Неудивительно, что мне было жарко. Этот мужчина был чертовой печкой.

Мне это нравилось.

На самом деле, мне нравилось все, что было связано с последними десятью часами с Зевсом. От того, как он прислонился к своему большому черному мотоциклу с завитками дыма в воздухе вокруг его красивого, грубого лица, до того, как он взял меня на кухне, как будто он умрет, если в следующую секунду не возьмет меня на руки. Даже боль я любила. Мне нравилось знать, что я страдала, чтобы принять его, потому что я знала, что лучшее всегда достается с трудом, и мне нравилось работать ради этого, ради него и его огромного члена.

Наконец, мне нравилась интенсивность его потребностей и тотальность его заботы. Он обращался со мной грубо, сгибал мое гибкое тело только для того, чтобы посмотреть, как оно может сформировать новые позиции для его траха и делать это жестко, но за пределами сексуальных отношений он обращался со мной как с золотом. Не стекло, не что-то хрупкое и слишком ценное, за чем нужно ухаживать по необходимости. Нет, что-то, сделанное из золота; бесценное, достойное, но трудно разрушаемое. Он хотел осквернять меня и защищать в равной степени, грязный рыцарь в кожаных доспехах.

Я никогда не испытывала ничего трансцендентного. Мой дед всегда говорил мне, что излечение от рака, когда я была маленькой девочкой, было чудом, что Бог услышал все молитвы и что я была спасена милостью небес.

Я никогда не чувствовала этого, особенно после того, как мне поставили диагноз во второй раз. Но прошлой ночью я почувствовала милость Бога, другого Бога, того сделанного из грома, моторного масла и злых дел, скрепленного кожей и чернилами.

Именно на такого бога я перенесла свою религию накануне вечером. Я всегда считала, что христианство не для всех, что вера — это нечто особенное и интимное, что должно происходить с тобой естественно и выражаться через тебя органично.

Теперь я знала, какому божеству я буду молиться и умру, пытаясь угодить.

Зевс Гарро.

Я чувствовала себя успокоенной так, как никогда раньше, как будто последняя частичка меня выровнялась, и я наконец-то стала целостной с самой собой.

Я чувствовала себя спокойной и уверенной, настолько мудрой, что могла бы лопнуть от этого.

Я знала, что это чувство пройдет, потому что мне было семнадцать, и я, возможно, прошла через некоторые вещи, но я не была Йодой, но это чувство полноты будет оставаться до тех пор, пока я могу быть с Зевсом.

— Не думай, — прорычал Зевс таким низким, едва расшифровываемым тоном, что я рассмеялась.

Он приоткрыл веко, чтобы показать свой серебристый, как звезда, глаз.

— Я был чертовски серьезен.

— Я знаю. Я прижала поцелуй к его бороде, а затем потерла ее пальцами, просто потому что могла. — Но я обещаю, это счастливые мысли.

Он ворчал, затаскивая меня дальше под свое тело, так что мои ноги были раздвинуты, чтобы его бедра могли проскользнуть. Я обхватила его своими конечностями и прижала к себе.

— Блять, лучше бы так и было, я дал тебе все свои лучшие приемы прошлой ночью. — Я засмеялась.

— Ты лжец, я знаю, что ты был нежен со мной.

Он улыбнулся мне в шею, зарываясь лицом в мои волосы и целуя мой пульс.

— Нужно вводить в тебя медленно. Не хочу никаких долгосрочных повреждений, потому что я планирую иметь тебя регулярно с этого момента.

— Да? — спросила я, задыхаясь, когда он подогнал свои бедра и головка его твердого члена скользнула к моему входу.

Я не успела вымыться после того, как мы трахались прошлой ночью, потому что уснула еще до того, как мой оргазм полностью угас, поэтому комбинация наших сперм смазала его путь, когда Зевс уперся головкой в мою киску и скользнул домой на гладком, сильном скольжении.

— Да, — прохрипел он, медленно и лениво входя и выходя из меня. — Начинаю прямо сейчас, блять.

— Хорошо, — вздохнула я, прижимаясь к нему и покачиваясь.

Он повернул мою голову, чтобы взять мой рот, глубоко и тщательно проникая в него.

Я любила его язык в моем рту, как он имитировал его член в моей киске.

Когда он отстранился от меня, я застонала.

Он ухмылялся, стоя на коленях между моих ног, откинувшись назад на пятки, так что его мокрый член был выставлен напоказ, как трофей в его руке.

— Какая хорошая, блять, девочка, принимающая все это в свою маленькую тугую киску, — похвалил он меня.

У меня пересохло во рту при виде его передо мной в таком виде.

Он был крупным мужчиной во всех других отношениях, поэтому я должна была знать, что он будет крупным мужчиной и там, но вид его обнаженного и эрегированного, такого толстого и длинного, с раздутой головкой размером со сливу и такого же фиолетового цвета заставил мой рот наполниться водой, а сердце заколотилось от гордости за то, что он был внутри меня. Я смотрела, как он обхватил одной из своих массивных рук основание члена и сжал его, а затем потянул вперед к кончику плавным, тугим движением, в результате которого на головке появилась жемчужина жидкости.

Мой язык прикоснулся к нижней губе, когда я представила себе вкус этой жемчужины. Будет ли она такой же соленой и гладкой, как та, что была выловлена прямо из моря?

Мне отчаянно хотелось покатать его на языке, определить его вкус своими губами.

— Хочешь — иди и возьми его, — осмелился он, глаза его ярко блестели под темным хмурым взглядом.

Мне нравилось, что в возбужденном состоянии он выглядел устрашающе, как дьявол, который может убить тебя, как только трахнет. Это придавало сексу остроту, которая заставляла меня чувствовать себя еще более влажной, еще более грязной, еще более живой.

Я легко повернулась так, что оказалась на руках и коленях перед ним.

— Голова вниз, попка вверх. Хочу увидеть этот сладкий персик, когда ты будешь мне отсасывать.

Боже.

Никто никогда не говорил со мной так. Это было почти унизительно, но вместо этого так чертовски возбуждающе, потому что я знала, что этот человек восхищается мной, заботится обо мне, убьет любого, кто проявит неуважение ко мне. Его требования, его грубый рот заставили возбуждение скопиться у меня между ног и потечь по бедрам.

Его острая улыбка сказала мне, что он знает, как он на меня действует.

— Сделай это, маленькая девочка.

Я застонала, наслаждаясь грязью. Мне нравилась наша разница в возрасте, только так, между нами двумя в постели, где он был большим, плохим, опытным мужчиной, а я была его жаждущей маленькой девочкой, так желающей угодить.

И я, блять, хотела его порадовать.

Я наклонила голову, чтобы слизать жемчужную каплю спермы с его кончика, и застонала от ощутимого вкуса.

— Лучше, чем леденец с вишней, — сказала я ему, глядя на него сверху, когда мой рот навис над его членом.

Его руки протянулись, чтобы запутаться в моих волосах.

— Посмотрим, сможешь ли ты впихнуть его в рот целиком, как ты умеешь это делать с леденцами.

Я знала, как давать в рот. Я не собиралась рассказывать Зевсу, как, когда или с кем я приобрела это умение, но я определенно собиралась использовать его на нем.

Сначала я провела по нему языком. Только влажный кончик языка, погружающийся в лунку его спермы, кружащийся над головкой и ласкающий чувствительную нижнюю часть. Его сильные бедра слегка вздрагивали, когда я широко раскрыла рот и погрузила в него столько, сколько могло поместиться в моем рту.

Я не могла принять его всего. Я знала, что для этого понадобится практика, но пока я использовала одну руку, чтобы подергать его основание, а другой слегка пощипывала его яйца.

Когда он откинул голову назад и издал протяжный и низкий стон, я поблагодарила Бога за журнал Cosmo.

Мой рот наполнился его вкусом, и мне нравились звуки, которые я издавала над его членом, пытаясь впихнуть все больше и больше его в свой рот, в свое горло. Я была так увлечена этим, что знала, если я потянусь вниз в лужу между ног, я кончу от одного только прикосновения к моему клитору.