Теперь эта невозможность была на грани того, чтобы стать реальностью.

— Может быть. — Я ухмыльнулась своей младшей сестре и бросилась вперед, чтобы осыпать ее лицо поцелуями, наслаждаясь звуком ее хихиканья в моих ушах и впервые в жизни любя возможное будущее, которое расстилалось, как красная дорожка, у моих ног. — Мне нужно принять душ и подготовиться.

— Обязательно побрей ноги. Нет ничего хуже, чем пропущенная щетина, — сквозь смех позвала она меня, когда я вскочила с кровати, омоложенный планами на вечер. — Даже ты не сможешь сделать ноги как у снежного человека.

Я бросила ей птичку через плечо, закрывая дверь в ванную от ее хихиканья.

— Луиза, дорогая, вот ты где, — ворковала моя мама, когда я вошла в официальную столовую на двадцать минут позже, чем ожидалось. — Тебе придется извинить нашу дочь, Хавьер. Она так занята в эти дни своими внешкольными занятиями. Вы знаете, она талантливая балерина, студентка, чирлидерша, член школьного совета…

— Пожалуйста, мама, я уверена, что мистеру Вентуре не нужен список моих достижений. Они, должно быть, ничто по сравнению с его достижениями, — прервала я её с милой, приглушенной улыбкой, брошенной на мою мать, и другой, более уместно благоговейной, направленной на высокого, безупречно ухоженного мексиканца рядом с ней.

Он сжал кончики моих пальцев, когда я протянула руку для рукопожатия, и поднес их к удивительно полному рту.

— Скромная и красивая. У вас здесь редкая порода, Филиппа.

— Спасибо, — тихо сказала я, но я уже успела оценить этого человека в дорогом, сшитом на заказ костюме и итальянских мокасинах, с всклокоченными волосами и золотым кольцом на мизинце.

Он был конфеткой, нищетой, погруженной в класс. Это было видно по его манере поведения, по проницательному, почти дикому взгляду, который делал его карие глаза мутнее, чем у других; болотная вода, хранящая скрытые глубины, большинство из которых были наполнены чудовищами.

Я знала монстров, у меня был один в качестве опекуна в детстве, поэтому я знала, что искать.

И Хавьер Вентура был одним из них.

— Она прекрасна, не так ли? — согласилась моя мама, сделав глоток своего сухого мартини с лаймом.

Я готовила ей этот коктейль с тех пор, как была маленькой девочкой. Всякий раз, когда отец обрывал ее и обслуживающему персоналу приходилось отказывать ей в обслуживании, она посылала меня в шкаф с алкоголем за медным шейкером для коктейлей, пухлым зеленым фруктом и бокалом для мартини, который она заставляла сначала охладить в холодильнике.

Это была одна из причин, по которой Дебра согласилась оставить меня в «Лотосе». Я делала отличный мартини.

— И умна, как хлыст, — сказал мой отец, обходя стол, за которым он стоял вместе с мистером Уорреном, директором Адамсом из Академии Энтерс Бэй, Гарольдом Дэннером, штаб-сержантом, и его красивым сыном-офицером Лайнелом, все они были частыми гостями в нашем доме. — Ты бы видел ее показатели IQ, Хавьер. Она, конечно, получила их от меня.

Его смех должен был сыграть роль шутки, но я знала лучше, и когда я увидела, как Хавьер тонко улыбнулся, я поняла, что он тоже это понял.

— Я уверен, — пробормотал он, прежде чем его взгляд вернулся ко мне. — Вы должны познакомиться с моей женой, Ириной. Вы ей понравитесь.

Как по команде, в комнату вплыла гламурная темноволосая женщина с бледной кожей, вероятно, из уборной. На ней было белое платье, которое неприлично обтягивало ее изгибы, и столько бриллиантов, что она выглядела как ходячая звезда.

А вот и трофейная жена.

— Ах, вы, должно быть, та Луиза, о которой мы так много слышали, — промурлыкала Ирина, подавшись вперед и взяв мои руки в свои. Ее красные губы расцвели в прекрасной улыбке. — Просто замечательно. Вы знаете, я наставляю многих молодых девушек, таких же, как вы. Когда-нибудь вы должны прийти ко мне в студию и позировать мне.

— Моя жена — опытный фотограф и режиссер в Мексике, — объяснил Хавьер.

Я поджала губы, но ничего не сказала, несмотря на то, что от их совершенства в стиле мистера и миссис Смит, по коже побежали мурашки.

— Давайте садиться ужинать, — предложила мама и начала рассаживать всех по своим местам.

Я заняла место в середине стола слева, между мистером Уорреном с одной стороны и Хавьером с другой. Сразу же они оба склонились ко мне, как мотыльки на огонь моей молодости и красоты, на мелькание моих грудей в драпированных складках атласной бледно-розовой сорочки.

— Луиза, — сказали они оба одновременно, а затем захихикали.

— Пожалуйста, сначала гости, — сказал мистер Уоррен, элегантно взмахнув рукой. — Я могу поговорить с Луизой в любое время.

Губы Хавьера истончились, но он кивнул в знак согласия, затем подождал, пока мистер Уоррен нахмурится и отвернется, чтобы поговорить с моей мамой по другую сторону от него. Только после этого Хавьер наклонился ко мне еще ближе, чтобы сказать:

— Ты выглядишь в этом платье просто великолепно, Луиза.

— Спасибо, — нейтрально ответила я, с любопытством ожидая, куда он поведет разговор.

По моему опыту, это было либо приглашение в подсобку, чтобы проверить мою добродетель против их развратных намерений, либо предложение меня в качестве возможной кандидатуры для их сына или внука.

В данном случае я подумала, что это может быть что-то другое.

— Я понимаю, почему ваши родители так гордятся вами, — продолжал он, пока наша кухарка, миссис Генри, подавала ему индивидуальную порцию своего знаменитого французского лукового супа.

— Они правильно меня воспитали, — проповедовала я.

Я была почти удивлена, что помню, как это было. Мне уже давно не приходилось целовать задницу, но я полагала, что после многих лет это была мышечная память.

— Я уверен, — согласился он, но в его голосе прозвучала нотка темного юмора, которую мне захотелось раскопать.

Поэтому я спросила:

— Что у тебя за дела с моим отцом?

Он мягко рассмеялся.

— Ассертивная. Мне нравятся женщины, которые знают, чего хотят.

Я бросила скептический взгляд на Ирину, что заставило его снова рассмеяться, на этот раз громче, так что мои родители оба послали мне одобрительные взгляды с каждого конца стола. В конце концов, именно для этого я там и находилась: смазать гостей своей внешностью, молодостью и обаянием, чтобы мои родители могли вскочить и взять у них все, что им нужно: политические заслуги, деньги, социальные связи или внебрачные отношения.

— Ирина вас удивит, я думаю. Она очень вовлечена в мой бизнес и довольно успешна в своем собственном.

— Ммм…

— Что касается моего бизнеса с твоим отцом, то я надеюсь открыть канадский филиал моей импортно-экспортной компании. Для этого мне нужна его политическая поддержка в получении нужных налоговых льгот и его моральная поддержка, поскольку я не хочу открывать бизнес в городе, где бесчинствуют преступники.

Я слегка вздрогнула, замешкавшись с ложкой липкой луковой вкуснятины, подвешенной и капающей на полпути ко рту. Осторожно положив ее обратно, я перевела взгляд на его яркий, умный взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что у тебя рак… — Его темные глаза поймали свет люстры и отразились, как обсидиан, нечеловеческие и смертельно острые, когда они были направлены, как в тот момент, на меня. — В этом городе, я имею в виду мото-клуб Падших, как я понимаю, уже много лет бесчинствуют в этом городе. Я планирую это исправить.

— И как вы можете это сделать? — спросил Лайнел с другого конца стола.

Я не удивилась, что он слушал. Мы не были друзьями, потому что он был старше меня на целых девять лет, но мы были рядом друг с другом всю жизнь, и я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он слушает все и пропускает очень, очень мало.

Хавьер улыбнулся, поглаживая граненую ножку своего бокала.

— Когда есть нашествие, нельзя убивать по одной крысе за раз, понимаешь? Вы должны уничтожить их всех, а для этого существует определенный порядок действий. Во-первых, вы забираете у них еду, их основное средство выживания. Если еды не будет, крысы запаникуют. Затем вы устанавливаете ловушки. В них уничтожаются глупые крысы, молодые и старые, женщины и дети, возможно. Остаются только крысы-самцы, а они голодны и становятся все более безумными. Наконец, вы выкуриваете их, и по мере того, как они выплескиваются из своих маленьких крысиных нор, вы расстреливаете их одного за другим, пока не остается последняя крыса, самая сильная из всех, но та, которой пришлось наблюдать, как все остальные крысы умирали до нее. И тогда ты пускаешь пулю и в его мозг.