Я стряхиваю куртку Таланта, как только мы оказываемся на улице, и швыряю ее в него, пытаясь убежать. Мои каблуки цокают по бетонному полу, и я быстро понимаю, что далеко не уйду на шпильках, и останавливаюсь, чтобы расстегнуть их вокруг лодыжек. Талант догоняет и заключает меня в свои объятия.

— Уходи, — кричу я с нарастающей яростью.

— Лидия, садись в гребаную машину, — рычит он, таща меня к лимузину, — Я все объясню, как только мы вернемся домой.

Наш водитель смотрит в другую сторону, когда Талант заталкивает меня на заднее сиденье автомобиля, игнорируя наш спор, как будто это еще один рабочий день. Если он работает на Коппола, я могу только представить, на что он закрывает глаза. Сделки с наркотиками. Торговля людьми. Убийства.

В лимузине я забираюсь как можно дальше от Таланта. Он сидит рядом с дверью, захлопывая ее за собой.

— Ты солгал мне, — говорю я, расстегивая каблуки.

Талант опускает голову на подголовник и выдыхает.

— Я не лгал тебе, Лидия.

Мой каблук летит ему в грудь, и я поднимаю второй, чтобы бросить его туда же.

— Скажи мне, что, черт возьми, происходит.

Проводя руками вверх и вниз по лицу, он хлопает ладонями по коленям и говорит.

— Двенадцать недель назад ФБР и АТФ задержали Фогелей за перевозку героина на своих яхтах. Это был небольшой рейс из Сан-Франциско в Мексику, но, поскольку он пересекал границы, в дело вмешались крупные артиллеристы.

— Да, я слышала эту часть. Какое это имеет отношение ко мне?

Он смотрит в сторону, когда водитель лимузина вливается в поток машин, направляясь обратно в Гранд-Хейвен. И я знаю, что все, что Талант собирается сказать, имеет большое значение, потому что он не смотрит на меня, когда говорит.

— Мы сразу же получили известие, но об их аресте не стало известно общественности, потому что Филипп Фогель стал осведомителем. Филипп заключил сделку, которую не смог выполнить. Он не мог доказать, что торгует наркотиками для Джованни, потому что тайник, с которым его поймали, принадлежал какой-то городской банде, а Джио не использует его регулярно. Так что единственная его связь с Коппола была через меня.

— Но ты сказал…

— Я не в мафии, Лидия. Это правда. Ничто не связывает Риджей с организованной преступностью, но моя семья уже очень давно тесно сотрудничает с их предприятием. Я родился в этой жизни.

— Я не знаю, что это значит, — говорю я, но я точно знаю, что значит родиться в жизни, о которой я не просила.

— Девичья фамилия моей мамы — Морелли, — признается он. У Памелы Ридж глубокие связи поколений с обществом, но ее девичья фамилия ни о чем не говорит, — Когда она была ребенком, ее дядя, Лэндо Морелли, владел магазином сэндвичей в центре города, который служил местом встречи преступного клана Копполы. Раз в неделю они встречались в подвале, и в детстве моя мама приносила им еду и напитки. Они давали ей чаевые. Они полюбили ее, но она не понимала, с какими людьми работал ее дядя, пока не стала старше. А к тому времени было уже слишком поздно.

— Продолжай, — говорю я, когда он останавливается.

Талант делает глубокий вдох и продолжает.

— Мои родители познакомились, когда им было восемнадцать или девятнадцать, когда мой отец учился в колледже по специальности «юриспруденция». Копполы по-прежнему проводили встречи в магазине сэндвичей Лэндо, но после репрессий в Нью-Йорке, Джерси и Филадельфии ситуация начала меняться. Были арестованы верхние чины, и правительство начало ликвидацию организованной преступности.

— Это не совсем так, — говорю я.

Талант качает головой.

— Нет, они ушли в подполье и изменили способ ведения бизнеса. Они больше не встречаются в подвалах закусочных.

И тут меня осенило.

— Они встречаются в офисе своего адвоката.

— Да, — отвечает он с сожалением. Его глаза возвращаются ко мне, нежно-серые и умоляющие меня понять, — «Ридж и Сыновья» — молчаливый партнер преступного клана Копполы. Ничего официального, поэтому мы не связаны с ними, если они каким-либо образом внедрятся, но мы разбираемся со всеми тонкостями их легальных деловых предприятий и помогаем скрыть остальное.

— Мафия, — говорю я, и он кивает, — Как я оказалась в твоем офисе?

Он поджимает губы, прежде чем сказать.

— Филипп был одним из немногих, кто знал о нашей работе с Джованни. Когда он был замешан в обвинениях о наркотиках, он согласился собрать информацию, чтобы связать нас с Копполами. Он хотел меня подставить. Филипп уговорил Наоми, но Инес прислала вместо нее тебя и разрушила их планы. У Джованни есть кроты в ФБР, и он сразу узнал, чем занимается Филипп. Филипп, должно быть, узнал об этом и скрылся. Джио и ФБР искали его с тех пор, но мы нашли его первыми.

— Он на тебя что-нибудь накопал?

— Ничего, — говорит Талант сквозь темноту, — Но теперь ты знаешь, что я такой же, как и ты.

Лидия

Мой ум переполнен противоречивыми эмоциями, полупониманием и полуразочарованием. До того момента, как Талант не окунул меня обратно во время нашего танца, я была под впечатлением, что у меня есть возможность вести с ним обычную жизнь. Теперь я знаю всю историю, и любые мысли о нормальной жизни смешны.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Талант не в мафии, но вполне может быть.

— Я не собирался скрывать это от тебя. Я собирался признаться, — шепчет он.

— Когда? — спрашиваю я резким голосом.

— Сегодня вечером, — говорит он, — Я хотел показать тебе эту часть моей жизни, а потом собирался рассказать тебе все. Ничего этого не должно было случиться, Лидия. Как ты думаешь, я бы поставил тебя в такое положение, если бы знал?

Наш лимузин медленно останавливается перед моим жилым комплексом, но никто из нас не пытается выйти. Снова раздавленная надеждой, я не должна удивляться тому, насколько мне грустно. Вот почему я предпочла жизнь без ожиданий. Талант пробил себе путь в мою рутину и мое сердце, а теперь посмотрите на нас.

— Могу ли я войти? — Талант спрашивает, держа руку на двери.

— А если я скажу нет? — отвечаю я опустошенно и тоскующе.

Легкая улыбка изгибает уголки его рта, и он говорит.

— Я бы уснул под твоим окном.

Он кладет одну руку мне на плечи, а в другой держит мои туфли. Мы идем по бетонной дорожке к моей квартире в тяжелой тишине. Входная дверь открывается с треском, и в темной гостиной остается запах задутых свечей, приветствуя нас дома. Контраст между тем, что я чувствовала, когда ушла, и тем, что я чувствую сейчас, раздражает, но Талант продолжает быть маяком света рядом с моей призрачной природой.

Зажатая между густой печалью и пламенной любовью, которую я питаю к Таланту Риджу, медлит прохладным избавлением. Каким бы хреновым ни оказался сегодняшний вечер, я отпускаю бремя и вздыхаю с облегчением.

Вернуться не вариант. Я больше никогда не продам свое тело.

Но я также не буду самой большой ошибкой Таланта.

Он был прав. Мы одинаковые.

Рожденные в жизнях, о которых мы не просили, мы ни хорошие, ни плохие. Мы взяли то, что нам дали, и извлекли из этого максимальную пользу.

Я беглянка, а он преступник.

Может быть, судьба не так жестока, как я думала. Ведь это нас сплотило.

Он наливает ванну и помогает мне снять платье, рассматривая меня с любопытством и нежными прикосновениями. Мы погружаемся в теплую воду и смываем свои грехи, как испорченное крещение для неприличных. Я сажусь между ног Таланта спиной к нему и подтягиваю колени к груди, кладя на них часть лица.

— Больше ничего от меня не скрывай, Талант, — говорю я.

Перекинув руку через край ванны, он говорит.

— Это все, что есть.