— Куда мы едем, Талант?

— Я голоден, — коротко отвечает он, — Я не ел весь день.

Мы заходим в Макдоналдс и заказываем достаточно еды, чтобы заесть наши чувства. Я не ела куриных наггетсов уже много лет и хватаюсь за свою упаковку с десятью штуками после того, как Талант роняет пакет с горячей едой мне на колени.

— Я сказала, что хочу мед и горчицу. Не медовую горчицу, — я держу крошечные чашки медовой горчицы, как боевые гранаты.

Мы слишком далеко от окна, чтобы вернуться, но все еще на стоянке Макдоналдс, чтобы исправить эту несчастную пародию. Талант засовывает соломинку в свою большую кока-колу, стонет и подъезжает на машине к входу в ресторан. Он берет у меня медовую горчицу и открывает дверцу машины, широко распахивая ее ногой, но та также быстро захлопывается обратно. Он возвращается с медом, горчицей и ванильным рожком.

— За твои проблемы, — говорит он.

Мы улыбаемся.

Мы ничего не можем с собой поделать.

И мы делим рожок мороженого по дороге на пляж.

Стоянка относительно пуста, а погода стоит идеальная: послеполуденная жара уступает место прохладному вечеру. Талант собирает наши сумки с едой, а я расстегиваю туфли, прежде чем выйти из машины босиком. Он открывает багажник и просит меня взять одеяло, которое все жители пляжного города с автомобилями держат под рукой для импровизированных поездок на пляж.

Черное платье миди — не лучший наряд для пляжа, особенно если под ним нет нижнего белья, но Талант смягчил меня ванильным мороженым, и я отпустила его. Кроме того, я пойду за этими куриными наггетсами куда угодно, одетая во что угодно.

Талант снимает куртку и кладет ее, сверху он раскладывает нашу еду и забирает у меня одеяло. Он встряхивает его, позволяя морскому бризу развернуть его в воздухе, прежде чем осторожно расстелить его на песке, чтобы мы сели. Он нелеп в своих брюках от Armani и кожаных ботинках, теперь покрытых песком, и я не могу не думать, что это та сторона Таланта, которую мало кому удается увидеть. И вот я вижу ее.

Он запихивает в рот десять картофелин фри за раз и может съесть двойной чизбургер за три укуса, и это самое честное, что я когда-либо видела за всю свою жизнь.

— Что не так с горчицей? — спрашивает он, кивая на небольшую кучку не открытых пакетов с горчицей.

Глядя на них с извинением, я признаюсь.

— Мне нравится мед и соус барбекю. Не мед и горчица.

С полным желудком и сахарным кайфом от пакетиков меда и половинки ванильного рожка я ложусь на одеяло и зарываю пальцы ног в теплый песок. Талант опирается на локоть рядом со мной, и мы не упускаем из виду, что умеем отвлекать себя от тяжелых разговоров, будь то секс, алкоголь или жирная еда. Это привычка, которая может быстро выйти из строя.

— Талант, — я прикрываю ладонью глаза, чтобы защититься от солнца и увидеть его ответное выражение, — У нас нет будущего, если ты не поймешь мое прошлое. Крикет — это только половина дела.

Не сводя глаз с океана, он кивает и говорит.

— До тех пор, пока ты не поймешь, что все, что ты говоришь, ничего для меня не меняет.

— Почему ты так готов рисковать своими средствами к существованию ради проститутки, о которой никогда не просил?

— Проституция — это то, чем ты занимаешься, а не то, кто ты есть, Лидия, — говорит он, щурясь от солнечного света, — Я веду дела с людьми хуже, чем тот, кто продает свое тело, чтобы выжить. По крайней мере, ты чертовски честна в этом.

— Это будет только вопросом времени, когда кто-то, с кем ты работаешь, узнает меня, Талант. Я изо всех сил старалась сохранить свою личность в секрете, но никто не забывает лицо женщины, которой платят две тысячи долларов за час секса. И когда они поймут, что ты не платишь мне за мое время, они могут ничего не сказать тебе в лицо, но тебе лучше поверить, что они говорят это за твоей спиной.

Угрожающая ухмылка искривляет его губы.

— Позволь мне побеспокоиться об этом, детка.

— Я посещаю шесть разных клиентов, в шести разных офисах, шесть дней в неделю и три недели в месяц. Я придерживаюсь этого графика уже восемь лет, Талант. Я не похожа на шлюх, подбирающих пьяных в барах, потому что я элитная. Моим клиентам есть что терять, если их соглашение со мной раскроется. Это люди, с которыми ты бежишь, и последствия будут преследовать нас вечно.

Сланцево-серые глаза находят мои, и его угрожающая ухмылка становится очаровательной.

— Значит, ты признаешь, что мы будем вместе навсегда?

Я бросаю в него песок и закрываю лицо руками.

— Почему тебя это устраивает? Ты чертов Талант Ридж. Во всем этом городе — во всем мире нет ни одного человека, которого бы ты не мог иметь. Почему я? Почему ты не можешь меня отпустить?

Талант вдруг перекатывается на меня сверху, загораживая солнечный свет всем телом. Он держит мои запястья над моей головой и медленно, страстно целует меня со вкусом океана на губах. Вес наших тел тонет в песке, и наше одеяло сбивается под коленями и локтями, заполняя углубления теплым песком.

— Я люблю тебя, — шепчет Талант мне в губы, — Я не отпущу тебя, потому что люблю тебя, и думаю, что ты тоже любишь меня.

Он говорит это, а я произношу это в своей голове.

Потому что эти слова были все время.

На кончике моего языка.

— Я люблю тебя, — говорю я со вздохом облегчения. Но больше всего, — Я тебе доверяю.

Лидия

— Расскажи мне больше о человеке, который пытался сбить тебя на машине, — Талант распаковывает наш завтрак, чтобы подать на стеклянных тарелках, одетый только в пару хлопчатобумажных боксеров.

Черное миди-платье было испорчено между тем, как мы провели время в офисе Таланта, и после нашей вчерашней прогулки на пляже. Когда мы вернулись в пентхаус, одежда не потребовалась, а Таланту нравится, когда я в его рубашках, когда мы выходим на балкон глотнуть воздуха. На мне до сих пор нет нижнего белья, но это не будет проблемой, пока не придет время вернуться домой.

— Я не знаю, намеренно ли она пыталась сбить меня машиной, — уточняю я, засовывая в рот нарезанную клубнику, — Ее зовут Наоми. Она начала работать в «Молчании» раньше меня, но ее уволили пару месяцев назад. Мы обменялись колкими словами, но с тех пор я ничего о ней не слышала. Что касается меня, то я больше не видела ее.

Объяснить ее уход из «Молчания» увольнением на рабочем месте — грубое преуменьшение и дикая натяжка воображения. Не то чтобы ее уволили с девяти до пяти за неподчинение и она может найти новую работу или получить пособие по безработице. Девчонки-молчуны могут уйти, если они уйдут в хороших отношениях, но Наоми попала в черный список. Она больше не найдет секс-работу в штате Калифорния, если только не будет работать на стоянках для грузовиков или в барах для забегаловок.

— Талант, она — причина, по которой мы с тобой собираемся разделить этот французский тост, — говорю я, обмакивая мизинец в сахарную пудру, — Она и твой друг Филипп Фогель договорились, что в твоем офисе будет проститутка, планируя, что это будет она, но вместо этого Инес прислала меня. Наша жизнь была бы совсем другой, если бы вместо этого ты трахнул Наоми.

Талант закатывает глаза, относит наши тарелки к обеденному столу и отодвигает для меня стул.

— Я сделаю несколько звонков и посмотрю, что смогу узнать о ней.

— А как насчет Филиппа? — спрашиваю я, поливая свой завтрак сиропом. — Вы все еще друзья?

Глаза Таланта бегают в сторону, и он чешет затылок.

— Нет.

— Поэтому его не было на гала-концерте? — я нарезаю свой французский тост. — Потому что, когда я встретила тебя в кофейне, ты сказал мне, что он действовал из лучших побуждений. Теперь у «Молчания» проблемы, Наоми пыталась меня сбить, а Филипп, похоже, исчез.