Она бросилась мужу на шею, а юный художник Ашшура обнял ее и посмотрел так, как когда-то смотрели и на меня. Давным-давно. В другой жизни. Вот только взгляд у Тизона был не юный. Со вселенской любовью и обожанием на свою молодую супругу смотрел Кирилл Петрович Шилов, земляк и тонкая соломинка к моему прошлому.

- Боюсь, в злости ашасса виновата я. - Кашлянула и вышла на свет.

Женщина, увидев меня, испугалась еще сильнее.

- Анита, это шиена Нинель Лигейрос. – Представил меня Тизон. – Она пришла предложить нам покровительство своего рода и купить кое-какие мои работы.

- Покровительство? – недоверчиво переспросила она, а потом взгляд ее упал на золотые монеты. – Ох, шиена… Спасибо вам! Да, как же это? Да, за что же нам такое счастье? Может вам пирога на дорожку? А молочка парного козьего не желаете?

- Нет, спасибо, - улыбнулась я растревоженной селянке. – Мне пора. Рада была познакомиться, Анита. Тизон, увидимся завтра.

Подхватив два портрета Камака, направилась к выходу.

- Это же Лигейрос, Тизо-о-о-он! Лигейрос! – возбужденно прошептала женщина. – Ты понимаешь, как нам повезло, дурень мой ненаглядный! Это, как с Повелителем породниться!

- Говорил тебе, со мной не пропадешь! – Довольно хмыкнул бывший землянин.

Глава 12

А во дворе меня ждала суровая реальность. Реальность злилась и даже не следила за своим хвостом. Казалось, он жил своей собственной жизнью и, как ашасс, из которого непосредственно произрастал, хвост был зол. Пушистая кисточка с мягким звуком то и дело молотила по голенищам высоких сапог сникерса.

- И стоило так волноваться? - спокойно спросила я, взглянув в пламенеющие глаза моего охранника.

- Волноваться? - нарочито спокойно спросил он. - Ты выставила меня за дверь, а сама осталась наедине с шаманом людей! И, скажи мне, откуда благородная шиена знает язык человеческих заклинаний?

Кайл бесился. Да, что там! Он был само негодование, щедро приправленное яростью. А я? Собственно, я онемела, потому что не имела ни малейшего понятия, о чем он меня только что спросил.

- Поясни, - попросила, когда, наконец, обрела ясность мыслей, а вот ответов на свои, спонтанно возникшие вопросы, так и не обрела. - О каком шамане и заклинаниях идет речь?

- Не держи меня за идиота! - возмутился шиен. - На Ашшуре давно единый язык, а это человеческое существо возносило молитвы на древнем, давно забытом языке предков!

Понять бы, о чем это он? И тут до меня дошло! Это для меня ашшурский язык, с легкой руки одного весьма непростого бога с тяжелым характером, практически слился по звучанию с родным, а Кайл... Он мог услышать совсем иное, и обычную песню принял за таинственные человеческие молитвы.

И я усмехнулась. Может и неплохо, что шиен будет считать Тизона могущественным шаманом людей. Кайл, сам того не подозревая, потянул за очень правильные ниточки, чтобы распутать тот клубок событий, которые произошли со мной в родном и не родном мирах. Вот только признаваться ему не спешила. А врать не хотелось. Поэтом не придумала ничего лучшего, как загадочно промолчать. Какое мне дело? Пусть, что хочет, то и думает!

Прошла вперед не оборачиваясь. Со скрипом отворила калитку и вышла на уже знакомую и теперь совсем не пустую, а очень даже оживленную улицу. Оповещение у них здесь против незваных гостей срабатывает, что ли? Похоже, что мы с Кайлом уже не представляли опасности. Народ расслабился и вышел из укрытий, покинул свои покосившиеся домики.

- Молоко! Свежее молоко! - орал мужик, толкая перед собой скрипящую тележку с бидоном.

- Хлеб! Горячий хлеб! - вторил ему юноша, который нес на плече прикрытый тряпицей короб. Из него так вкусно пахло, что в животе непроизвольно заурчало. Есть хотелось неимоверно.

- Эй, любезный! - окрикнула я булочника в запорошенном мукой фартуке.

Юноша вздрогнул и боязливо на меня покосился. Потом понял, что смотрю я прямо на него, и обреченно вздохнул.

- Что угодно благородной шиене? - низко поклонился он, поставив короб прямо на землю.

- Горячий, говоришь, хлеб? - спросила я под недоуменным и весьма недобрым взглядом подошедшего Кайла, от которого продавец, кажется, терял дар речи.

- Д-д-да... - Парень готов был бухнуться в обморок.

- Покажи товар, - попросила я.

Булочник откинул тряпицу. Внутри ровными рядами лежали небольшие круглые буханки серого хлеба с румяной корочкой. И пахло это искушение, как мое детство. Эх, к сожалению, в моей взрослой жизни уже ничего подобного не было. А хлеб, плотно запакованный в броню из полиэтилена, это уже совсем не тот, что я успевала обгрызть когда-то давно, пока несла из магазина до дома.

Рот тут же наполнился слюной, и я полезла в кошель, чтобы извлечь медную монетку достоинством в несколько шантинов.

- Мне вон ту, самую зажаристую, - сказала ему, протянув деньги, но юноша испуганно отскочил и упал на колени, старательно пачкая дорожной пылью свой лоб.

- П-простите, благородная ашасса, - запричитал булочник. - Простите, но у меня нет сдачи с такой суммы.

Я еще раз посмотрела на монетку - 20 шантинов. Странно, но память Нинель подсказывала, что булки на ярмарках и базарах, которые она иногда себе покупала, стоили гораздо дороже. Правда, была сдоба белее снега.

- Ну и оставь сдачу себе, - не поняла проблемы я. - А мне дай вон ту булку.

Парень опасливо протянул хлеб, словно давал его злобному зверю, способному вместе с буханкой отгрызть руку по локоть, и так же осторожно принял от меня монетку. Он поспешно прикрыл товар и поспешил скрыться в толпе, которая, надо признаться, собралась вокруг. Люди смотрели на нас изумленно и настороженно.

Что же здесь происходит? Да, шиена Лигейрос никогда не ходила по кварталом людей, но я не думала, что так не поступают все ашассы.

- Я сделала что-то неприличное? - шепотом спросила у странно притихшего Кайла.

- Кроме того, что поперлась в квартал людей, сама провела сделку с человеком и купила плебейскую еду, унижающую любого ашасса? - так же едва слышно процедил он.

А я закашлялась, потому что в этот самый момент как раз откусила теплую, ароматную, хрустящую корочку. Это хлеб плебейская еда? Это он унижает ашасса? Ничего бредовее мне слышать не приходилось. Дикари какие-то, честное слово! С виду мир как мир, по крайней мере, в воспоминаниях Нинель, но стоит копнуть хоть на миллиметр глубже и открывается сплошное уродство. Ашшур напоминал мне спелое блестящее яблоко изрядно прогнившее изнутри.

Пока я кашляла и дышала, сникерс зыркнул на глазеющих людей и прикрикнул:

- Чего встали? Ашассу не видели? Быстро разошлись!

Да, когда Шекспир писал о том, что весь мир театр, он просто еще не знал о существовании цирка. Толпа рассосалась мгновенно. Я едва успела уцепить за руку парнишку, у которого через плечо было перекинуто именно то, что мне требовалось.

- А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – совершенно не думая о последствиях выпалила испуганному мальчишке.

- А чего сразу я-то? – задрожал он всем телом, вяло попытавшись высвободиться из моего захвата. Дети во всех мирах такие дети, и остается лишь сочувствовать тем кто был лишен общения с ними.

- У тебя есть то, что мне нужно! – попыталась успокоиться паренька я, но натолкнулась на совершенно противоположный эффект.

- Я ничего не брал, благородная шиена! Жизнью клянусь! – почти прошептал он и его глаза округлились от ужаса.

Господи, какая же я непроходимая тупица! Вместо того, чтобы приободрить, еще больше пугаю и так запуганное существо.

- Прости, пожалуйста! – очень тихо произнесла я, и не знаю, кто удивился моим словам больше: Кайл, который уже должен был привыкнуть к моим, по меркам Ашшура, странностям или мальчишка. – Сейчас я отпущу твою руку, но ты пообещаешь мне никуда не сбегать, идет?

Парнишка медленно кивнул. Надо же, опять вляпалась. А всего-то и хотела купить еще один подарок для Камака. Вот и ухватила ребенка, увидев, что на нем словно гирлянда висит целая связка копченых рыбин. Помнится, местное опальное божество их очень жалует.