Преградившие путь существа молчали, поэтому начать пришлось мне.

– Что вам нужно?

Было видно, что это не местные органы правопорядка, а обычные неравнодушные граждане района. Никаких опознавательных знаков или оружия при сынах неба не было, однако по их осанке и поведению становилось ясно, что тем не нравится творящийся на их территории беспорядок.

Вперед вышел тощий представитель крылатого народа, покрытый мелкими мутно-зелеными под стать кожи наростами. Открылся безгубый рот.

– Пришельцы, вас здесь быть не должно, – протянул он.

Остальные визари дружно закивали. Складывалось впечатление, что говоривший с нами марбургжец либо единственный, кто владеет общим языком, либо самый смелый из всей компании.

– Поэтому мы и хотим, как можно быстрее убраться отсюда, – прохрипел я.

– За то, что вы устроили в Гнездовищах драку, вас обоих следует передать в руки Бешеных Псов, – разозлился переговорщик.

Проклятье! Если эти рьяные защитники покоя нас задержат, то развитие событий примет дурной оборот.

Поэтому я грохнул:

– Да вы видели, что происходило на улице Крылатых Вестников? Или от воздуха на высоте у вас сохнет роговица? На нас напали эти великаны! Если вы хотите найти виновных, то двоих уже задержали, а еще двое лежат без сознания там, сзади. Вот кто вам нужен на самом деле! И я уверен, что стража отблагодарит вас, если будут пойманы настоящие хулиганы.

Визари посовещались на гортанном чирикающем языке. Конечно, не стоило им хамить и говорить в таком тоне, однако я слегка не сдержался.

Мы с Димитром переглянулись. В глазах грифонца читалась усталость и раздражение от того, что эти крылатые недомерки не дают пройти дальше.

Наконец, переговорщик заявил:

– Хорошо, вы можете уйти, однако вам больше никогда не следует появляться в Гнездовищах. Пеняйте на себя, если забредете еще раз в район сынов неба.

– Не больно-то и надо, – фыркнул Димитр.

Я же примирительно поднял ладонь.

– Клянусь, что больше мы не потревожим это славное место. И еще раз простите нас за доставленные неудобства.

Напарник хотел произнести что-то язвительное, но я вовремя толкнул его локтем в живот, заставив поперхнуться. Нас и так отпускают. К чему накалять обстановку?

Те покивали и дружно вспорхнули ввысь. Переговорщик остался стоять на земле, рассматривая нас внимательно и с плохо скрываемой злостью.

– Больше не появляйтесь здесь, – напоследок предупредил он и поспешил за собратьями.

Хлопанье крыльев постепенно отдалялось.

Мы проковыляли еще целых двести ярдов. Покинули складские помещения, достигли глухих окраин, где я положил Димитра в высокую траву под раскидистой ивой. Дерево опустило вниз изобилующие листьями тонкие ветви, как будто закрывая нас от целого мира.

Я произнес:

– Отдохнем.

Грифонец снял ботинок и еще раз убедился, что ни одна плюсневая кость не сломана. После чего выдохнул и завалился в траву.

– Есть вода?

– Нет, – ответил я, глядя на проходящую вдалеке городскую стену.

Мы глубоко ушли в периферию и достигли практически края Марбурга. Я поежился от прохладного ветра и поднял взгляд вверх. Солнце скрылось за густыми темными облаками, готовыми разрыдаться дождем в любую минуту. Скоро опять начнется ливень!

– Как твое расследование, Эван? – поинтересовался грифонец.

– Скверно. Не хочу об этом говорить.

– Значит, опять тупик, – заключил напарник.

– Спасибо, что выручил меня сегодня.

– Да не за что. Только не забудь, что настанет день, когда я приду и попрошу ответную услугу.

– Помню.

Я передернул плечами. Не люблю слово «услуга».

Листья зашумели от поднявшегося ветра. Я дышал через рот, затем глубоко втянул носом сладковатый весенний воздух. Есть ли еще надежда раскрыть это дело или оно окажется мне не по зубам?

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я полюбопытствовал у грифонца:

– Зачем ты тащил с собой бельевую веревку?

– Всегда мечтал научиться вязать морские узлы. Вот и решил, что пришло мое время.

– А серьезно?

– Задумал помереть со скуки, пока ты полчаса пропадал в доме чиновника. Вот только мыло раздобыть не сумел.

Я с подозрением посмотрел на Димитра, затем от души рассмеялся. Секундой позже мы хохотали вместе над глупой шуткой – сказывалось напряжение тяжелого дня.

– Думаешь, компания Алдо причастна к живым теням? – спросил грифонец.

– Уверен, что они оказались случайно в Гнездовищах. Эти великаны достаточно тупоумны, чтобы вынашивать гениальные стратегические планы, которые разрабатывают экстремисты. Не буду говорить обо всех твердолобых, но Хоккгейн – это сборище идиотов, им лишь бы кулаки почесать. Наша стычка произошла волей коварной судьбы не иначе.

– У тебя есть еще подозреваемые, Эван?

Он как будто ощущал мою беспомощность, но никакого злого умысла в вопросе я не подметил, лишь чистый интерес.

– Нет. Но я обязательно докопаюсь до истины.

В небе пронеслась стая грачей, громко хлопающих крыльями. За считанные мгновения черно-синие тушки пронеслись мимо и превратились в едва заметные точки вдалеке. Потом и вовсе исчезли.

Через час напарник заявил, что может полноценно опираться на стопу. Он продолжал прихрамывать, но держался на ногах вполне уверенно. Мы неторопливо двинулись в сторону университета.

Тяжело признавать, но я снова не знал, что делать дальше...

Моя голова лежит на мягких складках пижамы, ласковые пальчики почесывают за ушком, перемещаются на темечко, затем просто гладят по макушке. В комнате Мадлен пахло сандаловым деревом – ее любимым запахом, которые давали тлеющие на столе ароматические свечи.

Мы уединились под вечер. Девушка сама предложила зайти в гости и подметила, что соседка уехала из Марбурга по неотложным делам. Поэтому в полутемном помещении мы наслаждались друг другом, и никто нам не мог помешать. Мадлен сидела, поджав ноги под себя, а я лежу с закрытыми глазами, положив голову ей на колени. По телу пробегают мурашки от каждого прикосновения, в ногах чувствуется приятная слабость.

В такие минуты я забываю о своих неудачах в этом расследовании и настраиваюсь на деловой лад. Юная студентка удивительным образом приводит ход моих мыслей в порядок. Общаясь с ней, я меньше отчаиваюсь от каждой провальной улики и продолжаю верить в лучшее.

– Отец снова зовет тебя на охоту, – нарушила тишину Мадлен.

– Да? Не думаю, что в ближайшее время у меня будет желание мотаться по лесу.

Девушка передернула плечами:

– Не понимаю этого увлечения. Что интересного в том, чтобы бродить среди деревьев с ружьем наперевес и стрелять в беззащитных зверей, оставляя их детей сиротами на всю жизнь? По моему мнению, это коварно и жестоко, и я презираю отца за то, что он вешает в нашем доме головы убитых животных и смотрит на свои трофеи взглядом, преисполненным гордости. Каждый охотник – просто чокнутый садист, находящий удовольствие в причинении боли другим существам. Посмотрела бы на него в том случае, – распалялась девушка, – если бы его мать или отца убил какой-то маньяк просто так, ради забавы, распотрошил бы тела жертв и развесил в своем жилище, как диковинное украшение.

Она закрыла рот, явно не ожидая от себя долгой речи. Но эмоции нашли выход, и от слов девушки я почувствовал себя неуютно. Вспомнил, как мы с мистером Хардклифом гоняли по лесу огромного ларрайна, да еще и проклинали его упорство и нежелание умирать. Тролль прижал сапогом крохотного детеныша, недавно родившегося, невиновного, еще не знавшего о таких понятиях, как добро и зло, и мы убили отца семейства. Выжили ли маленькие зверьки без кормильца? Нашла ли их вернувшаяся самка или же наткнулась на пустое гнездо, рядом с которым лежит освежеванная туша ларрайна?

Блаженства больше не ощущалось, меня захлестнула волна отвращения к самому себе. Больше никогда не буду охотиться, – дал себе я слово.