Преобладало положение погребенных головой на север и северо-запад. В IV–III вв. до н. э. северная ориентировка более свойственна погребениям на всей территории культуры, а в последующее время она господствовала в Притоболье, тогда как в Прииртышье и Приишимье широко распространилась северо-западная ориентировка (21,9 и 31,2 % погребенных) (Корякова Л.Н., 1981а, с. 9). Стабильное преобладание (55,3 %) северной ориентировки в Притоболье, возможно, связано с сохранением традиций гороховской культуры. Наряду с господствующими северной и северо-западной ориентировками погребенных встречаются южная, западная и восточная. При этом южная ориентировка чужда иртышским и тобольским памятникам, а на Ишиме (Лихачево; Фоминцево и др.) составляет около 10 % (Корякова Л.Н., 1977, с. 146).

Около половины курганов саргатской культуры содержит следы культа огня — остатки костров, углистой и меловой подсыпки, обжигания стенок погребальных камер. Курганов с огненным ритуалом больше в восточном ареале культуры: в Прииртышье и Приишимье — около 60 %, а в Притоболье — около 30 %. Угольки, остатки костров находятся преимущественно в насыпях. Непосредственно в могилах следы культа встречаются реже, но имеют разнообразные проявления. Наиболее часто это углисто-золистые подсыпки в ямах и их заполнении. В одном из курганов у с. Явленка прослежено, что могилу засыпали остатками еще не остывшего костра (Корякова Л.Н., 1977, с. 147). Обжигание стенок могилы, связанное с верой в очистительную силу огня, зафиксировано в отдельных центральных захоронениях Прииртышья, там же встречена меловая подсыпка (11 случаев). В 4 % погребений были обуглены перекрытия (Корякова Л.Н., 1977, с. 147), а в некоторых захоронениях Усть-Тартасского, Фоминцевского и Красноярского могильников следы огня оказались на костях скелетов (ОАК за 1896 г., с. 221; Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1969, с. 91). На правобережье Тобола под сгоревшими перекрытиями некоторые кости были кальцинированы (Увал I, курган 12). В целом погребения с огнем в ритуале составляют около 20 %, что значительно меньше, чем в савромато-сарматской и сакской культурах (Смирнов К.Ф., 1964, с. 94–100; Толстов С.П., 1962б, с. 201, 203; Литвинский Б.А., 1972б, с. 140; Вишневская О.А., 1973, с. 64). Наряду с другими элементами культуры культ огня отражает связи племен саргатской культуры с ираноязычными кочевниками.

Большинство погребенных снабжено инвентарем. Как правило, он довольно однообразен, что, при отсутствии антропологических определений, затрудняет половое и возрастное разграничение погребенных. В мужских погребениях представлены предметы вооружения, орудия труда, детали конского снаряжения, отдельные украшения, поясные и колчанные крючки и пряжки. Для женских погребений характерны украшения и орудия труда. Предметы культа, каменные и глиняные блюда и курильницы встречены в захоронениях и мужчин, и женщин. В детских погребениях находятся орудия труда и украшения. Остатки заупокойной пищи — кости животных — и глиняные сосуды встречены в мужских, женских и детских захоронениях. Среди безынвентарных погребений представлены захоронения и мужчин, и женщин, и детей. Отдельные богатые и безынвентарные погребения отражают процессы социальной и имущественной дифференциации общества. Наибольшим богатством и разнообразием инвентаря выделяются центральные захоронения, но почти все они, за исключением одного (Сидоровка) (Матющенко В.И., 1987), разграблены. Безынвентарные могилы преимущественно впускные, расположены в насыпях курганов и около уровня погребенной почвы, не врезаясь в материк.

Самую многочисленную категорию инвентаря составляют глиняные сосуды, обнаруженные в 53,4 % погребений. Преобладают (48,6 %) погребения с одним сосудом, более редки (41,4 %) — с двумя и совсем редки (4,1 %) — с четырьмя или пятью (Корякова Л.Н., 1981а, с. 10). Наиболее часто сосуд стоит у головы умершего, что особенно характерно для Притоболья, а также Прииртышья и Барабы. Напротив, в Приишимье сосуды обычно находятся в ногах покойника. При наличии в захоронении двух сосудов часто один стоит в изголовье, другой — в ногах. Обычай снабжения погребенных глиняными сосудами не был стабильным на разных этапах существования культуры. Большинство погребений IV–III вв. до н. э. лишено керамики, а если она есть, то в погребении обычно стоит один сосуд. В последующее время количество захоронений с сосудами увеличивается, как увеличивается и число сосудов в могилах, достигая во II в. до н. э. — II в. н. э. максимума — пяти-шести. Среди орудий труда наиболее часто встречаются железные ножи. Они лежат около костей животных, а также в области живота или бедер (очевидно, были подвешены к поясу). Личные вещи, украшения располагаются в захоронениях в тех местах, где их носили при жизни.

Остатки мясной пищи в виде костей животных, лежащих у плеча, в ногах, у пояса, встречены в 23 % погребений Прииртышья, 27 % — Приишимья и около 8 % — Притоболья. Преобладают кости мелкого рогатого скота и лошади, главным образом тазовые, изредка встречаются кости крупного рогатого скота, диких животных и птиц.

Сопроводительные захоронения животных не характерны для саргатской культуры, но как исключения, встречены в Прииртышье и Притоболье. В полах трех курганов (Красноярка; Дуван; Богданово) найдены захоронения собак (Корякова Л.Н., 1979б, с. 193). Захоронения коней (три случая — Пивкино; Дуван; Преображенка) размещались по-разному: в могильной яме рядом с погребенным; в отдельной яме; в поле насыпи. В двух последних случаях они лежали на боку, головой на запад с отклонением (Сальников К.В., 1947, с. 233; Молодин В.И., Полосьмак Н.В., 1979, с. 83; Корякова Л.Н., А-1980, с. 107). При этом в кургане 3 могильника Дуван I захоронения лошади и собаки были вместе. Появление захоронений коней и собаки, вероятно, отражает большую роль этих животных в хозяйстве саргатского населения, базировавшегося по преимуществу на полукочевом и отгонном скотоводстве, несколько различном в южной и северной частях ареала культуры.

Представленные в небольшом числе погребения-кенотафы по ритуалу и размещению инвентаря аналогичны впускным погребениям и также были впускными.

В целом погребальный обряд саргатской культуры при общем своеобразии демонстрирует черты сходства с обрядом погребения кочевников степей Казахстана и Южного Урала: глиняные площадки под насыпями, шатровые перекрытия могильных ям, культ огня, меловые подсыпки и др. Эта ситуация объясняется тесными взаимными контактами и проникновением раннесарматских и сакских элементов в среду населения саргатской культуры в V–III вв. до н. э.

Инвентарь саргатской культуры характеризуется главным образом находками из погребений и в меньшей мере — из поселений.

Керамика. Керамика саргатской культуры, в отличие от прочего вещевого комплекса, во многом повторяющего широко распространенные образцы, своеобразна и является основным признаком, определяющим принадлежность памятника к данной культуре. Сосуды лепные, изготовлены из глины с примесью шамота, реже — песка. Примесь песка более свойственна керамике Притоболья, где песок выступает естественной примесью к глине. В основной массе сосуды сделаны грубо, тесто плохо промешено, обжиг костровый слабый. Внутренняя и внешняя поверхности сосудов обычно гладко заглажены мягким предметом, но иногда штампом или пучком травы. Средняя толщина стенок поселенческой посуды 0,7–0,9 см. Сосуды из погребений меньше по величине и имеют среднюю толщину стенок 0,5–0,7 см. Около 90 % сосудов составляют круглодонные, остальные — плоскодонные. По величине параметров поселенческие сосуды примерно в два раза превосходят сосуды из погребений. Венчики сосудов преимущественно при остренные, а также округлые и уплощенные.

Выделяются следующие наиболее характерные формы сосудов: 1. Удлиненные яйцевидные горшки со средне- и слабовыпуклым туловом, широким горлом и отогнутой шейкой (табл. 121, 17–19; 127, 1, 7, 12, 21, 26; 128, 1, 7, 16, 21, 28). 2. Узкогорлые сосуды с сильно выпуклым туловом, прямой или отогнутой шейкой (табл. 127, 8, 13, 22, 27; 128, 2, 8, 17, 23, 29, 31, 33, 34). Сосуды этой формы редко встречаются на поселениях и более известны в погребениях III в. до н. э. — II в. н. э. 3. Шаровидные сосуды с прямой или отогнутой шейкой (табл. 127, 3, 4, 9, 15, 17, 23, 28; 128, 18, 25) более присущи ранним памятникам культуры и менее свойственны поздним, кроме Притоболья, где широко распространены на всех этапах. 4. Плоскодонные сосуды баночной формы (табл. 128, 6, 12, 13, 19) более известны в относительно поздних комплексах Прииртышья II в. до н. э. — II в. н. э. 5. Сосуды яйцевидной и баночной формы без четко выраженной шейки (табл. 127, 6, 20, 25, 29; 128, 10), обычно крупных размеров, характерны для поселений. 6. Чашевидные сосуды без выраженной шейки (табл. 127, 10, 11, 16; 128, 24, 35). 7. Плоские глиняные блюда (табл. 127, 18) сравнительно немногочисленны. Чаши и банки довольно редко встречаются в погребениях, на их долю приходится 8 % сосудов, но на поселениях их удельный вес значительно больше и в отдельных комплексах доходит до 30 % (Корякова Л.Н., 1981а, с. 14). В целом в керамике доминируют высокие горшки, превышающие число сосудов остальных типов в 1,2–1,4 раза. В IV–III вв. до н. э. преобладали широкогорлые сосуды, в последующее время прослеживается тенденция к увеличению количества узкогорлых сосудов. В Притоболье господствовали широкогорлые сосуды, хотя узкогорлые здесь также были известны уже в ранних комплексах (Макушинский курган IV в. до н. э.).