В источниках Кангюй характеризуется как кочевое владение, в обычаях сходное с юечжами. Однако огромная территория, занимаемая им, упоминание города Битянь позволяют предположить-, что в его состав входили не только кочевые, но и оседлые племена (Литвинский Б.А., 1967, с. 35). В середине V в. Кангюй упоминается как совсем небольшое владение, подчиненное в числе других эфталитам (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 269). В китайской хронике Бэйши перечисляются владения, которые раньше входили в состав Кангюя. Не вдаваясь сейчас в сложный вопрос их локализации, отметим только, что, по-видимому, Кангюй к этому времени уже постепенно распался на ряд небольших владений (McGovern, 1939, p. 400).
Вопрос об этнической принадлежности кангюйцев решается пока в общем плане — их относят к кругу североиранских скотоводческих племен (Кляшторный С.Г., 1964, с. 174). Наиболее часто высказываются соображения о генетическом родстве их с сакскими племенами Сырдарьи (Бернштам А.Н., 1952, с. 216; Литвинский Б.А., 1967, с. 35).
Роль хунну, которые неоднократно фигурируют в китайских хрониках в связи с владениями Усунь, Кангюй и отчасти Давань, пока для Средней Азии неясна. Первый поход их в Среднюю Азию относится к 36 г. до н. э., второй — к I в. н. э. В первый раз они достигли района Таласа, где были почти полностью разбиты китайским войском. Второе их движение, более мощное, сдвинуло с места различные племена, и сами хунну в своем постепенном движении на запад оказались на северных границах Средней Азии, в районах расселения племен Кангюйского объединения. Вопрос об их роли в истории Средней Азии уже вызвал однажды дискуссию (Бернштам А.Н., 1951; Сорокин С.С., 1956б; Литвинский Б.А., 1972а, с. 60–65. Там же литература вопроса). В настоящее время этот вопрос снова привлекает внимание исследователей. В общей форме мнение о возможной роли хунну (сюнну) для истории Средней Азии наиболее удачно сформулировано А.М. Мандельштамом: «Во II–IV вв. н. э. в какой-то области, лежащей сравнительно недалеко от Таласа, средней и нижней Сырдарьи, вполне вероятно, могла обитать какая-то довольно значительная группа сюнну, оказывающих определенное влияние на своих соседей» (Мандельштам А.М., 1975б, с. 236; см. также раздел «Памятники джетыасарской культуры…»).
Из четырех владений Азии, постоянно взаимодействующих на северо-востоке Средней Азии, следует упомянуть еще Давань — небольшое владение, описываемое как земледельческое (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 147–151, 161–168, 186–188; Hirth F., 1917, p. 95; Hulsewé A.F.Р., 1979, p. 73). Однако данные о количестве народонаселения и войска в описании владения приводятся по цифровой характеристике, обычной для кочевых владений, по формуле, отмеченной Тарном: «Народонаселение X семейств, 5X душ, строевого войска X» (Tarn W.W., 1951, p. 307, note 1). Основываясь на этом, а также на фразе из характеристики населения Давани: «Оружие состоит из луков со стрелами и копий. Искусны в конной стрельбе» и имени правителя Давани — Мугуа, интерпретируемое им как сакское, Тарн предполагает, что во главе Давани стояли кочевые племена саков. С этим согласуется и чтение Давань (Та Юань) как Taxwar (тохары) — кочевой народ, предложенное Паллибланком (Pulleyblank Е.G., 1966, p. 22). К этому следует добавить, что Давань славилась разведением особой породы лошадей, из-за чего и произошло ее военное столкновение с Ханьским Китаем. О роли саков в сложении культуры Давани писал А.Н. Бернштам (1952, с. 211). Постоянное взаимодействие скотоводческих и земледельческих племен было одной из особенностей истории Ферганы. По-видимому, значительное место занимали кочевые племена и в истории Хорезма, о чем свидетельствуют данные как письменных источников, так и нумизматики, и археологии (Вайнберг Б.И., 1977, с. 76, 77. Там же литература вопроса; 1979б).
Таким образом, кочевники Средней Азии играли большую роль в истории среднеазиатских народов, постоянно взаимодействуя с земледельческим населением. Они принимали участие во всех сколько-нибудь крупных политических событиях ее истории. В мирное время они являлись неразрывной частью комплексного хозяйства, осуществляя постоянный товарообмен. Во время военных потрясений они входили в те или иные группировки. Несомненно, значение их было неодинаково для северных (северо-восточных) и южных районов Средней Азии. В первых они постоянно играли доминирующую роль, то объединяясь против общего врага, то соперничая друг с другом. Время от времени сюда продвигались и новые племена из Центральной Азии. Оседлое население скорее всего занимало подчиненное положение. На границах кочевых и земледельческих районов возникали отдельные более или менее устойчивые государственные образования типа Давани или каких-то владений Кангюя (район Ташкентского оазиса), культура которых обычно длительный период сохраняла устойчивый облик и была сходной у скотоводов и земледельцев. В южных областях Средней Азии кочевое население появилось только в III–II вв. до н. э. в период, характеризовавшийся, с одной стороны, интенсивными процессами формирования новых объединений в степном поясе, вызвавшими значительные этнические перемещения, а с другой — прогрессирующим ослаблением Селевкидского государства, повлекшим за собой отпадение его восточных окраин. Захват кочевыми племенами сначала Парфии и Гиркании, а позднее Согда и Бактрии был непосредственно связан с завершающими фазами двух разных передвижений: в первом случае локального, причины которого пока неясны, во втором — начавшегося далеко на востоке в ходе формирования государства хунну. В то же время этот захват явился этапом ликвидации политических последствий греко-македонского завоевания Средней Азии.
Прямым результатом военных успехов было переселение кочевников в земледельческие области, где они на длительный период стали составной частью населения, политически господствующей, но сохраняющей при этом свою форму хозяйства и свой этнографический облик. В таких условиях сложилось первоначальное ядро сначала Парфянского, а затем Кушанского государства, во главе которых стояли кочевнические династии. Завоеватели не ставили целью уничтожение или даже подрыв хозяйственной основы коренного населения, а наоборот, стремились сохранить ее в полной мере при изменившихся условиях. Внутренняя прочность молодых государств проявилась прежде всего в способности к быстрой и успешной экспансии на обширные территории, завершившейся превращением их в крупнейшие державы своего времени. Масштабы завоеваний указывают на то, что в эту экспансию вовлекались и соседние племена — среднеазиатский кочевнический тыл. В первые века нашей эры тенденция к сосуществованию кочевого и земледельческого населения прослеживается уже на более широкой территории, чем в последние века до нашей эры, что свидетельствует о распространении на кочевые племена воздействия специфики структуры обоих государств.
В последние века до нашей эры и в первые века нашей эры кочевники являлись фактором наиболее активным и даже определяющим ход политической истории в регионе: созданные ими государства сыграли значительную роль в истории не только Средней Азии, но и всего Азиатского континента. Время их существования было периодом экономического и культурного подъема, что отражает прогрессивный характер исторического процесса. Объективная роль в нем кочевых племен определяется прежде всего тем, что они создали предпосылки для длительного объединения больших территорий сначала политически, а затем и экономически. Но при реализации результатов первых военных успехов рядом с ними стояло земледельческое население Средней Азии, существование и союз с которым был, очевидно, необходимой основой для организации государственной власти и экономики.
В III–V вв. в истории народов Средней Азии происходят события, приведшие в конечном счете к коренным изменениям в политической ситуации, упадку государств, вызванному как внутренними причинами, так и появлением новых кочевых племен. Это наиболее «темный» период, плохо освещенный письменными источниками. Начало событий связано с возвышением сасанидского Ирана (226 г.), начавшего наступление на южные районы Средней Азии. Во второй половине IV в. Сасаниды, используя движение кочевников-хионитов, покоряют Кушанское государство. Но в конце IV — начале V в., благодаря деятельности царя Кидары, оно освобождается от этой зависимости. На этот раз хиониты поддерживают Кидару. И только в 40-х годах V в. Сасаниды вновь покоряют Кушанское государство, но теперь среди их основных врагов выступают племена эфталитов. Крупные древние государства на юге Средней Азии окончательно исчезают с политической арены. «Вторжение их (кочевых племен) вызвало глубокое потрясение в земледельческих областях Средней Азии и нанесло основной, может быть решающий, удар Кангюю и Давани, ускорив их окончательный распад» (Дьяконов М.М., Мандельштам А.М., 1958, с. 342).
