— Но в одеждах, модных и новых, вы не терпите недостатка, — предположил Родригес. — Равно как и в драгоценностях. Если так, то вернее всего, мне придётся искать не какой-то пропавший предмет, а человека.

— Браво, Бенито! — произнесла она. — Человека, да. Но не только. Предмет тоже.

6

— Даже вот не знала, к кому обратиться, — так заговорила Мэри Бастинда уже о главном. — Человек — это мой любовник, один из последних. Пропал без вести где-то с месяц назад.

— И вы его ещё помните? — высказал Бенито сдержанное удивление.

— Помню, — вздохнула начальница, — потому что это не проходное. У меня после той пропажи было мужчин уже, наверное, около сотни, точней не пересчитала. Все были по-своему хороши… Ну так вот, никого другого не тянуло вспомнить даже через неделю. Тот был особенный. И боюсь — это просто предчувствие, но я склонна ему поверить, что его уже нет…

— Его имя?

— Квентин. Фамилии не спросила.

— Где пропал?

— У посёлка, здесь. Где-то неподалёку.

То есть, поиски начинать придётся с Содома. Экое неудобство! Здесь Бенито Родригес человек очень заметный. Всякий сразу же вычислит, что он искал и по чьему заданию. А кого послать вместо себя — новичков из группы «Оу Дивиляй»? Даже не смешно, просто глупо. Но виновники в глаза рассмеются. Обратиться, что ли, к подполью из Нового Джерихона? Те пришлют человека, да. Но кого? Ведь не тех троих, что в Содоме были засвечены, когда выследили ассасинов и насилу тогда унесли ноги… А другие быстро не справятся. Надо въехать в специфику…

Получается, надо снова всё самому. Как и Мэри Бастинде обещано…

— Ладно. Квентин — он откуда сюда пришёл?

— От сектантов. У них он «брат Квентин».

Ну, хоть как-то. Коль здесь не выгорит, надо будет скататься в Новый Зеон. Порасспрашивать Чеса, Пита и Гарриса.

— А что делал в Свободном Зеоне несвободный адепт секты?

— Продавал грибные экстракты. Ну, и за «свидетелей» своих агитировал. То есть раньше, пока не встретил меня.

Да уж, Мэри Бастинда может. И ускоренное обращение, пережитое бедным сектантом, не добавило ему очков в зеонской среде.

— А другие «свидетели»? Кто-то из них в Содоме сейчас есть?

— Двое, а может, трое. Их легко будет встретить на площади перед воротами. Самое посещаемое место в посёлке, там они и агитируют.

— За что, за свой Новый Зеон? Чтобы ваши переходили?

— В общем, да. И я не препятствую. Их у нас не очень-то слушают. Кто согласится отказаться от удовольствий свободной любви ради их сомнительных проповедей?..

— Так-таки и никто?

— Только конченные. Те, кто не выдержал испытанье Свободой. Может, таких и много, я не считала. Но мне-то в Содоме они не сильно нужны. Всякий мусор пусть валит к сектантам. Не жалко, я так считаю. Да по мне, один Квентин, полученный мной из Зеона, окупил «потери» сторицей…

— Хорошо. А сейчас, после Квентина, те грибные экстракты предлагает кто-то другой?

Мери-Бастинда задумалась:

— Кажется, нет. Они просто сейчас экстрактами не торгуют.

— Почему? Здесь, у вас — плохо покупали?

— Вовсе нет. Грибы у них качественные. Я сама проверяла — с Квентином вместе — каждую партию. Здесь у нас очень хороший платежеспособный спрос. Либертины любят грибы, почти как самих себя…

— Ну так в чём же дело?

— Вроде бы в Зеоне пошли проблемы. То ли их плантацию грибов затопило, то ли ещё что-нибудь. И последние поставки, ещё при Квентине, были намного меньше. А потом вообще как отрезало. Мне очень жаль. Иногда мне кажется, грибами я бы утешилась. Очень достойный товар! Ну а когда ни грибов, ни Квентина, чувствуешь себя несчастной и одинокой.

— Вы кого-то подозреваете? (Ну, что Квентину помогли пропасть).

— Он неординарный мужчина… У таких много завистников. И среди моих любовников очень многие ревновали, и среди дружков по Зеону — те всерьёз огорчались его успеху. Ой, да не мудрено! Кто они против него? Жалкие трусы, не способные отдаться опасным страстям даже на выезде… Их в Зеоне пасут, будто малолеток. И его пасли, но он вырвался!..

— И погиб свободным человеком? — поддержал Родригес.

— Почему погиб? Может, интуиция не права…

7

— Ладно, сделаем, — обещал Бенито Бастинде, разузнав о потерянном ею любовнике всё, что считал полезным. — Если жив, то найдём живого, если мёртв, определим обстоятельства… Но, как будто, вам человека мало. Нужен ещё предмет? Расскажите-ка мне о нём, госпожа Бастинда. Что за вещь, откуда пришла, куда делась, по-вашему. Кто бы мог желать этой штукою завладеть?

— Да предмет-то… Вместе с Квентином он пропал.

Вот как! Значит, отдельно искать его не придётся.

— Украшение?

— Не совсем. Ксеноартефакт. Выглядел как широкий браслет с непонятными знаками. Только знаки ярко светились. Квентин мог его зажигать силою мысли.

— Где он браслет достал?

— У своих, вроде, выменял. Где-то там, в Зеоне.

— А зачем?

— Мне хотел подарить.

— Не успел?

Мэри Бастинда нахмурилась и кивнула.

— А что тот браслет умел? В смысле, кроме свечения.

Но и тут внятного ответа собеседница найти не смогла:

— Вроде, можно в сексе использовать, но это не точно. И как именно, увы, не скажу. Квентин был особый оригинал и любил говорить загадками. Я велела ему отвечать, но негодник что делал: доводил меня до оргазма. Тут я и расспросы уже прекращала — как-то не до них...

— Он дразнил вас?

— Очень дразнил! Мне в нём это и нравилось.

— А чего он хотел от вас? В смысле, за браслет.

— Только меня… — Мэри Бастинда давно уже не вспоминала о собственном теле, но тут вдруг опомнилась и оба соска высунула. Будто выдержать не могла, что они не под взглядом.

Как управлялась красотка со своим телом? Ненамеренно-машинально, или с особой целью — могло быть и так, и так. Но Родригес решил безошибочно: грудь есть знак препинания. Он свидетельствует о том, что аудиенцию пора завершать.

8

Выйдя от начальницы Свободного Содома в коридор, где под присмотром доктора Хойла оставлял моноцикл, Родригес отметил, что доктор уже ушёл, но моноцикл остался — под присмотром человечка попроще, в одежонке из фетишистского гардероба, явно подчёркивающего рабский статус.

— Ты кто? — строго его спросил.

— Раб Джон, — поклонился тот.

— Сторожишь?

— Сторожу, мой господин.

— Ладно, Джон… — Бенито уж начал прикидывать ближайшую пару дел.

— С вашего позволения, всё-таки «раб Джон», — поправил его раб Джон. Ишь ведь какой: не поступился ни дюймом высокого статуса.

— Ладно, раб Джон. Ты, пожалуй, посторожи ещё здесь моё транспортное средство, пока я не вернусь… — Бенито снова задумался.

Да, ну вроде, всё верно. Если вести опрос агитаторов-сектантов у въездных содомских ворот, моноцикл его будет сковывать, а к тому же и намекать собеседнику на скорый отъезд. В этом смысле оставить его у парадных покоев Бастинды — самое то.

Но, с другой стороны, возвращаться сюда через весь Свободный Содом, чтобы выехать в те же самые въездные врата… как-то неудобно и глупо. И с лишней затратой времени. Что предпринять?

И спасительная идея:

— Вот что, раб Джон. Договоримся иначе. Ты меня здесь не жди, а через часок поднеси моноцикл туда — к площади перед въездными воротами. Я как раз буду свободен и соберусь уезжать.

— Будет сделано! — Джон нижайше склонился в рабском поклоне.

Беньямин прошествовал мимо него гордой походкой патриция, не забыв про себя отметить: нет, не привык он ещё мыслить себя начальником. Всё пытается сделать сам, а ведь сколько кругом возможностей облегчить да ускорить дело? Догадался бы он поручить этому Джону переноску своего монобайка, если бы тот не подчёркивал всем своим поведением…