в некоторых случаях) по-прежнему принято в сибирской археологии и использовано нами.

Первая научная периодизация культур Минусинского края была создана С.А. Теплоуховым (1929) на очень небольшом материале. В ее основе лежат изменения могильных сооружений, погребального обряда и сопровождающего инвентаря, что позволило выделить ряд последовательно сменявших друг друга культур. Так, за карасукской культурой (поздняя бронза, X–VIII вв. до н. э.) следовала минусинская курганная культура, относимая С.А. Теплоуховым к скифскому времени. В ней он выделил четыре последовательных этапа.

С.В. Киселев (1928) предложил несколько иную периодизацию, в основу которой был положен комплекс взаимозависимых и взаимосвязанных характерных типов вещей. Он ввел и новое название культуры — тагарская, которое быстро привилось и существует по сей день. С.В. Киселев выделил три стадии татарской культуры: 1 — X–VII вв. до н. э.; 2 — VII–IV вв. до н. э.; 3 — III в. до н. э. — рубеж нашей эры. Несмотря на всю важность и значимость подобных работ, особенно в то время, обе периодизации были несовершенны, аргументация слаба. Особенно проблематична казалась нижняя дата стадии 1 по С.В. Киселеву (X в. до н. э.). Впоследствии критические замечания по этому поводу высказывались не раз (Членова Н.Л., 1967, с. 4; Дэвлет М.А., 1976в, с. 28). Хотя работа по систематизации археологического материала Минусинского края, проделанная С.А. Теплоуховым и С.В. Киселевым, была очень важна и необходима, они, однако, не решили один из главных вопросов: в чем же все-таки принципиальная разница между карасукской и татарской культурами, в чем их качественное отличие. Заслуга выяснения этой проблемы принадлежит М.П. Грязнову. Он обратил внимание на то, что археологический материал позволяет уверенно говорить о значительных социально-экономических изменениях по всей зоне степей Евразии в начале I тысячелетия до н. э. (Грязнов М.П., 1939а, с. 399–413). Им было введено и новое понятие для одного из следующих за эпохой бронзы этапов общественного развития — эпоха ранних кочевников, которое удачно отразило суть явления. Переход основной массы населения к кочевому и полукочевому скотоводству повлиял на все стороны хозяйственной и культурной жизни не только степных обществ, но в какой-то степени и на племена лесостепных культур.

Важной вехой в изучении археологии и истории народов Сибири явилась обобщающая монография С.В. Киселева (1949; 1951). Это был наиболее полный сводный труд, затрагивающий почти все вопросы становления и развития древнего населения Южной Сибири. Свое место нашла в нем разработанная и уточненная периодизация минусинских памятников скифского времени. Тагарская культура, по мнению С.В. Киселева, полностью сформировалась уже к. VII в. до н. э. и представлена тремя стадиями: I–VII — начало V в. до н. э.; II — V-III вв. до н. э.; III, позднетагарская, переходная — II–I вв. до н. э.