Дэннер

2010.

Харли-Роуз 10 лет. Дэннеру 19 лет.

Я сразу ее заметил. Она была высокой для своего возраста, я с удивлением подметил, что она так сильно выросла за девять месяцев пока я был в тренировочном лагере, но в остальном она не изменилась. Те же светлые волосы, столько оттенков золотого, желтого и медово-коричневого, что они мерцали даже в искусственном свете Эвергрин Газ. На ней были черные байкерские сапоги, слишком тяжелые для ее долговязых конечностей, а также ее обычная униформа из рваных джинсов и концертная футболка, на этот раз Pink Floyd. Она выглядела мило, несмотря на то, что не хотела этого, несмотря на пренебрежение, которое читалось в ее спутанных волосах, грязных джинсах и худых щеках.

Меня убивало это, когда я видел ее, даже после всех разговоров с ее матерью, Фаррой, но меня это не удивляло. Эта стерва была наркоманкой высшего ранга, так что даже двое взрослых детей и младенец не помешали колоть себя иголками и дуть высоко в небо кокаином.

Я собирался подойти к Харли-Роуз и поддразнить ее за то, что она не провела воскресенье в Мега Мьюзик, именно туда я бы отправился искать ее в первую очередь, потому что именно там мне обычно хочется поболтать, когда я возвращаюсь домой с тренировки. Но было что-то в ее движениях, слишком небрежное, слишком медленное, что заставило меня остановиться и понаблюдать за ней с моего места у входа на заправку. Я знал еще до того, как она взяла горсть шоколадных батончиков и засунула их за пояс своих джинсов, что она собиралась воровать в магазине.

Всю свою жизнь я был наблюдательным, замечал, как люди делают вещи в те полсекунды между тик и ток часов, в мутных полумраках сумерек и мертвых часах рассвета, которые, как они думали, им сойдут с рук. Плохие вещи, противозаконные вещи, которые я замечал и не испытывал угрызений совести, когда докладывал об этом в полицию.

Во-первых, я был сыном старшего сержанта.

Во-вторых, я был именно таким человеком.

Но впервые в жизни, увидев, как кто-то действует незаконно, я отвернулся.

Я не хотел сдавать Харли-Роуз за незначительную кражу шоколадных батончиков, не тогда, когда я знал, что она, вероятно, просто голодна, потому что Фарра снова забыла покормить своих детей.

Технически я не служил в полиции Энтранса до тех пор, пока не буду приведен к присяге на следующей неделе, но моим гражданским долгом по-прежнему было сделать что-то, чтобы стать свидетелем преступления.

Пока я колебался, мои нравы и эмоции боролись друг с другом, решение было отнято из моих рук.

Кассир тоже ее заметила.

Кто бы не заметил симпатичного ребенка со всеми этими блестящими волосами, слоняющегося по их магазину?

— Привет, малышка, — позвал ее подросток кассир.

Мгновение и Харли-Роуз побежала.

Она была быстрой и проворной, поэтому, даже когда подросток бросился за ней, она не выглядела обеспокоенной или испуганной.

Только решительной.

Она подошла прямо к двери, прямо рядом со мной, когда я стоял рядом с ней.

Настало мое время действовать, рвануть вперед и заманить ее в ловушку, пока я мог.

Но ее глаза встретились с моими, когда она рванулась к стеклянной двери, и они почти комично раскрылись, аквамаринового цвета, настолько непрозрачного, что казались драгоценными камнями. Тем не менее, она не промахнулась. Она побежала, глядя на меня, и я смотрел, как она подняла одну бровь в молчаливом вопросе.

Ты собираешься поймать меня?

Мне хотелось смеяться над ее уверенностью. Десятилетняя девочка спрашивает новобранца-полицейского, собирается ли он помешать ей совершить преступление, пусть даже незначительное?

Потом мне захотелось посмеяться над собой. Роза спрашивает своего Льва, собирается ли он допустить, чтобы она попала в беду, какими бы незначительными ни были последствия?

Я знал, не обращаясь к сознанию, какая сторона победит.

Мимо меня пронеслась Харли-Роуз, даже когда кассир крикнул мне, чтобы я остановил ее. Я сделал неуклюжую попытку и схватил ее, что, как я надеялся, удовлетворит ее. Если судить по ее легкому хихиканью, этого было достаточно, чтобы удовлетворить Харли-Роуз.

Она исчезла в следующую секунду.

Я послушно последовал за кассиром из магазина, выискивая среди бензоколонок, вокруг здания и на опушке деревьев позади мелькание разноцветных светлых волос, но я знал, что мы не найдем ее.

Я отговорил парня от подачи официального обращения, потому что все в полиции знали, как выглядят дети Гарро, и они бы опознали ее в мгновение ока. Затем я дал ему десять баксов, более чем достаточно, чтобы покрыть стоимость пяти украденных шоколадных батончиков.

Харли-Роуз, возможно, и проделала дыру в моих моральных устоях, но я не собирался позволять ей раскрывать их настежь.

Я сел в машину и поехал ее искать.

Она была на первом же месте, где я остановился. Мега Мьюзик.

Я услышал песню еще до того, как открыл стеклянную дверь.

«Dirty Deeds Done Dirt Chesp» AC/DC.

И снова мне пришлось бороться со своим весельем. Никто не говорил с помощью музыки так красноречиво, как Харли-Роуз, а ведь она была всего лишь ребенком.

— Так и думал, что ты будешь здесь, — сказал Старый Сэм, когда я вошел, и вздернул подбородок в его сторону.

Я помедлил, затем сменил шаг в сторону задней части магазина, где Харли должна была подойти к прилавку, где на высокой стойке сидел Старый Сэм.

— Что происходит с Гарро?

Старик уставился на меня, из-за складок кожи вокруг его глаз было невозможно сказать, смотрит ли он вообще прямо на меня.

— Кто спрашивает?

— Я думаю, это должно быть очевидно, — медленно сказал я, задаваясь вопросом, не потерял ли он суть разговора, — Я.

— Ты это ты или ты это Дэннер? — загадочно спросил он.

К сожалению, я понял его, и я почувствовал, как ярость разрывает мою спину, как пламя, зажженное бензином. — Я должен снова доказать себя тебе, Старый Сэм? ты знаешь меня с тех пор, как я был моложе Харли-Роуз. Ты заставляешь меня ответить на этот вопрос, я предполагаю, у нас другие отношения, чем я думал.

Старый Сэм усмехнулся, потом захрипел и закашлялся. — Неудивительно, что вы с принцессой так чертовски хорошо ладите. У вас обоих такой характер, — сказал он, щелкнув пальцами, — И оба верные.

— И? — спросил я, не впечатленный его оценкой.

Это был не первый раз, когда кто-то заставлял меня утверждать, что я независим от моей семьи, особенно от моего отца, но только недавно я догадался, почему это происходит.

Старый Сэм протрезвел с драматическим вздохом. — Думал, что на какое-то время у них все стало лучше, когда Фарра жила с Джейкобом Ивом, но потом ребенок родился с каким-то пороком сердца, потому что она пила, пока была беременна, и Джейкоб сошел с ума. Он бросил ее около трех месяцев назад и забрал ребенка. Чертов мудак не подумал взять с собой Кинга и Харли-Роуз, хотя Господь свидетель, им тоже нужно было уйти. С тех пор Харли проводит больше времени здесь, чем дома, и я слышал, что Кинг остается в школе до семи часов каждый вечер, просто чтобы держаться подальше.

Я провел рукой по лицу. — Она все еще их бьет?

Он поколебался.

— Черт, скажи мне, — рявкнул я, — Думаешь, я буду осуждать тебя за то, что ты ничего не сделал, когда годами удивлялся, как ты стоял и смотрел на все происходящее? Да, для этого уже слишком поздно, старик. Просто скажи мне.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, мальчик, — сказал он, но не выглядел сердитым, только усталым, — Я звонил в социальные службы насчет Фарры, знаешь, что произойдет тогда? Они заберут этих детей из Энтранса и лишат возможности снова быть с отцом. Поэтому, они просто убегают, как обычно, и приходят ко мне домой, и мы с Милли заботимся о них, как можем.