Верхняя граница таштыкской культуры определяется по находкам именно в склепах, причем исключительно по малочисленным пряжкам. К ним относятся бронзовые пряжки и наборные пояса с прорезными волютами, имеющие аналогии среди корейских V–VI вв. (Амброз А.К., 1971, рис. 12, 6), а также В-образные пряжки с подвижным язычком без щитка либо прямоугольные шарнирные со щитком, распространенные на Енисее, в Западной Сибири и в европейской части СССР в погребальных комплексах VI–VII вв. (Ковалевская В.Б., 1979, с. 44, табл. III; XIV; XVIII; Амброз А.К., 1971, рис. 12, 10–12; Чиндина Л.А., 1977, рис. 14, 33). Имеются и другие вещи, косвенно подтверждающие возможность датировать таштыкские склепы временем до VI в. включительно (Кызласов Л.Р., 1960, с. 137). Наконец, в Кемеровской обл. в одних комплексах с сосудами таштыкского типа найдены обкладки луков и колчанов, железные наконечники стрел и «кыргызские» вазы VI–VII вв. (Мартынова Г.С., 1976, с. 30, 34). Предлагаемые широкие хронологические рамки таштыкской культуры (с I в. до н. э. по VI в. н. э.) в целом соответствуют имеющимся периодизациям культуры, основанным на эволюции пряжек (Л.Р. Кызласов) и керамики (М.П. Грязнов). Но абсолютные даты для одних и тех же групп памятников в обеих хронологических схемах сильно различаются, так как период сооружения склепов, согласно мнению Л.Р. Кызласова, заканчивается к III–IV вв. н. э., а по мнению М.П. Грязнова, практически только начинается, и эталонные памятники датируются III–V вв., т. е. тепсейским этапом.

Таким образом, имеющиеся хронологические схемы небесспорны, что определяется главным образом отсутствием единодушного мнения относительно правомерности выделения могил переходного типа, датированных С.В. Киселевым и Л.Р. Кызласовым IV–V вв. н. э. Как указывалось, новые материалы не подтверждают выделение этого этапа (Вадецкая Э.Б., 1986б, с. 145, 146). По форме пряжек более реальной представляется датировка основной части склепов III–V вв., предложенная М.П. Грязновым (1979б).

Грунтовые могильники, вероятно, отражают ранний период культуры, поскольку в них найдены вещи (ажурные бляхи хуннского типа, костяные булавки, бронзовые зеркала), известные в тагарских курганах, но отсутствующие в таштыкских склепах, а также прототипы вещей из склепов (пряжки, пластинчатые амфорные амулеты). Кроме того, склепы иногда сооружены поверх грунтовых могил (Грязнов М.П., 1979б, с. 90). Однако грунтовые могильники не абсолютно синхронны, и некоторые наиболее поздние (I–II вв.) могилы по конструкции, числу погребенных и обряду напоминают уже малые склепы. Поэтому продолжает оставаться дискуссионным вопрос о взаимоотношении могил и склепов, т. е. предшествуют ли могилы всем склепам или сосуществуют с той или иной их группой.

Таштыкская культура сложилась на основе местной тагарской и культуры новых, центральноазиатских, групп населения, проникших на территорию Минусинской котловины в конце I в. до н. э., когда Присаянье попало в политическую зависимость от хуннского политического объединения. Вновь прибывшие племена были, по-видимому, тюркоязычными, а по физическому облику монголоидными. Грунтовые могильники и склепы по-разному отражают смешение двух культурных традиций и постепенную взаимоассимиляцию местного и пришлого населения. Судя по тому, что на ранней стадии культуры, т. е. в грунтовых могильниках, местная и новая традиции смешаны механически, в них, видимо, похоронены представители пришлого населения с местными тагарцами. Неизвестный ранее на Енисее тип кладбищ и могил, некоторые новые детали обряда (помещение в могилы определенных кусков баранины, одного-двух астрагалов, зерен проса, а на покрытии — голов животных, сооружение «поминальников»), новые формы вещей, в том числе имеющих прототипы в могилах хунну Забайкалья (булавки, застежки, бусы, серьги, амулеты) (Davydova А.V., 1968, fig. 14, 5, 7; 18, 34–37; Коновалов П.Б., 1976б, табл. XIX, 3, 8, 20), позволяют предполагать, что культура пришлого населения была близка культуре хунну. Что касается нового обряда трупосожжения — с помещением пепла в куклу, имитирующую покойника, — то он не существовал у хунну, но был в ту же эпоху известен на других территориях, захваченных последними: в Туве (Дьяконова В.П., 1970б, с. 116–118), в Монголии (Кызласов Л.Р., 1960, с. 162), на верхней Оби (I–III вв. н. э., фоминский этап) (Грязнов М.П., 1956а). Возможно, трупосожжение возникло как престижный обряд для воинов-завоевателей (Вадецкая Э.Б., 1984, с. 80–84).

Проникновение центральноазиатского населения в Минусинскую котловину принято связывать с политическими событиями, происходившими в степях Азии до середины I в. до н. э. В 49 г. до н. э. шаньюй северных хунну Чжичжы разбил гяньгуней, проживавших в северо-западных владениях державы хунну, и остался жить в их землях. В то же время он покорил на севере племена динлинов (Таскин В.С., 1968а, с. 37). При всей неопределенности расположения земель гяньгуней (Джунгария, северо-западная Монголия или верхний Енисей) и динлинов (северная Монголия и Южная Сибирь) (Кюннер Н.В., 1961) победы над этими племенами, видимо, облегчили хунну продвижение через Саяны. Хотя шаньюй Чжичжы вскоре ушел в Кангюй (Казахстан), где был разгромлен ханьскими войсками, за хунну остались их владения. Однако сами хунну попали в зависимость от Китая. С этого времени китайское влияние, видимо через хунну, ощущается на среднем Енисее. В погребениях находятся панцири, лаковая посуда, зеркала, украшения, модели повозок, культовые предметы и ткани, сделанные в Китае, а на р. Абакан местными и китайскими мастерами в начале I в. н. э. воздвигается дом для наместника или китайской принцессы (Киселев С.В., 1949, с. 270; Вайнштейн С.И., Крюков М.В., 1976, с. 146)[37].

В конце II в. н. э. хунну были разбиты племенами сяньби и ушли на запад (Гумилев Л.Н., 1960, с. 228). С прекращением их власти в Минусинских степях перестают использоваться грунтовые кладбища, а сооружаются склепы, отражающие эволюцию интенсивной взаимоассимиляции местного европеоидного населения и оставшегося здесь монголоидного, приведшую к органическому слиянию разных культурных традиций. С III в. н. э. господствующим обрядом у енисейцев становится трупосожжение, но при сохранении основных элементов тагарского похоронного ритуала: конструкции камеры склепа, размещения погребальных кукол как трупов и мумий, наложения на лица кукол масок, сожжения склепов по завершении похорон. В целом обряд постепенно унифицируется, и складывается своеобразный смешанный антропологический тип населения, который запечатлели погребальные лицевые маски — единственные немые свидетели сложных этногенетических процессов.

Культура плиточных могил, распространенная в степях Забайкалья, степных участках Прибайкалья и восточной Монголии (карта 14), представлена погребальными сооружениями из камня (оградами из плит, врытых на ребро, — отсюда название этой культуры, и каменными выкладками), а также поселениями, остатками металлургического производства, оленными камнями, наскальными рисунками и случайными находками бронзовых вещей.