Мраморную тропу покрывал налет пыли. Давно здесь никто не ходил. Каменная глыба была пуста и безмолвна. Ни намека на то, что когда-то здесь красовался лик разноглазого. Чаша пугающе зияла черным провалом. Страха нагоняла и каменная виверна, сидящая, словно страж, рядом с обелиском своего хозяина. Чудовище в три моих роста скалилось. Хотя, может оно улыбалось?

- Ну, привет, - тихонько прошептала я и кончиками пальцев дотронулась до шершавого камня. – Ты как там? Не все еще силы растратил на шоу с охранником? Народ собран, и он ждет чудес.

Каменная плита заметно потеплела. Ладно, значит еще не совсем опустошен, но силы бы ему не помешали. Что он там говорил о пастве? Чем больше верую, тем больше сил? Как бы это осуществить?..

- Я тебе рыбки принесла. Местной. Ты же любишь! Сама выбирала! И о регулярных поставках договорилась, между прочим! – пальцы обожгло и я их одернула. – Ладно, как скажешь! В чашу, так в чашу!

Дары здесь возлагали молча. Но это был не мой случай, не мой метод, не мой путь. И потом, чтобы уверовать в чудо, нужно его увидеть воочию. Одной поджаренной задницы ашасса для этого мало.

Играть нужно на публику. И чем зрелищнее будет спектакль, тем благодарнее окажутся зрители. «Помогай!» - шепнула я пустой стене и потопала к чаше.

Там, приняв позу молящейся грешницы, для пущего эффекта простояла минут пять. Собравшиеся молчали. Даже жрец не завизжал. Правда, скорее всего это не его заслуга, а позитивное влияние шиена Лигейроса. Когда тишина сгустилась, а на лаве появились первые нетерпеливые пузыри, я поняла – пора! Пора действовать!

- О, Пуоча Камак! Великий и мудрый отец наш! – как можно громче заорала я. И не прогадала. Голос подхватило эхо и, отражаясь от стен и свода, многократно его усилило, подчеркнув всю эпичность происходящего. – Смиренно молит тебя дочь твоя (на этом моменте предательская улыбка растянула губы и захотелось откровенно заржать)! Не оставь своею милостью! Помоги на всех путях моих! Защити, направь, укрепи… (тут я представила нечто не совсем то, о чем говорила, и засмеяться захотелось сильнее). Укрепи волю мою! Яви лик свой светлый и прими дары мои скромные!

С этими словами я со всего размаха плюхнула в чашу торбу со всем ее содержимым. Рыба запахла, картины брякнули, а тканевый хвост с тесьмой остались свисать из жерла каменной емкости. Ну, что это такое-то?

- Укрепи, защити, помоги! – напомнила я богу, чуть тише добавила: - Эй, дары принимать будем? Паства ждет!

Тишина. Темнота. И полное фиаско.

Ты лузер, Нинка! Облажалась на весь Ашшур. Не скоро забудут этот помах.

- Проклятый бог не принял дары шиены Лигейрос! – как на зло радостно взвыл жрец. Я же ощутила, насколько близка к убийству, хотя никогда не отличалась особой кровожадностью.

Ладно. Главное, что я старалась, верила и все же попробовала помочь Камаку. Несмотря на божественное ехидство, он все же был мне очень симпатичен.

- Извини. Все, что смогла! – и я развела руками.

- Смотрите! О-о-о-о! Не может быть! Так не бывает! Чудо! – на многие голоса, но вполне единодушно взвыла толпа.

В пещере стало светлее. Я обернулась и замерла. Чаша напротив обелиска Ашшуры полыхала. Нет, к потолку вздымался столб огня. Все-таки женская солидарность не фикция. Она просто есть и появляется порой в минуты отчаянья. Спасибо тебе, Великая прекрасная богиня! Простое спасибо от обычной женщины Нинки Королевой волею судьбы заброшенной в этот мир. Помогла. Уважила! Респект!

- Ашшура приняла дары шиены Лигейрос! – противно завизжал тот, кого придушить уже очень хотелось. Все испортил, засранец!

Но это был еще не конец. Как-то лениво, нехотя зажглась чаша у обелиска Шезму. Да неужели? Пламя не угасло, оно набирало и набирало силу, пока не превратилось в огненный столб.

- Спасибо, - шепнула я. – Мир всегда лучше любой вражды.

- Шезму принял дары шиены Лигейрос! – да заткнет сегодня кто-нибудь этого визгуна? Зла ведь не хватает! Опошлил всю торжественность исторического момента.

Я повернулась в мертвому обелиску Камака. Погладила чашу с непринятыми дарами и стало так грустно.

- Ну что же ты? Посмотри, тебя ждали, тебе рады. Возвращайся домой, пожалуйста.

По торбе пробежали золотистые искры. Я едва успела одернуть руку, как содержимое чаши вспыхнуло и исчезло. А на скале поступило знакомое лицо. Разноглазый улыбался, а потом вдруг подмигнул. Нет, ну с местной магией в любые чудеса поверишь, но чтобы камень подмигивал – увольте! Изображение бога стало четким и хорошо освещенным. Я уже понимала, что за моей спиной из чаши взметнулся точно такой же столб огня. На душе было светло и радостно, ровно до того момента, пока…

- Камак принял дары шиены Лигейрос! – Убью! Теперь точно убью, и никакие боги мне не помешают.

Взращивая кровожадные мысли, я направилась в обратный путь.

Глава 16

Ашассы почтительно кланялись, даже повелитель галантно подал руку, чтобы помочь сойти с дорожки. Жреца (на его счастье) не увидела, зато поймала полный гордости взгляд Рея.

- Отец! - выдохнула я и бросилась в надежные объятья, нарушая тем самым весь ашасский этикет. Пусть шиен Энавель думает обо мне что угодно!

- Белочка! - сгребли, обогрели и, как всегда, я ощутила поддержку. Что бы ни натворила, знала - выслушают и не осудят.

Праздник продолжался. Разве что с той разницей, что огонь в чашах трех высших богов Ашшура больше не гас. Дары текли рекой. Теперь тропа к Камаку не пустовала.

Ши, участвующие в отборе, прошли мой путь и получили защиту. Далее следовали шиены из свиты повелителя. При этом опять отличился Лигейрос. Перед ликом Камака он оповестил всех, что во славу великого бога уже заложен новый храм на центральной площади. После фейерверка чудес никаких протестов этот факт не вызвал.

Еще час дары возносили все желающие, включая людей. Ашассы кривились, сторонились, но не посмели возразить. При этом человеческие дары горели ярче и веселее. А, может быть, мне так казалось, потому что очень хотелось, чтобы так было.

Усталость брала свое и, хотя в руках я больше не держала тяжелую торбу, стояла из последних сил. Хотелось хоть ненадолго вытянуться и забыться сном.

На площади накрыли столы, в огромных очагах жарили целые туши каких-то животных, медленно проворачивая вертелы, рекой лились легкие хмельные напитки. Местное пиво имело очень характерный вишневый привкус. Гремела музыка, народ ликовал и радовался. В какой-то момент границы между людьми и ашассами сгладились настолько, что они уже вместе отплясывали, выкрикивая счастливые пожелания. Рей, подхватив Марту под руку, кружил в танце немолодую раскрасневшуюся служанку. Они выглядели такими счастливыми и довольными.

О бедной погибшей Соре Нуан никто не вспоминал. Лори объяснила мне, что скорбеть в такой праздник не принято. На отборах всякое случается, женщины погибают, этого не изменить. Завтра ей отдадут почести и проводят душу девушки в чертоги Шезму, а сегодня... Сегодня только радость и танцы. Мы немного поболтали, поделившись впечатлением о первом конкурсе, и шия упорхнула, прихватив по дороге ожидающего ее очкастого рогатика. Ох, да у этих двоих похоже роман!

Я сидела за столом на стульчике из местного заменителя ротанга, предавалась чревоугодию. Местное жаркое, пироги, копчености и колбасы, соленья, торты фрукты в меду. Повара даже про рыбу, так любимую Камаком, не забыли. В толпе то и дело мелькали знакомые лица. Веселые, счастливые. Вот только Кайла среди них не было, и это уже не просто беспокоило. Я волновалась, с каждой минутой накручивая себя все сильнее.

- О чем грустишь? - рядом опустился Рей, пододвигая к себе огромное блюдо с запеченным на соли боком какого-то зверя.

Когда еще мне представится возможность вот так с ним побеседовать. Без посторонних ушей, стен Академии и прочих отвлекающих факторов. А рассказать было что. Лигейрос слушал внимательно, не перебивал. Когда речь зашла о рунах подчинения, нахмурился и задумался, подперев рукой подбородок.