— Я не ребенок, — сказала я ему.

— Нет, — он улыбнулся мне, и это заставило меня забыть о том, что меня раздражает его сравнение, — Но дети такие же милые и невинные, как ты. Они еще не знают обо всем плохом, что есть в мире.

Я снова скрутила пальцы на коленях.

— Я не хочу быть как ребенок. Я хочу знать о плохих вещах. Если я не буду знать, что я буду делать, когда это случится со мной, когда я вырасту? Ждать, пока какой-нибудь глупый принц придет и спасет меня, когда мой монстр-хранитель уйдет?

Зевс рассмеялся громким смехом.

— Не нужно врослеть слишком быстро, малышка. У тебя еще много времени, и если ты потеряешь невинность, то уже не сможешь её вернуть. Поверь мне.

— Верю, — сказала я ему с нетерпением, — Вот почему я не хочу, чтобы ты уехал и больше никогда меня не видел. Могу я навестить тебя там, куда ты едешь?

— Нет, абсолютно, блять, нет.

Я на секунду зажмурилась от обиды, а потом догадалась.

— Потому что плохие люди ходят туда, куда ты собираешься?

— Именно.

— Но я хочу, чтобы ты был моим другом, — попыталась объяснить я, протягивая вперед свою маленькую руку, чтобы положить её поверх его огромной руки, лежащей на кровати. Он на мгновение уставился на наши руки нежными глазами, а затем поднял на меня глаза с милой улыбкой.

— Так и есть, малышка.

— Ура! — прошептала я, потому что была взволнована, но мне казалось, что это слишком важный момент, чтобы портить его криком.

— Что ты здесь делаешь? — спросила медсестра Бетси очень высоким голосом, таким, каким говорила моя мама, когда я делала что-то грубое или глупое. Она отодвинула занавеску, отделявшую кровать Зевса от остальной части большой комнаты, и подбежала ко мне, проверяя меня руками и глядя на моего нового друга, — Что она делает здесь с тобой? У тебя и так достаточно проблем, — шипела она на него.

Я попыталась отстраниться от неё, но она прижала меня к своей груди, уткнув мою голову себе в шею, как будто это означало, что я не слышу, о чем они говорят. Иногда взрослые бывают такими тупыми.

— Расслабься, Бетс, она бродила здесь внизу и решила, что я похож на гребаного ангела. Она присела и мы поболтали минутку. Ничего больше.

Он не выглядел обеспокоенным тем, что Бетси зла, и было даже странно, что они, похоже знали друг друга. Бетси была крошечной, красивой и мягкой. Она не выглядела так, чтобы быть другом Зевса.

— Ты никогда не думаешь, — прошипела она, — Если бы кто-то еще вошел сюда и увидел, как ты разговариваешь с милой маленькой девочкой, как ты думаешь, что бы они сделали? Ты уже собираешься сесть в чертову тюрьму за непредумышленное убийство. Тебе еще нужно и обвинение в педофилии?

Я даже не могла его видеть, но воздух стал странным и тяжелым, и я, не гляда, поняла, что Зевс разозлился.

— Даже не произноси это вслух. Я отец, мать твою, Бетс. Я никогда не обижу ребенка.

Бетси слегка прижалась ко мне и погладила мои волосы.

— Прости, — пробормотала она, — Я защищаю ее. Они думают, что у нее лимфома Ходжкина (прим. пер лимфома Ходжкина — это злокачественное заболевание лимфатической системы [лимфатическая система‎]. У этой болезни также есть другие названия: болезнь Ходжкина, лимфогранулематоз, рак лимфатических узлов.). Она часто здесь бывает, и она любопытная, любит бродить.

— Черт, — сказал Зевс, мягко и сердито одновременно.

Я хотела протянуть руку и погладить его, как я делала, когда моя собака рычала. Мой дедушка всегда предупреждал мою маму, что меня привлекают темные и поврежденные вещи. Я была еще ребенком, но умным ребенком, и знала, что Зевс был и тем, и другим.

Падший ангел. Монстр, но хороший под всем этим ужасом.

Я не хотела, чтобы кто-то вроде него печалился обо мне, как все остальные.

— Я же говорила тебе, что умираю, — пробормотала я достаточно громко, чтобы он мог меня услышать. Несмотря на то, что мои губы были прижаты к груди Бетси.

Ее руки ослабли, и я отстранилась, чтобы увидеть Зевса, смотрящего на меня с мягким лицом, от которого у меня заныло в животе.

— Ты не умрешь, малышка. Давай оставаться позитивными, хорошо?

— Ты не знаешь. Ты не врач.

— Нет, но я Зевс. Я метаю молнии и я царь всех богов. Я знаю, что ты не умрешь, и теперь все, что тебе нужно сделать, чтобы выздороветь, это поверить мне. Хорошо?

Я уставилась на него. У него были очень красивые глаза с густыми и темными ресницами, как у леди.

— Я не хочу умирать, — прошептала я.

Бетси сжала меня очень сильно, но я не сводила глаз с Зевса.

Он наклонился ко мне так близко, как только мог. Сама того не желая, я протянула руку и положила ладонь на его пушистую щеку. Он вздрогнул, как будто я сделал ему больно, но потом он сказал:

— С хорошими людьми случаются плохие вещи, малышка. Жаль, что ты заболела. Говорю тебе сейчас, ты пройдешь через это, и хотя меня не будет рядом, чтобы увидеть это, я обещаю тебе, я знаю это. Ты сказала, что доверяешь мне, правда?

Я беззвучно кивнула, уткнувшись куда-то в его серебристые глаза.

— Тогда поверь мне, — приказал он.

— Я верю тебе, — прошептала я.

— Мистер Гарро, нам сказали, что вы достаточно здоровы, чтобы вас перевели в тюрьму, — сказал голос над моим плечом, и я обернулась, чтобы увидеть, как три полицейских в форме вошли в наше маленькое занавешенное пространство.

За ними шел мой папа.

— Папа, нет, — закричала я, когда мужчины вошли в комнату, и один из них начал говорить Зевсу что-то на полицейском языке о его правах, — Папа, нет!

— Луиза, что ты делаешь в постели с этим мужчиной? — потребовал он, резко дернувшись вперед, чтобы схватить мою руку в болезненный захват и притянул меня к себе. — Господи, ты никогда не слушаешь. Почему ты не можешь делать то, что тебе говорят?

— Папа, он мой монстр-хранитель, — попыталась объяснить я, — Ты не можешь забрать его в плохое место, иначе за мной никто не присмотрит.

— Не будь ребенком, Луиза. За тобой присматривает няня. Мы с мамой платим ей очень хорошую зарплату, чтобы она присматривала за тобой и Беатрис и учила тебя французскому.

— Je deteste le francais! — Я ненавижу французский язык! — закричала я. — И я тоже буду ненавидеть тебя, если ты заберешь Зевса. Он спас мне жизнь, папа!

— Это он подверг тебя опасности, — крикнул папа прямо мне в лицо, и я была так потрясена, что попятилась назад и упала.

Только папина рука крепко схватил меня за руку и удержал на полу.

— Я не буду слушать, как ты его защищаешь. Сейчас эта медсестра отведет тебя обратно в твою палату, где ты будешь находиться, пока я не скажу иначе. Ты поняла?

— Пожалуйста, папа, — хныкала я, потому что он причинял боль моему раненому плечу, держа меня таким образом, и особенно потому, что я не хотела, чтобы мой монстр-хранитель ушел.

Впервые в жизни я почувствовала, что у меня есть друг.

— Ты делаешь ей больно, — сказал Зевс моему папе сзади меня, и хотя его голос был спокойным, в нем было что-то злое, что заставило меня испугаться за папу.

Папа усмехнулся.

— Не лезь не в свое дело. У тебя, похоже, есть более неотложные дела. Как тебе эти наручники, Гарро? Тебе лучше привыкнуть к ним.

Я задохнулась, обернувшись, чтобы увидеть большие руки Зевса за спиной, запертые серебряными наручниками.

— Папа, — снова закричала я, — Пожалуйста, не делай этого.

— Все в порядке, малышка. Это не твой отец что-то сделал, а я. Когда ты делаешь что-то плохое, ты должен покаяться за это, как в церкви, верно? — я кивнула, — Верно. Так вот, с законом то же самое, только ты платишь покаяние, попадая в тюрьму.

— Заткни свой рот, — приказал ему папа, затем повернулся к Бетси, — Отнеси мою дочь в постель и делай свою гребаную работу. Проследи, чтобы она оставалась там.

— Я не прощу тебя, папа, — сказала я ему, когда Бетси мягко отвела меня к занавеске, — Никогда.

— Я могу с этим жить, — сказал он, затем проигнорировал меня и подошел прямо к лицу Зевса. Он был намного меньше, потому что каждый человек был намного меньше Зевса, но он все равно угрожал ему, — Если я еще раз увижу тебя рядом с моей дочерью или этой семьей, я лично позабочусь о том, чтобы твоя жизнь была разрушена до основания. Понял?