Втайне, иногда, когда я не спала утром после того, как сделала что-то особенно плохое с похмелья и мрачных сожалений, я задавалась вопросом, не действовала ли я так, потому что какая-то больная, извращенная часть меня на самом деле жаждала его осуждения.

Он не был ласковым, открытым парнем, но когда он хмуро посмотрел на меня, все лицо его преобразилось от страсти, и когда он отругал меня резкими словами таким грубым тоном, я почувствовала для себя тяжесть его напора, как вес меховой мантии вокруг моих плеч. Это был языческий способ почувствовать себя признанной, но это имело смысл, учитывая жесткую жестокость, с которой мое подростковое сердце жаждало его.

Я не довела себя до оргазма в душе. Было заманчиво испытать оргазм, когда он был так близко, всего в нескольких тонких стенах, так же как странно угнетало кончать в его доме, думая о нем, без его настоящих рук на мне.

Я выключила музыку, вытираясь полотенцем, затем схватила футболку полицейского отделения Энтранса, которую Дэннер оставил мне на комоде и надела ее на мою мокрую голову.

Звук привлек мое внимание, что-то слабое, похожее на завывание зимней бури, пронизывающей дом, или стон дерева, трущихся о крышу на ветру.

Я подошла ближе к оконной стене и снова услышала.

На этот раз сильнее.

Еще один стон, еще один стон и теперь вой.

Я медленно двигалась вдоль стены, идущей перпендикулярно моей кровати, и шум становился все более и более отчетливым, пока я не наткнулась на стену, к которой было прижато изголовье кровати.

К той же, которую делила и комнату Дэннера.

Моя рука подлетела ко рту, когда я поняла, что слышу.

Я слышала его сквозь стену.

Недостаточно, почти недостаточно, чтобы разобрать особенности того, что он делал, но я выросла с братом, отцом и целой толпой фальшивых дядюшек, так что я слышала это раньше.

Лайн дрочил.

Я подбежала к стакану, который Дэннер держал на раковине для моей зубной щетки, высыпала содержимое в раковину, а затем забралась на кровать, прижав стакан к стене, прижав ухо к стеклу.

Лучше.

Я могла слышать это сейчас, слабый шлепок, шлепок, шлепок его руки, скользящей по твердому члену, резкий порыв его дыхания на выдохе, а затем еще более тихий звук порно, которое он смотрел.

— Раздвинь их, — послышался мужской голос, — Раздвинь их пошире и покажи мне эту розовую киску.

Я вздрогнула от приказа в этом голосе, от того, как он посылал пульс из моего мозга вниз по позвоночнику и прямо между ног, где он пульсировал, влажный и теплый.

Раздался резкий звук соприкосновения плоти с плотью, а затем. — Тебе нравится, когда я шлепаю тебя по киске?

Женщина застонала, протяжно и низко. Я мягко повторила ее слова, срывая нижнее белье и проводя пальцем по расплавленным складкам внутри меня.

— Считай, — приказал мужчина, — Ты примешь пять шлепков и скажешь мне «спасибо» за них. Если ты доставишь мне удовольствие, я позволю тебе пососать мой член. Тебе бы это понравилось?

— Да, сэр, пожалуйста, сэр. Я тебе так хорошо отсосу.

Тогда Дэннер застонал и пробормотал. — Да, черт возьми, открой рот и отсоси мне.

Мои бедра задрожали, когда я погрузила два пальца в свою киску и сжала их глубже. Я не могла поверить, что я слушаю Дэннера, что этот джентльмен-полицейский может кончить над чем-то настолько чертовски грязном.

Мне чертовски это нравилось.

Я слушала вместе с ним, как мужчина играет со своей женщиной, как он командует ей холодным, властным тоном, не вызывая никаких возражений, и как женщина выходит из себя, крича, когда он ест ее, и умоляя дать ему член на ее языке и его сперму в ее рту.

Я тоже умоляла, про себя, умоляла о том же самом от Дэннера.

Когда кульминация произошла на экране, это вызвало мою собственную. Я сильно кончила на руку, пачкая ладонь и внутреннюю часть бедер.

Я простонала. — Спасибо, Дэннер, — Когда кончила как раз в тот момент, когда женщина на видео поблагодарила своего Дома.

Как сказал мужчина. — Прими мою гребаную сперму.

И Дэннер тоже, только он сказал. — Да, черт возьми, прими мою гребаную сперму, Харли-Роуз.

Я громко ахнула, и стакан, который я держала у стены, выскользнул из моих пальцев, с заметным грохотом падая на пол.

— Черт, — сказала я прежде, чем смогла сдержаться, зажав руками рот, пальцы, одного из которых были липкими от моих соков.

— Какого хрена? — Дэннер зарычал из другой комнаты, а затем, прежде чем я успела снова натянуть трусики поверх моего набухшего клитора или притвориться, что занималась чем-то кроме шпионажа за ним, дверь в спальню распахнулась, и он был там, с низким рыком в горле, его глаза тропического зеленого цвета с горячим гневом.

Я видела, как его ноздри раздувались, когда он вдыхал сексуальный сладкий воздух в комнате, как его гнев становился темнее и превращался во что-то другое, что-то, в чем я не была уверена, что должна бояться.

— Ты, черт возьми, шпионишь за мной? — спросил он.

Я тяжело сглотнула и опустила руки, мои собственные соки слегка размазалась по моим губам. Бессознательно я слизнула их и увидела, как Дэннер крепко сжал челюсти.

— Ага, — протянул он, подходя ко мне, и я не была уверена, собирается ли он задушить меня или поцеловать, — Черт возьми, да, ты шпионила.

— Я, — попыталась объяснить я, лихорадочно копаясь в своих резервах дерзости и остроумия в поисках чего-нибудь, что могла бы бросить в него и остановить его медленное рыскание по комнате, — Тебе не следовало быть таким очевидным.

Это казалось невозможным, но выражение его лица горело от ярости, а затем почернело во что-то совершенно злое. Он дотянулся до меня, его рука дернула меня за лодыжку, так что я растянулась на спине на кровати. Прежде чем я успела прийти в себя, он сел на кровать и дернул меня животом к себе на колени.

— Ты хотела, чтобы я поймал тебя, не так ли? — спросил он голосом, подобным огню и сере, когда он держал мою извивающуюся фигуру на своих коленях железным предплечьем, перекинутым через мою спину, — Ты хотела, чтобы я увидел, какой грязной девчонкой ты стала.

— О Боже, — простонала я, мои бедра были настолько мокрыми, что они скользили вместе с отчетливым хлюпаньем.

Я не знала, что происходит, и в то же время знала.

Мне было семнадцать, и хотя я была девственницей по причинам, которых ни Крикет, ни я не понимали, я занималась оральным сексом и все такое. Я думала, что знаю о сексе достаточно, чтобы спокойно относиться ко всему, что происходит.

Но я не знала.

Даже не близко.

— Хорошо, ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к ответственной женщине, а не как к маленькой девочке? — спросил он, когда одна рука, та, что держала меня, провела по одной ноге к моей заднице, волоча ею мою футболку, так что моя голая кожа была открыта для его взгляда.

Жар пронзил меня, достаточно сексуальный, чтобы испепелить мои запреты, и достаточно постыдный, чтобы найти гнев в водовороте огня в моем животе.

— Да пошел ты, Дэннер. У тебя бы не хватило духу ударить меня, ты, киска!

— Ах, — закряхтел он, его голос был холодным и механическим, как будто из машины, хотя его рука была горячей на моей ягодице, когда она сжимала и успокаивал, — Кажется, ты не понимаешь, сколько силы в киске. Если бы ты знала, ты бы никогда не использовала это как оскорбление. Если бы ты знала, как чертовски меня бесит хотеть тебя, когда я не могу иметь тебя, потому что ты слишком молода, слишком неправильна и слишком дика для меня, чтобы укротить. Но, Рози, если бы ты знала, как я хочу приручить тебя, погладить твою киску пальцами, языком и членом, смотреть, как ты сначала умоляешь, а потом раскрываешься для моих прикосновений, для моего позволения кончить. Если бы ты имела хоть какое-то гребаное представление об этом, ты бы не называла меня киской, когда думаешь, что я слабак.

Я тяжело дышала, смущенная, возбужденная и такая злая, что чувствовала себя горящей, рискуя превратиться в дым и улететь в ту же секунду, когда его руки перестанут разжигать мое пламя.