Вместо этого он стал утверждать, что те поселенцы были скорее не буддистами, а солнцепоклонниками из далеких стран, из долины Инда, возможно, уходя своими корнями к вавилонской и финикийской культурам Ближнего Востока. И теперь он мог пойти дальше со своими вопросами: были ли в таком случае Мальдивы конечным пунктом в восточном направлении для вавилонских мореплавателей или они были узловым пунктом древней торговли между Вавилоном, долиной Инда и Дальним Востоком? Было ли то, что он увидел на экваторе на Мальдивах, еще одним признаком того, что парус был старше, чем седло и колесо, и что именно мореплавание, а не караваны внесло наибольший вклад в распространение культур человечества?
Туру не терпелось скорее приступить к работе, в том числе ему хотелось показать Скьогсвольду и Йохансену обнаруженные им во время последнего визита находки. Будучи ведомым своей интуицией, которая ему казалась безошибочной, он напал на след потерянной эпохи, и что скажут норвежские археологи о храме Солнца и об иероглифах? Или о классической каменной кладке, которая ему, несомненно, уже была знакома и которая также стояла в списке его первых находок?
Все произошло не так, как Хейердал себе представлял. По мере того как он показывал ученым свои находки, они все больше и больше качали головой: и Скьогсвольд, и Йохансен не сомневались, что Хейердал пошел по ложному пути.
Своим взглядом эксперта они быстро определили, что храм Солнца, который, как считал Хейердал, был похож на храмы
Солнца в древней Месопотамии, не был таковым, но являлся остатками древнего сооружения с тех времен, когда на островах господствовал буддизм[435]. Иероглифы, которые, по мнению Хейердала, принадлежали индской культуре, были не иероглифами, а скорее пиктограммами эпохи буддизма[436]. А каменная кладка? Это была часть того, что Хейердал считал остатками церемониальной ванны, а подобный способ укладки камней он видел только в одном месте — в финикийском Библосе. Этот древний город находился на побережье Средиземного моря, на территории современного Ливана, и у Хейердала возник вопрос, не уходят ли мальдивцы своими корнями в Левант?
Как мы уже ранее видели, культура Инда возникла около 3000 года до н.э. Начало упадка относится к 1800 году до н.э., а впоследствии, через триста лет, эта цивилизация пала окончательно по причинам, так еще и не выясненным учеными. Связав первых людей на Мальдивах с этой культурой, Хейердал отодвинул историю архипелага примерно на 3500 лет назад. С этой точкой зрения профессор Арне Скьогсвольд и его молодой коллега не могли безоговорочно согласиться.
Период расцвета финикийцев относится к 1200-550 годам до н.э. Как непревзойденные мореплаватели они пересекали Средиземное море, и Хейердал не исключал, что они также могли плавать вокруг Африки и выходить в Индийский океан[437]. Тем не менее он больше верил в то, что мальдивские редины , должно быть, научились характерной манере строительства каменных стен «"за рубежом", у более цивилизованного народа, имевшего прямые или косвенные контакты с финикийцами Малой Азии»[438].
К этому выводу норвежские археологи также отнеслись с удивлением.
В 1984 году Хейердал предпринял третью поездку на Мальдивы. Помимо Скьогсвольда и Йохансена, в экспедиции принял также участие археолог Эгиль Миккельсен, в то время работавший старшим консерватором Собрания древностей в Университете Осло. Но и он не мог согласиться с теми выводами, которые Хейердал сделал на основе своих находок[439].
Критика последовала и с другой стороны. Самыми злостными критиками оказались датчане. Антрополог Нильс Финн Мунк-Петерсен утверждал, что то, что «нашел» Хейердал, не является находкой, поскольку уже давно известно науке. Он также обвинил Хейердала в том, что своими раскопками он «нанес непосредственный урон», и что он может «только разрушать экспонаты»[440].
Могенс Тролле, специалист по ассирийской и месопотамской культурам и истории, обвинял Хейердала в неверном истолковании своих находок, поскольку он считал, что норвежец «на удивление плохо информирован»[441]. На такого рода критику Хейердал ответил уже привычным способом: «...я действую так, как считаю нужным, а кабинетные исследователи пусть занимаются своим делом»[442].
В этой полемике профессор социальной антропологии Фредерик Барт также заявил о себе: «Тур Хейердал всегда был увлечен своими идеями. Иногда ему удавалось добыть доказательства, иногда — нет. Датчане критикуют его философию исследований... Возможно, датчане отчасти завидуют популярности Хейердала, другой причиной для враждебности является, скорее всего, то, что их авторитет подвергли сомнению»[443].
Эйстейн Кок Йохансен не согласился с утверждением, что Хейердал нанес вред своими раскопками на Мальдивах. Однако в одном из пунктов он все-таки согласился с датчанами, «а именно, что Хейердал толковал результаты наших археологических раскопок неправильно. Памятники и находки были не такими древними, как он утверждал, и не имели никакой связи с мессопотамской культурой, Индской цивилизацией или храмами Солнца»[444].
Научные знания о древней истории Мальдивов были довольно отрывочными, поскольку мало кто из ученых посещал острова. Тем не менее об иероглифах, пиктограммах и храмах Солнца ученые знали гораздо больше. В Институте религиоведения в Абердине в то время работал исследователь доктор Эндрю Форбс. Он изучал религии Южной и Юго-Восточной Азии и был специалистом по распространению ислама в этом регионе. Во время своих многочисленных поездок он также побывал на Мальдивах и проводил там исследования. Когда он прочитал о находках Хейердала и об их толковании, он был разгневан. Форбс описал выводы Хейердала как «поспешные и плохо обоснованные измышления». Он безапелляционно заявил — «без тени сомнений» — что те рисунки, которые Хейердал считал иероглифами, не были ими и поэтому не имели ничего общего с Индской культурой. Рисунки, которые Хейердал нашел на каменной плите, согласно Форбсу, были остатками так называемых буддистских следов[445].
Такие следы часто встречаются в Азии, в том числе и в Шри-Ланке, они были оставлены последователями Будды в память о своем религиозном вожде.
Арне Скьогсвольд пришел к тем же выводам, что и Эндрю Форбс. Он также не сомневался в том, что на каменной плите изображены буддийские следы. В отчете, выпущенном Музеем «Кон-Тики» в 1991 году, он представил результаты радиоуглеродного анализа находок экспедиции. Никто ранее не проводил таких исследований на Мальдивах, и на основании этих находок Скьогсвольд с высокой долей вероятности смог утверждать, что заселение острова началось в VI веке до н.э. Находки римских монет, превалировавших в слое, относящемся к 90 году до н.э., тем не менее, указывают на то, что острова посещались путешественниками из далеких стран и в те древние времена, а из письменных источников следует, что Мальдивы были известны миру еще во времена Римской империи[446]. Но то, что историю острова следует сдвинуть на 3500 лет назад, как думал Хейердал, не считал, кроме него, ни один ученый.
В общем и в целом, предложенное Хейердалом расширение временных границ истории Мальдивов было слишком обширным, а его объяснения — слишком слабыми. Если бы на атоллах в течение трех тысяч лет жили люди, неужели они не оставили бы больше следов своей деятельности? Устные традиции острова оказались слишком бедными, но если все обстояло так, как утверждал Хейердал, и первые мальдивцы имели разную этническую принадлежность, то неужели это не вызвало бы противоречий, о чем непременно упоминалось бы в рассказах, поскольку конфликты запоминаются лучше всего?
