Катакомбы типа II встречены в Средней Азии в небольшом количестве, наряду с другими, и не образуют отдельных кладбищ. Если катакомбы кенкольского типа охватывают долину средней Сырдарьи, Ташкентский оазис, Талас, юго-западную часть Чуйской долины, Кетмень-Тюбе и юго-западную Фергану, то ареал катакомб типа II иной. Они открыты в Бухарском оазисе, южной Туркмении и южном Хорезме (Заднепровский Ю.А., 1975а).

Третья группа погребальных памятников в Южном Казахстане и Ташкентском оазисе (древнем Кангюе) представлена захоронениями в подбойных могилах. В Шаушукуме раскопано 12 курганов, в которых оказалось 13 могил с подбоями. Все они вытянуты в меридиональном направлении, с небольшим отклонением к западу или востоку. Ниши подбоя выкопаны вдоль западной или восточной степ входной ямы. Вход в подбой закладывался камнем или сырцовыми кирпичами (39×39×12–15 см). Только в двух могилах найдены предметы вооружения — железные кинжал и трехлопастные черешковые наконечники стрел, а также костяные накладки на лук. Из предметов туалета интересны железные щипчики (табл. 39, 44–46). Комплекс керамики, несмотря на ее малочисленность, отличается своеобразием, хотя набор ее обычен: плоскодонные простые горшки, кружки с ручкой, курильница. На станковых кувшинах с ручкой и без нее нанесен узор мазками краски (табл. 39, 47, 52–54). А.Г. Максимова отмечает сходство подбойных погребений Шаушукумского могильника с позднесарматскими памятниками Нижнего Поволжья II–IV вв. и с памятниками Ферганы, Ташкентского и Бухарского оазисов (Максимова А.Г., 1968).

Аналогичные могилы выявлены в Ташкентском оазисе, в долине р. Ахангаран, около городища Куль-Ата. Могилы узкие и глубокие, ориентированы по линии север-юг или юго-восток — северо-запад. Все подбои вырыты в западной стенке (табл. 38, 11, 12) и заложены сырцовыми кирпичами (50×25×10 см). Погребенные лежат головой на север. Черепа деформированы и имеют явные монголоидные признаки. В нескольких могилах погребального инвентаря нет. Керамика отличается от шаушукумской. Обращает на себя внимание большой лепной кувшин с носиком и ручкой, украшенный мазками краски. Имеется также кружка с зооморфной ручкой (табл. 39, 48–51). Захоронения в подбоях связываются с населением, оставившим каунчинскую культуру (Аминов В., Буряков Ю.Ф., Ходжайов Т.К., 1978).

На территории Ташкентского оазиса насчитывается не менее шести групп погребальных памятников, включающих разные по устройству курганы первых веков нашей эры. Только дальнейшее изучение позволит определить локальное своеобразие каждой из них. Среди них выделяются каменные подземные склепы в долине р. Ахангаран, возле г. Ангрен. Они раскопаны в 1960 г. Т. Агзамходжаевым (1966б). Под округлыми насыпями (диаметр до 20 м) находились прямоугольные погребальные камеры, перекрытые куполом. В них было по нескольку костяков. Склепы представляли собой семейные усыпальницы. В составе погребального инвентаря — кувшины с зооморфными ручками, а также кувшины, украшенные геометрической росписью коричневой краской по светло-желтому фону. Раскопки здесь были продолжены в 1974 и 1979 гг. Обнаружены материалы периода Каунчи II и раннесредневековые (Буряков Ю.Ф., 1982). Вопрос о том, принадлежали ли эти склепы полукочевому или оседлому населению, остается открытым.

В северо-восточной части Ташкентского оазиса, в верховьях р. Ахангаран, обнаружены каменные наземные склепы — мугхона первых веков нашей эры (Буряков Ю.Ф., 1982). Основной ареал этих своеобразных погребальных сооружений — северо-западная Фергана.

Наконец, необходимо остановиться на захоронениях в простых грунтовых могилах, которые в небольшом количестве встречены в рассмотренных могильниках наряду с погребальными сооружениями других типов. В двух курганах Шаушукумского могильника из шести под лёссовыми насыпями на древней поверхности обнаружены каменные кольца (табл. 38, 14). Могильные ямы содержали по одному захоронению. В одном мужском захоронении (курган 28) найдены обломки железного меча, бронзовая серьга и два сосуда — кувшин и круглодонная чаша (табл. 39, 55–61). Керамика отличается от посуды в катакомбах и подбоях, хотя некоторые из сосудов также украшены мазками краски (табл. 36, 62–64).

Рассмотренными разновидностями не исчерпывается все многообразие погребальных памятников региона. Известны и другие виды. Но они или представлены единичными курганами, или еще не опубликованы.

Заканчивая обзор памятников Южного Казахстана и Ташкентского оазиса (древнего Кангюя), подчеркнем, что проблема выделения памятников кочевников Кангюя еще не решена. С известным основанием можно считать памятниками раннекангюйского периода могильники типа Берккара I и Тамды, тесно связанные с сакской традицией. Дальнейшее развитие их, представленное комплексами I–III вв. Берккара II и Кенсай, указывает на преемственность культуры кочевого населения на протяжении длительного периода — с IV–III вв. до н. э. до I–III вв. н. э. Но таких поздних памятников по сравнению с Семиречьем, где грунтовые захоронения составляют до 80 % памятников первых веков нашей эры, известно мало. Они сосредоточены главным образом в долинах Каратау и почти отсутствуют в южной, равнинной, части региона. Здесь количественно преобладают захоронения в катакомбных и подбойных могилах, а также в склепах. Если последние имеют местные истоки, восходящие еще к Тагискену периода поздней бронзы, то подбойные и катакомбные памятники являются инновацией. Именно эти памятники количественно преобладают в Кангюе в первой половине I тысячелетия н. э.

Тесное сосуществование оседлого и полукочевого населения, характерное для древнего Кангюя, было свойственно также и Фергане (Давани). Но в Давани это были пришлые кочевые племена (юечжи, саки). В Фергане не было кочевой части собственного населения, как в Кангюе, где этническая карта отличалась особой пестротой. Здесь определенно засвидетельствовано появление или культурное влияние хуннских племен (Жаман-Тогай, Кенкол). К этому добавим, что в джетыасарской культуре, в низовьях Сырдарьи, известны глиняные сосуды, воспроизводящие форму хуннских металлических котлов (Толстов С.П., 1962б; Левина Л.М., 1966). Все это указывает на реальное пребывание в долине Сырдарьи хуннов. Таким образом, на территории Южного Казахстана и Ташкентского оазиса смешивались племена разного происхождения. Это наглядно отражено в палеоантропологических материалах (Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972; Аминов В., Буряков Ю.Ф., Ходжайов Т.К., 1978; Ходжайов Т.К., 1980; Алексеев В.П., Гохман И.И., 1984). У европеоиодного населения первых веков появляется монголоидная примесь, причем у погребенных в подбойных захоронениях с северной ориентировкой (могильник Куль-Ата) отмечается ярко выраженная монголоидность.

В процессе метисации победили племена центральноазиатского происхождениям это привело к коренному изменению этнического состава. Произошла монголизация прежде европеоидных кангюйских племен. Затем население Кангюя было тюркизировано, и в результате в долине Сырдарьи сложилось ядро одного из крупнейших массивов тюркоязычного населения Средней Азии.

Дошедшие до нас сообщения письменных источников и известные сейчас археологические материалы свидетельствуют о том, что на территории Среднеазиатского междуречья кочевое население было пришлым. Следует различать относительно ранние, эпизодические, проникновения сюда кочевников и передвижения значительных масс их, которые начались с последней трети II в. до н. э. Это было одним из результатов сложных процессов, протекавших в степном поясе Евразии и вызвавших в разных его частях крупномасштабные племенные перемещения.

Одно из таких передвижений, вызванное экспансией державы сюнну (хунну) в восточной части степного пояса, привело к вытеснению из Центральной Азии многочисленной группы племен, известной в источниках под общим наименованием юечжей. В результате длительной миграции, сопровождавшейся столкновениями с местными кочевниками, в том числе саками в Семиречье, а затем с двигавшимися также из Центральной Азии усунями, они достигли в последней трети II в. до н. э. Амударьи. Одним из прямых следствий их появления здесь было падение Греко-Бактрийского царства — событие, ставшее крупной вехой в истории Средней Азии.