Украшениями служили разнообразные по форме бусы из сердолика, халцедона, яшмы, малахита, флюорита, серпентина, агата, глинистого сланца и известняка, мраморовидного известняка, кости и стекла (табл. 108). Стеклянные бусы были импортными, а многие бусы из камня и кости сделаны хуннскими мастерами из местного сырья (Давыдова А.В., 1985, с. 54–57; Davydova А.V., 1968, p. 236). Специфичны для хунну кольца из глинистого известняка и кости или отлитые из бронзы (табл. 108, 67, 69, 70), когтевидные и коромыслообразные подвески из халцедона (табл. 108, 40, 41, 53, 54). В качестве украшений использовались также бронзовые и золотые художественно оформленные бляшки и накладки (табл. 108, 2, 3), ажурные пряжки (табл. 106, 56, 69; 113, 1, 4, 8, 11), раковины каури и их имитации из раковин и бронзы (табл. 108, 48, 61), мелкие подвески различных форм (табл. 108, 32–34).

Предметы туалета представлены немногочисленными булавками из бронзы и кости (табл. 108, 45–47) и импортными китайскими зеркалами (табл. 108, 6, 8).

В быту хунну пользовались войлочными коврами местного производства, художественно украшенными аппликациями и вышивкой с изображениями в зверином стиле и орнаментальными узорами в виде спиралей, ромбов, крестов, сечкообразных фигур, полосчатого рисунка типа «шкуры тигра» и др. (табл. 114, 20), а знать — кроме того, иноземными коврами и тканями (Руденко С.И., 1962б, табл. XXXIX–XLV). Ковры обоих видов встречены в курганах Ноин-Улы.

Вероятно, для игры хунну использовали овечьи или козьи астрагалы, найденные в различном количестве в детских и взрослых погребениях Ильмовой пади (Коновалов П.Б., 1976б, с. 202, 203). На астрагалах, обнаруженных на Иволгинском городище, прочерчены различные знаки и рисунки, семантика которых неясна (Davydova А.V., 1968, fig. 15).

Назначение ряда предметов из инвентаря хунну трудно определить. Так, цилиндрический футляр из трубчатой кости с костяной крышечкой (табл. 107, 7), возможно, предназначался для хранения лекарств или косметических средств. Не исключено, что некоторые округлые железные накладки с квадратными отверстиями (табл. 106, 32–34) и круглые железные подвески (табл. 106, 35, 47), судя по остаткам ткани на оборотных сторонах, связаны с одеждой. Но конкретно функция их не определена. Неясно назначение орнаментированного цилиндра с несквозными сверлинами (табл. 106, 40), а также некоторых других предметов (Коновалов П.Б., 1976б, с. 205, 206; Davydova А.V., 1968, fig. 14; 16, 6, 7, 9, 10). Не имеют аналогий в других культурах железные пластинчатые наконечники ремней с округлым и прямоугольным концами и прорезью для крепления ремня (табл. 106, 8).

В погребениях суджинского типа встречаются костяные палочки для принятия пищи, ложечки неопределенного назначения, палочки с концом в виде миниатюрной трубки (табл. 107, 11). Часть ложечек, возможно, служила для еды или для приема лекарств (Талько-Грынцевич Ю.Д., 1899, с. 11; Руденко С.И., 1962б, с. 36, табл. VIII, 1, 8; Коновалов П.Б., 1976б, с. 199, табл. XVII).

Предметы изобразительного искусства хунну носили прикладной характер и были выполнены в бронзе, кости, дереве, войлоке и камне. Искусство хунну сочетало черты самобытности с особенностями, унаследованными от других народов, главным образом от населения Южной Сибири и Алтая скифо-сарматского времени. С ними искусство хунну сближает преобладание изображений животных, среди которых господствуют представители местной фауны — горный баран, козел, лось, олень, волк, медведь, кошачьи хищники, хищники неопределенного вида и ушастый грифон. Значительное место занимают изображения домашних животных — лошади, быка, яка (табл. 113, 9; 114, 3, 4, 9, 11, 14). Вещи украшались также стилизованными орнаментальными композициями в виде решеток, меандров, спиралей, завитков, змеевидных и других фигур (табл. 113, 3, 11; 114, 2).

В искусстве хунну восприняли и продолжали древние традиции. Так, помимо литья художественных изделий из бронзы, практиковалось вырезание изображений на деревянных бляхах и покрытие их тисненым золотым листком (табл. 113, 5, 6), что было характерно для изображений Алтая пазырыкского времени (Руденко С.И., 1960, с. 245). Сцены нападения ушастого грифона на лося, горного козла или барана (табл. 113, 5, 6, 8, 10; 114, 20) являются дальнейшим развитием композиции, изображающей нападение грифона на копытных. Украшение бляшек из дерева вставками из камня и накладками из рога и золотых листков (табл. 113, 3) предвосхищает технику эмалевых вставок. Своеобразны изображения фигурок лошадей и голов быка на пряжках и бляшках (табл. 114, 3, 4, 9, 11, 14), рогатого крылатого волка на костяном цилиндре (табл. 113, 7), сцены борьбы из-за добычи — нападение грифа на тигра, терзающего козла (табл. 113, 8), композиции в виде двух дерущихся лошадей на бронзовых бляхах (табл. 113, 9), а также — сцены единоборства яка с фантастическим рогатым львом на коврах из Ноин-Улы (Руденко С.И., 1962б, табл. XLIII–XLV). Характерно для искусства хунну и оформление изображений на бляхах кантом в виде следующих друг за другом листьев (табл. 113, 9, 10) и передача в форме листьев копыт и окончаний ног животных (табл. 113, 5, 6, 10). Стилистический анализ хуннских художественных бронз из Ордоса, многие сюжеты которых аналогичны забайкальским, проведен С.И. Руденко и другими исследователями (Руденко С.И., 1962б, с. 75–82; Andersson J.G., 1932; Salmony A., 1933). М.П. Грязнов (1961, с. 16), анализируя семантику изображений на отдельных поясных пластинах хуннской эпохи, считает, что здесь отражены сюжеты и образы героических мифов, а сцену схватки двух лошадей (табл. 113, 9) интерпретирует как борьбу коней богатырей, сюжет которой сохранился в алтайском эпосе.

Разнообразие природно-климатических условий на обширной территории расселения хунну позволяет предполагать, что их общество состояло из кочевой части — в полупустынных районах на юге Монголии, полукочевников — в северной Монголии и Забайкалье, а также оседлого населения, проживавшего в ремесленно-земледельческих поселках. Этим обстоятельством можно объяснить появление крупных могильников хунну на севере (Ильмовая и Черемуховая пади, Ноин-Ула, Хуни-гол, Идэргол, Батценгель-сомон, Бодончин-гол), связанное с более или менее продолжительным проживанием населения на определенных местах, и отсутствие крупных некрополей на юге Монголии, где хуннских памятников известно мало и представлены они преимущественно единичными курганами, оставленными кочевниками.

Основу хозяйства хунну составляло кочевое и полукочевое скотоводство (Таскин В.С., 1968б) при значительном распространении земледелия и ремесла. Летописи сообщают, что сюнну «вслед за пасущимся скотом кочевали с места на место. Из домашнего скота у них больше всего лошадей, крупного рогатого скота и овец, а из редкого скота — верблюдов, ослов, мулов, катiров, тоту и танi (лошаков, мелких диких лошадей, куланов). В поисках воды и травы (они) переходят с места на место, и хотя у них нет городов, обнесенных внутренними и наружными стенами, нет постоянного местожительства и они не занимаются обработкой полей, тем не менее каждый тоже имеет выделенный участок земли» (Таскин В.С., 1968а, с. 34, 117, примеч. 1).

Противоречивые свидетельства письменных источников, повествующих то о земледелии у хунну, то о его отсутствии, по-видимому, отчасти можно объяснить различиями хозяйственной специфики отдельных районов. Так, в ЦХШ под 89 г. до н. э. сообщается, что, хотя на севере рано наступают морозы, тем не менее и там сеяли различные виды проса. Говорится также, что в этот год в земле хунну «начался снегопад, длившийся несколько месяцев подряд, скот падал, среди населения начались болезни, хлеба не вызрели» (Таскин В.С., 1973, с. 22, 137, примеч. 19). Последнее свидетельство указывает, что хлеб в питании хунну играл определенную роль наряду с продуктами животноводства, о чем также повествуют летописи. «По обычаям сюнну народ ест мясо домашнего скота, пьет его молоко, одевается в его кожи; скот же питается травой и пьет воду, переходя в зависимости от сезона с места на место» (Таскин В.С., 1968а, с. 46). В этих сведениях содержится указание на сезонные перекочевки. О полукочевом характере скотоводства хунну Забайкалья говорит и большой удельный вес в стаде крупного рогатого скота, особи которого в погребениях могильников Ильмовой и Черемуховой падей составляют около 33 % домашних животных. Очевидно, не случайно одним из излюбленных сюжетов прикладного искусства хунну Забайкалья, северной Монголии и Ордоса было изображение быка или яка (табл. 114, 3, 4, 11) (Руденко С.И., 1962б, табл. XXXVI, 3; XXXVII, 3). Однако полное представление о составе стада у полукочевых хунну получить трудно. Судя по остаткам костей жертвенных животных в погребениях, хунну разводили крупный и мелкий рогатый скот, лошадей, верблюдов, яков. По числу особей на первом месте стоял мелкий рогатый скот — овцы и козы, кости которых составляли около 60 % (по материалам Ильмовой и Черемуховой падей). Примечателен большой удельный вес козы. На втором месте — крупный рогатый скот (около 33 %), на третьем — лошади (около 5 %). Лошадь была важнейшим животным, использовавшимся скотоводами в повседневной жизни как транспортное средство, при пастьбе скота, на войне и облавной охоте. К тому же, она обладает наибольшей способностью к тебеневке.