На воробьевских поселениях исследовано пока только пять жилищ: одно — на Речкинском I селище; два — на Носиловском II городище; два — на поселении Боровое (Стоянов В.Е., 1969а, рис. 26, 2, 3, 5; 1975, с. 119; Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 73). Все жилища обособленные однокамерные полуземляночные. По особенностям конструкции они могут быть разделены на три вида: 1) с почти прямоугольным котлованом (табл. 117, 1); 2) с углублением неправильных очертаний и выступом выхода; 3) прямоугольное с выступом выхода и очагом на дне специального углубления (табл. 117, 5). Очаги в жилищах располагались в средней части или у одной из стенок, на уровне пола или в углублении. Размеры котлованов жилищ 3,5×3,65-3,2×7,2 м, глубина 0,6–0,9 м от уровня современной поверхности. Четкие очертания выхода почти никогда не прослеживаются. Перекрытия в центральной части, вероятно, поддерживались столбами, от которых иногда сохраняются столбовые ямки (диаметр 20–25 см, глубина 0,16-0,30 м; табл. 117, 1). Отсутствие четких прямоугольных контуров котлованов жилищ объясняется, по-видимому, тем, что стенки углубленных в землю частей построек не имели прочной бревенчатой облицовки, а стены в наземной части сооружений опирались на деревянную раму, уложенную на поверхности земли по периметру котлована (Стоянов В.Е., 1969а, с. 57). Подобные конструкции жилищ отмечены у обских угров (Соколова З.П., 1957, с. 91, 96).
Помимо жилищ, на поселениях открыты остатки ям (1,5×2,2 м, глубина до 0,75 м), имевших, возможно, хозяйственное назначение. В ямах встречена керамика воробьевского типа. Две ямы имелись также в жилищном углублении Носиловского II городища (диаметры их 1,25 и 0,75×0,5 м, глубина 0,3 м).
Основную массу находок на поселениях составляет керамика. Посуда воробьевского типа изготовлена ленточным налепом из глины с обильной примесью талька и слюды. Поверхность заглажена мягким предметом или затерта концом щепки или зубчатым штампом. Обжиг костровый, несильный. Сосуды круглодонные, чаще яйцевидной, реже — шаровидной формы. Дно утолщено. Шейка сосуда обычно также утолщена и сверху плоско срезана. По форме верхней части тулова выделяется три типа сосудов (Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 76). Сосуды первого типа, составляющие большинство, имеют прямые вертикальные шейки, резко переходящие в тулово (табл. 117, 18, 20–22). Сосуды второго типа — с прямой, резко отогнутой наружу шейкой и таким же резким переходом к тулову (табл. 117, 23) — количественно несколько уступают сосудам первого типа и типологически близки к ним. Сосуды третьего типа — с дугообразно отогнутой наружу шейкой, плавно переходящей в тулово (табл. 117, 17, 19), — относительно малочисленны. Такая профилировка сосудов не характерна для керамики воробьевского типа и более присуща керамике гороховской и саргатской культур. На Речкинском I селище сосуды первого типа составляют 45 %, второго — 41 % и третьего — около 14 % всей посуды.
Большинство керамики орнаментировано. Орнамент располагается в основном на шейке и плечиках, но встречается также и по венчику, приблизительно у 25 % сосудов. Преобладают узоры, выполненные оттисками длинного крупнозубчатого штампа, реже — нарезкой. Орнаментальные композиции представлены горизонтальной «елочкой», вертикальным зигзагом, рядами наклонных оттисков штампа (табл. 117, 17, 18, 21, 23). Довольно часто зона орнамента ограничивается снизу узором типа «шагающей гребенки» (табл. 117, 19, 22), а в отдельных случаях — зигзагом или волной, прочерченной зубчатым штампом (табл. 117, 20, 23). Крупные сосуды, предназначавшиеся для хранения продуктов, имеют иногда на тулове круглые сквозные отверстия (табл. 117, 20, 22).
Орудия труда представлены единичными экземплярами. Судя по найденным на Носиловском городище фрагментам глиняных форм для отливки ножей (табл. 117, 12–14), население пользовалось в быту бронзовыми ножами без выделенной рукояти, имевшей у конца петлевидное отверстие для подвешивания. Нередко на поселениях находят плоские круглые глиняные пряслица, украшенные лучевым орнаментом, выполненным гребенкой или насечкой. Часто они изготовлялись из орнаментированных стенок глиняных сосудов (табл. 117, 6–9). Для обработки дерева и рыхления земли, вероятно, пользовались бронзовыми кельтами с валиковым орнаментом, найденными в ареале воробьевских памятников (табл. 117, 15) (Сальников К.В., 1965, рис. 2, 3–7).
Из предметов вооружения воробьевского типа обнаружено лишь два бронзовых втульчатых наконечника стрел (табл. 117, 3, 4), которые по савромато-сарматским аналогиям можно датировать V–III вв. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961, табл. V, тип XIII). Вероятно, в употреблении находились также костяные наконечники стрел. Но кость плохо сохраняется в супесчаном культурном слое, который характерен для большинства поселений воробьевского типа.
Украшения почти не обнаружены. К ним могут быть отнесены лишь железная булавка (табл. 117, 11) и медная витая гривна из дрота четырехугольного сечения (табл. 117, 10) (Генинг В.Ф., 1962, рис. 42, 2). Подобные гривны представлены в погребениях ананьинской культуры V–IV вв. до н. э. (Збруева А.В., 1952, с. 76).
Достоверные погребения с воробьевской керамикой не обнаружены. Воробьевский сосуд встречен под насыпью кургана III Шадринского могильника VI–IV вв. до н. э. (табл. 117, 23) (Генинг В.Ф., 1962, с. 104, рис. 39), что позволяет предполагать связь данного кургана, а возможно, и всего могильника с воробьевским населением. Поэтому на характеристике данного памятника следует остановиться подробнее. Всего здесь исследовано шесть курганов (диаметр 7-12-13 м, высота до 0,7 м), располагавшихся цепочкой вдоль древнего берега р. Исеть. Под центрами курганов находились небольшие могильные ямы (глубина до 0,35-0,4 м от уровня древней поверхности), ориентированные в направлении север-юг или с небольшими отклонениями. Все погребения повреждены грабителями. В кургане VI сохранились остатки костяка, лежавшего на спине вытянуто, черепом на север. На шее погребенного находилась бронзовая витая гривна (табл. 117, 10), у левой голени — бронзовый наконечник стрелы (табл. 117, 4). Под насыпью кургана III на уровне древней дневной поверхности, на расстоянии до 4 м от могильной ямы, были обнаружены целый сосуд (табл. 117, 23), фрагменты нескольких сосудов и каменная курильница с четырьмя сосцевидными выступами на дне (табл. 117, 16) и со следами законченности (Генинг В.Ф., 1962, рис. 39; 40, 1–6). По форме эти курильницы напоминают некоторые глиняные курильницы саргатской культуры, имеющие на дне по сосцевидному выступу (табл. 126, 46, 57) (Стоянов В.Е., 1969в, табл. 36, 1). Местоположение Шадринского комплекса находок, как и их состав позволяют думать об использовании предметов из кургана III в поминальных церемониях.
Находка под насыпью кургана III фрагментов воробьевской керамики и целого сосуда, поставленного туда специально перед возведением насыпи, а также расположение могильника в ареале синхронных памятников воробьевского типа дает основание предполагать, что Шадринский могильник связан с воробьевским населением. К сожалению, малое число исследованных курганов и их разграбленность не позволяют в полной мере представить погребальный ритуал.
Ввиду слабой исследованности вопрос о хозяйстве населения лесостепного Зауралья VI–IV вв. до н. э. остается во многом неясным. Супесчаный культурный слой на многих памятниках обусловил плохую сохранность остеологических остатков, а многослойность поселений затрудняет культурную привязку остатков фауны.
Бесспорные свидетельства занятия земледелием — остатки зерен культурных растений, орудия возделывания почвы и уборки урожая — на памятниках не обнаружены. Для рыхления земли могли, правда, служить бронзовые кельты. Можно думать, что земледелие все же было, но играло весьма ограниченную роль в хозяйстве.
