Кай, отступая, спросил:

— Ты давно водишь дружбу с демоном?

Может, не стоило этак в лоб. Ибо Квентин рванулся и в безумном прыжке приблизился слишком быстро. Кай надеялся отойти за предел натяжения цепи, но оступился на скользкой размокшей почве, и вот уже цепкие пальцы одержимого брата ухватили его за ворот.

В уши засвистел громкий шёпот:

— Я ведь ждал тебя, специально ждал. Было видение!

Отбиваясь, Кай закричал:

— Ждал меня? Да ты же меня не знаешь!

— Ошибаешься! — прошипел Квентин. — Ты напрасно выведал имя, ведь и мне известно твоё: Кай Гильденстерн!

Что и говорить, неожиданно. Впрочем, после вчерашнего уже и не ново. Каю придётся смириться с тем, что полк «заклинателей Гильденстерна» неконтролируемо ширится. Был Бенито Родригес, дальше верховный бишоп Амос, теперь вот этот вот Квентин...

Каю было совсем не до смеха, но он деланно хохотнул:

— Имя не настоящее!

— Настоящее, — заверил его Квентин. — Асмодею известно лучше!

Что за досадный финт у судьбы Кая в Зеоне: о чём ведает Господь верховного бишопа, о том с лёгкостью узнаёт и квентинов демон. Так сказать, непостижимая системная связь.

— Да, система! — кривляясь, произнёс бесноватый. — Ты вот думал, Асмодей, как дурак, просто сидит на цепи. А Асмодей этой цепью ещё и тебя задушит!

или Гнездование грешных теней в аду как аллегория испорченности души жилищным вопросом

1

Отлежавшись в ароматичееской ванне, Бенито, как мог, успел привести мысли в порядок. Об увольнении со службы — что ж, хорошо, что Рамирес о нём известил, так сказать, неофициально. И раз так, Беньямин Родригес может быть ещё долго не в курсе. До тех пор, пока не вернётся к себе в Бабилон — там уж с извещением не замедлят.

А с другой стороны, зачем ему длить проигрышную партию? Не в том смысле «зачем», чтобы её не длить, а в том смысле, какими делами оправдать и осмыслить это продление.

Что ж, осмыслим. Есть незавершённые дела, которые важны для Бенито, а в пределе — для планеты Эр-Мангали. Важность их ничуть не зависит от того, начальник ли он в Службе безопасности колонии. Более того, он для того и начальник, чтобы обеспечить успех этих дел… Ах, ну да, был начальником.

Если наносное отринуть, остаётся одно дело, главное — Кай Гильденстерн, помощь в его становлении. Важен он почему? Потому что, смешно сказать, он мессия, предсказанный Гаррисом. Если, конечно, прав Бенито Родригес. Если не правы Гонсалес и все-все-все.

Гильденстерн слишком жалок, они говорят. И, конечно же, в этом правы. Он талантливый ксеноисторик, он эксперт по культуре Сид, каких мало, но героев, как скажет любой, всё же лепят не из такого теста. Справедливо? Ну да. Но лишь в том подразумеваемом случае, если Родригесу и другим негероям позволительно на своё усмотрение надобных героев лепить.

Из Гильденстерна не вылепишь не только героя. Он вообще не лепится. Это негибкая фигура, некогда согнутая на юрбургский манер и готовая воспроизводить в опасной для жизни среде всякую привычку, какая есть, вплоть до вегетарианства. И на минуточку забывая, что привычка была сформирована в теплицах для овощей. Как, ну как из такого закрытого дистиллированного мирка приподняться настолько, чтобы поднять на дыбы всю планету?

Кай Гильденстерн — не первый, с которым Бенито возится. Были опыты в прошлом. Парни гораздо сильней, ловчей и общительней. Где они все? Кто опустился, кто сгинул. Лишь Ортега пристроился к делу на третьих ролях. Одинокий памятник давней программе встречи героя на Эр-Мангали. Чем от других отличается Кай? Большей беззащитностью — ну, пожалуй. Редкой слабо мотивированной везучестью — есть и такое. А ещё совпадением с первой редакцией гаррисовых пророчеств — до последних неожиданных мелочей. Если замять, что тот самый Гаррис позже менял предсказания, как перчатки, сообразно моде и конъюнктуре… Но Родригеса совпадения поразили. Он решил: раз уж быть суеверным, то быть до конца.

Он-то решил. Но раздраженье «героем» накапливалось. (Ты подумай: спасать его от голодной смерти, потому что он, видишь ли, не всё ест!). Как итог, малыш Кай потерялся, а Бенито, хоть и собрался его искать, да не ищет.

Вывод в чём? Все дела теперь побоку. Например, с робарианским молотом не тянуть дальше интригу, а отдать его Диасу да Маданесу — пусть подавятся. Хоть бы даже нагрели Бенито с причитающейся долей — плевать! Что тогда с пирамидой? Осталось забрать себе. Якобы сумел её впарить Мэри Бастинде. Ну, с собой её не возить, больно громоздка, но обратиться к «Оу Дивиляй», попросить спрятать. Не откажут же человеку, который завербовал. А что больше он им не начальник, так когда это выяснится!

2

Важное дело — вторая за сутки аудиенция у Мэри Бастинды. Важное тем, что Бенито надобно скрыть, что ему ничего не надо. И для самой госпожи Содома у него ничего нет — кроме стандартной формулы, что расследование продолжается.

Было немного за полдень, когда Родригес явился в приёмную у Розового кабинета, представляющего собой, как видно, ещё одну спальню. Ясно, пришлось подождать. Мэри Бастинда Сью Добсон, по обыкновению, отсыпалась от особо яркой в череде безумных ночей. Может, подумал Бенито, занести авртефакт музыкантам, а пред госпожой начальницей предстать с пустыми руками? Ах, ну нет, насторожится же доктор Хойл. Лучше пусть не поймёт, от какого такого богатства она отказалась.

Что ж, придётся пока ходить с пирамидой, и носиться с нею везде, как с писаной торбой, благо, пирамида расписана и сама — разноцветными сидскими письменами. Ничего, чем больше народу с Бенито её увидит, тем скорее уверится глупый Свободный Содом, что предмет доставлен Бастинде и ею куда-то спрятан. Ведь уедет Родригес на моноцикле — налегке, без этакой тяжести. Ах, ну да, с увесистым молотом.

Кстати о ней, о тяжести. Пирамида, которую в логове Адской Собачины силачи Диас с Маданесом отрывали от грунта с натугой и только вдвоём, для Бенито теперь неудобства не представляла — разве что неудобной формой и чрезмерным объёмом. Трудно такое носить и казаться себе начальником. Трудно, но нужно.

Попрощавшись с Рамиресом и его безмятежным врачом — там, на площади, бенито Родригес, пожалуй, впервые взвесил в руках пирамиду. Вес показался изрядным, но, впрочем, переносимым. Показалось, что столько такая штука весить бы и должна.

Дальше содомский гей по имени Линда-Агнесса вёл его к заведению под названием «Римские термы». Всю дорогу Линда-Агнесса старательно покачивал бёдрами, намекал на приятную перспективу составить ему компанию хоть в самой ароматической ванне, хоть у массажного столика поблизости. Не срослось: Бенито нежился в ванне наедине с пирамидой. А собрался уже уходить, обнаружил: пираида ли стала легче, или сил у него прибавилось, или, быть может, к весу её привык — чем бы ни объяснять, а факт притаился в чём? Ощущения веса опять поменялись.

И теперь, в приёмной у Розового кабинета Мэри Бастинды, Родригес устроился в кресле, принесенном рабом Гарри, а к пирамидке, пристроенной тут же, у самых ног, нет-нет, да и протягивал руку. Наваждение просто! И всё же казалось ему, что, даже не взвешивая артефакта, он способен определить, с какой скоростью тот легчает.

3

— Госпожа Мэри Бастинда Сью Добсон ждёт вас! — церемонно, в глубоком поклоне произнёс раб Гарри.

Заскучавший Бенито вмиг подхватился с кресла (Наконец-то, сколько можно терпеть!), вспомнив о собачинской пирамиде, подхватил её, как пушинку (Ты гляди, ощущения не подвели!), но, к огромной его досаде, из-за двери Розового кабинета Гарри окликнули с новыми поспешными указаниями:

— Раб мой, извинись перед гостем. Что-то я плоха, нездоровится. Пригласи через полчаса, буду как раз готова…