Август, попятившись, упал и облокотился об парапет. Жар огня приятно грел его вытянутые и обмякшие ноги, а холодный ветер хлыстал выглядывающую макушку. Он посмотрел на рану и увидел, как на пол из груди хлыстала кровь. Разум мгновенно помутнел при осознании, сколько он потерял крови. А затем он вырубился.

***

Очнулся Август спустя несколько часов. Солнце уже выглядывало из-за горизонта, багровый свет ложился на долину. Костёр все ещё полыхал зелёным и обжигающе грел вытянутые ноги. Рядом, на корточках, сидела эльфийка с пепельными волосами и аккуратными чертами лица. Глаза сияли бирюзовым, а изначально белая кожа сияла красным от солнца. Снизу, с деревенских улиц, доносились крики, скрежет железа и приказы.

— Что происходит? — спросил Август, пытаясь сосредоточиться и утихомирить гул в голове. — Тали, что происходит? Говори!

— Ты только успокойся! Ты потерял много крови и вряд ли сможешь встать… оу…

Август с трудом, но всё же встал, держась за парапет. Он увидел полыхающую деревню, сотни наёмников, рыскающих по улицам и убивающих обычных селян. Они вытаскивали людей из горящих домов, а затем рубили мечами без всякого сожаления. Остатки стражников пытались сражаться, но наёмники брали их числом, рубили, а потом оскверняли тела, испражняясь на них. Где-то с улочки послышался крик ребёнка. Август быстро нашёл среди всего этого ада маленькую девчушку, чью мать наёмники повалили на снег и удовлетворяли свои животные потребности. Один из наёмников, проходивший мимо, обратил на девочку внимание, сплюнул и рубанул её мечом по лицу. Маленькое тельце упало в снег с разрубленной головой.

Август сглотнул.

— Какого чёрта?

— Ореон приказал убить всех селян в деревне, абсолютно всех, без исключения, — ответила Тали, насторожено наблюдая за наёмниками и стражниками, сражавшихся у церкви.

— Зачем он это приказал?

— Сказал, что Элтийское Командование приказало. Он продал свою честь, Август, — с неким сочувствием сказала она, примкнув к парапету. — Теперь в истории мы запомнимся, как самые кровожадные ублюдки в мире.

— Вряд ли. Нас туда не запишут. Где этот старый ублюдок сейчас?

— Вроде бы, он в церкви апостолов, решил заполучить золотую статуэтку Игниса.

— Надеюсь, если он выйдет живым, то будет ей молиться.

— Чего? Что ты задумал?

— Убить его.

Август вышел из командного пункта на улицу, на которой царил самый настоящий ад. Наёмники резали всех без разбору, даже не смотрели, кого. Один из них набросился на Августа с поднятым мечом, но рыжий вовремя шагнул в сторону и вонзил кинжал подчинённому в спину. Наёмники всё ещё насиловали женщину, ребёнка которой хладнокровно рубанули мечом. Август скинул подчинённого с полуголого тела и, обнажив меч, рубанул его, затем вонзил меч во второго и ловко обезглавил третьего.

Остальные наёмники, находившиеся на улице, заметили это, но полководца узнали, а потому лишь растерянно опустили мечи.

— Полковник Август, что вы делаете? — спросил один из наёмников.

— А вы что делаете?

— Выполняем приказ Генерала Ольского, — ответил другой.

— Напомните, кто ваш полковник, кому вы подчиняетесь в первую очередь? — озлобленно спросил Август.

— Вам.

— Тогда какого чёрта вы выполняете не мой приказ?

— Ну так Генерал же…

Август рубанул этого наёмника по груди, а затем по шее и вопросительно посмотрел на остальных. Наёмники испуганно попятились. Они прекрасно знали, что их командир жесток и на многое способен, понимали, что шансов его убить у них нет, а уж переспорить тем более.

— Август, ты уж прости, но Генерал Ореон выше тебя по званию и слушаться все должны его, тебя это тоже касается, — буркнул голос сзади.

Это был высокий человек с длинными окровавленными белыми волосами. В одной руке он держал меч, а в другой голову мальчика.

— А теперь заткни пасть и выполняй приказ, — сказал беловолосый. — Пока я тебя не зарубил. Поверь, меня не волнует, что ты сын Ореона.

— Ты меня зарубишь? Ты кроме как детей рубить, ничего больше не умеешь, кусок белого дерьма, — огрызнулся Август, нащупав ножик на поясе.

— А ты никогда на поле боя не сражался. Кишка слишком тонка! Только ходишь во тьме, да людей из неё убиваешь! Крыса, не иначе!

Август сорвал с пояса ножик и метнул его в беловолосого. Тот этого не ожидал, потому ножик вонзился ему в брюхо, но толстый кожаный нагрудник не пробил. Парень ухмыльнулся и, занеся меч, ринулся на полковника. Август нырнул под клинок и в изящном пируэте вонзил меч ему в грудь. Из рта беловолосого хлынула кровь, а тело вмиг обмякло и свалилось в снег.

Он развернулся и, окинув своих людей презрительным взглядом, пошёл дальше по улице, в сторону церкви. Помогать они ему не собираются. Но предателями он их назвать не мог, ведь сам собирался вонзить нож в спину.

Наёмники, окружавшие церковь, сражались с остатками стражников, нахлынувших из всех уголков деревни. Август вонзил в спину солдата меч, кинул его тело в сторону и сразу же рубанул обрадовавшегося его появлению наёмника. Кровь хлынула на снег, и голова наёмника улетела в сторону. Обе стороны были слегка удивлены и даже на минуту перестали сражаться и отступили, но затем опять схлестнулись в битве. Крыша церквушки тем временем полыхала огненным цветком. Знак трёх апостолов, коим была увенчала куполообразная крыша, расплавился. Плохой знак.

Войдя в церковь, он столкнулся с Рейри, стоявшей у дверей и смотревшей, как Ореон хладнокровно мучает монаха. Молодой парень с лысым черепом и с безумным взглядом смотрел на нож, который старик затем вонзил ему в глаз.

— Август, останови его! — умоляла Рейри, повернувшись к нему. — Он с ума сошёл, приказал убить всех в деревне!

— Это не он приказал, а приказали ему. Элтийцы.

Он оттолкнул от себя Рейри и двинулся к Орену, собиравшемуся покончить со вторым монахом.

— …вы идиоты, знали, что истинный апостол из трёх — это Игнис! А вы, суки, возвысили сразу троих! Тирана, учинившего великую войну, а потом шлюху, дававшую всем на лево и на право! Не стыдно вам? — старик прижал лезвие ножа к горлу старика, а потом слабенько дёрнул рукой. — Игнис! Он единственный сын бога, а остальные — конченные твари!

— Ореон, хватит.

Старик обернулся и широко улыбнулся.

— А вот и герой сегодняшнего дня! — он развёл руками и слегка приобнял Августа. — Справился с задачей, несмотря на помеху! Как же я хорошо тебя воспитал!

— Я сам себя воспитал. Ты меня лишь учил убивать.

— Все вы, дети, так говорите! — вякнул он, повернувшись к испуганному до чёртиков старику. — Отдаёшь им всё самое дорогое, а они в тебя потом плюют! Обидно, знаешь ли!

— Понимаю. Доверяешь ты одному человеку с детства, слушаешь о том, как он ценит честь и принципы, а потом видишь, как его люди вырезают деревню, насилуют женщин и рубят их детей, — недовольно заметил Август. — Не думал, что тебя так легко купить, Ореон. Продался за какие-то гроши.

— Я продался? Ты когда-нибудь был генералом громадной армии, чьи солдаты верны тебе только из-за денег? Не был! — прыснул он, воткнув нож старику в горло. — Людей стало слишком много, а деньги, за которые Элтия наняла нас на год уже заканчиваются, потому я принял эту авантюру. Выбор был прост, либо ты лишаешься армии и тебя убивают разгневанные наёмники, либо ты продаёшься и все счастливы. Выбор ведь очевиден.

— Счастливы все, кроме людей, которых ты сегодня обрёк на смерть.

— Брось ты! Мертвецам уже всё равно, кто их и за что убил! И вообще, с каких пор ты у нас моралистом стал?

— Я всегда им был. Ты просто не замечал этого, ибо был увлечён войной и тем, как бы сделать из меня идеального убийцу, способного зарабатывать на заказах лишние денюжки.

Ореон сморщился и похрустел шеей. Видимо, всё сказанное Августом, было правдой.

— Ты трусливый кусок дерьма, как и вся твоя армия, — подметил Август спокойным тоном. — Немедленно отзывай людей.

Ореон в ответ засмеялся.