Сектантка затравленно посмотрела на пятно крови на своем цветастом платье, – сначала оно расползалось медленно и робко, затем быстрее, – и подняла взгляд на обидчика. В этот момент она поняла, что из этой передряги живой ей не выбраться. Аннабель попыталась проскользнуть в соседнюю комнату, где есть неприметная дверь заднего выхода, однако Димитр разгадал нехитрый маневр и вцепился ей в локоть. Втолкнул обратно в комнату и полоснул ножом по бедру.

– Не трогай меня, маньяк! – завопила та, и грифонцу пришлось хорошенько врезать ей кулаком, чтобы заткнуть.

Далее все пошло, как по маслу. Пока брюнетка валялась на полу, Димитр занавесил шторы, притащил стул с кухни, отыскал веревку и связал запястья и лодыжки пленницы. Когда затянулся последний узел, Аннабель пришла в себя.

– Поганый грифонец, – процедила она. – Нужно было убить тебя еще в Труви!

– Ты упустила свой шанс. Куда отправилась Лиа?

– Если ты думаешь, что я тебе что-то скажу, то сильно...

Он не дал ей закончить мысль, всунув в рот грязную тряпку. Следующие пять минут, наверное, для девушки были самыми долгими в ее жизни...

К этому времени сектантка сильно ослабла от кровопотери. Когда Димитр вытащил изо рта жертвы тряпку и начал задавть вопросы, сектантка отвечала быстро и покорно. Темные волосы спутались и липли к мокрому лбу. Аннабель тяжело дышала. В тот момент, когда удовлетворенный Димитр оттирал кровь с лезвия ножа, он услышал, как скрипнула дверь заднего выхода. Внутрь проник кто-то еще...

На подходе я заметил, что окна дома занавешены. Передняя дверь оказалась закрыта, в самом здании творится какая-то возня. Я обошел хижину и наткнулся на задний вход.

Внутри было чисто и ухоженно. На полках аккуратно стояли книги, корешок к корешку, в воздухе витали легкие запахи кардамона и гвоздики. Клинок с шелестом покинул ножны, я застыл возле стенки, за которой начиналась комната. Сразу обратил внимание на стоящий возле дивана знакомый чемоданчик, кухню я мог видеть лишь частично – только край стола с разделочной доской и подставкой для ножей. В последней находилось пять отверстий, а черные ручки торчали только из четырех.

Высовываюсь и... сталкиваюсь с Шоном нос к носу.

– Эван! – выдохнул он. – Я чуть на тебя не набросился.

И в доказательство покачал зажатым в руке кухонным ножом. С его лезвия стекала густая кровь.

– Откуда это? – покосился я на заляпанное оружие.

– Да сам взгляни, – Шон махнул рукой.

Я вошел в комнату и на мгновение оторопел. На стуле сидела связанная брюнетка со вскрытыми венами, раной в животе и глубокими порезами на бедрах и голенях. Сквозь занавески практически не проникал свет, так что лужа крови казалась темным пятном, словно на полу разлили целую бутылку красного вина.

Увидев нового человека в комнате, обессиленная девушка приподняла голову и застонала. Потрескавшиеся губы зашевелились, и издаваемые ею звуки я с трудом складывал в полноценные слова. Членораздельной речи мешали распухшие от ударов щеки и, возможно, некоторые отсутствующие зубы.

– Спаси... Спаси меня... Он издева... ется надо мной...

– Закрой свой рот, – раздраженно бросил грифонец и отвесил ей звонкую оплеуху.

– Что ты натворил, Шон? – обескуражено промолвил я. Конечно, я не купился на мольбы девушки и не бросился ее спасать, как доблестный рыцарь, потому что передо мной сидело безжалостное чудовище в обличии симпатяжки, горькая конфета в красивой обертке. Просто не верилось, что еще двадцать минут назад брюнетка лучилась здоровьем, а теперь это беспомощная переломанная кукла.

– Где рыжая? – в свою очередь осведомился у меня напарник.

– Ушла.

– Ну, значит, мои методы сработали гораздо эффективнее твоих, поскольку я знаю, где она, а ты нет, – хохотнул он.

Брюнетка хрипела:

– Спа... си...

– Улица Процветания, – не обращая внимания на ее стоны, говорил Шон. – В районе Западного Склона, рядом с Песочной Крепостью. Эти ублюдки расположились под самым боком у мэра. Дом огорожен стеной, это частные владения с собственной охраной.

– А здесь что?

– Штаб-квартира Lux Veritatis. Их убежище, организационный пункт. Называй, как хочешь. Рыжая сразу ушла по делам, и эта смазливая брюнетка должна была ждать ее к утру. Предлагаю направиться прямиком в частную территорию и обследовать ее.

– А с ней что? – я указал на пленную сектантку.

– Пташка многое напела и больше не нужна.

Прежде, чем я успел что-либо сказать или сделать, Шон резко развернулся и вогнал три дюйма стали в сердце брюнетки. Та вскрикнула и дернулась в последний раз.

– Да что на тебя нашло? – я толкнул парня в спину.

– Хватит пихаться! – угрожающе процедил он. – Ты еще не понял, что мы на войне, и тут хороши любые средства?

– Я с ней даже не успел поговорить!

Мне была непонятна, откуда у напарника такая лютая ненависть к сектантам. Да, они безусловно его заклятые враги, но избить, а затем лишить жизни хрупкую девушку может лишь настоящий зверь. Тот, кто раннее был человеком, однако определенные обстоятельства сделали его чудовищем.

Лицо Шона разгладилось.

– Ты что? До сих пор не доверяешь мне? – удивился он. – Ты считаешь, что я все это время вешал тебе на уши лапшу, кормил сказками и гонялся за привидениями? Ты думаешь, что Lux Veritatis – это глупые выдумки спятивших грифонцев, а я казнил беззащитную жертву?

Я молчал. Он все говорил правильно, словно читал мои мысли. Зерно сомнения имелось и грозило вырасти в колосок.

– Тогда давай откроем чемодан и развеем твои сомнения, напарник, – последнее слово Шон особо выделил в речи и двинулся к багажу девушек. Водрузил его на стол, щелкнул застежками, но крышку не поднял, бросив: – Давай сам.

Мне стало неловко от того, что Шон разгадал тайные раздумья, однако я должен быть уверен на все сто процентов, что не пошел на поводу у психа, и что убитая девушка действительно состоит в опасной секте.

Положил руки на крышку, откинул ее и... увидел аккуратно сложенные вещи. Накидки, плащи, брюки, комплекты нижнего белья.

– Не смотри поверхностно, – посоветовал грифонец.

Я отложил одежду, и моему взору открылось четыре ножа. Самый большой из них достигал размеров локтя, второй походил больше на шило, а два оставшихся имели зазубренные лезвия. Продолжив поиски улик, я разворошил весь чемоданчик и извлек на свет тридцать разных ножей. Разложил их на столе и поместил рядом найденный рисунок.

– Ничего себе, – удивился я. – Зачем обычной девушке столько колюще-режущего ассортимента под рукой?

Шон схватил рисунок.

– Мне больше интересно, что это?

На бумаге были изображены хаотичные линии, прочерченные даже не чернилами или грифелем, а куском угля. Если приглядеться, то можно сложить из этих линий страшного монстра: гигантского червя с гребнем на спине и шипами на теле. Единственное, что обозначили красным карандашом – это глаза. Налитые кровью, бешеные, безумные глаза.

– Зачем этим девушкам три десятка ножей и рисунок какой-то твари? – скривился я.

– Ну, первое точно не для того, чтобы сделать диетический овощной салатик, а второе, – Шон сложил вчетверо лист бумаги и убрал его в карман, – спросим у рыжей, полагаю.

– Хорошо.

– Она даст все ответы, – хмыкнул напарник и покосился на неподвижное тело брюнетки. – И эта дамочка могла бы помочь расшифровать странный рисунок, но я, к сожалению, с ней расправился.

– Ты поторопился, Шон.

Тот пожал плечами без всякого сожаления.

– Не имею привычки церемониться с экстремистами. Я просто делаю свою работу, и делаю ее отлично. Все, что мне нужно знать – поверил ли ты мне? Омрачит ли твою душу тень сомнения в самый неподходящий момент или же ты пойдешь со мной до конца, и мне не нужно беспокоиться о том, что твой клинок останется в ножнах?

– Я с тобой, напарник, – просто отвечаю на его тираду.