– Куда выходят окна твоей комнаты в общежитии, Эван? – спросила Велма.

– Улица Розовых Фиалок. Жилые дома, поместья, пекарня с отменными булочками, старая церковь слева от дороги, а также частная территория, отгороженная частоколом, вдали видна Песочная крепость.

– Старая церковь, – ухватилась женщина, щелкнув пальцами. – На ней еще символ Хранителя слегка покосился. Я знаю, где находится это здание. Давай так, когда ты нам срочно понадобишься, я или брат будем стоять на пороге церкви в темном плаще с капюшоном. Во тьме ты вряд ли нас увидишь, но рассмотреть прыгающий луч фонаря будет несложно. Ровно за шестьдесят минут до наступления комендантского часа, ты должен сидеть напротив окна в своей комнате. Каждый день, это не сложно. Сигналить будем не более минуты, если, конечно, рядом не будет стражи. Подобное поведение вызовет подозрения у ребят в алых ливреях...

– Увидев знак, – продолжил брат, – ты обязан на следующее утро явиться «В тихий омут». Даже если придешь до открытия заведения, Вольфгант будет ждать и всегда откроет тебе дверь. Внутри будем мы с сестрой. Как тебе план?

– Пойдет. Старые добрые уловки всегда срабатывают, не так ли?

Мы проговорили еще около двух часов.

Вспоминали былые времена, совместные задания. Голова мягко гудела от выпитого, и хотелось глотнуть еще эля, однако я отказался от этой идеи. Не стоило напиваться. Мне еще возвращаться в университет и быть начеку. Алкогольное опьянение не должно сказаться на контроле над ситуацией.

Когда пришло время прощаться, Велма обратилась ко мне:

– Первыми покинем таверну мы с братом, ты уйдешь через полчаса после нас. «В тихом омуте» уже никого нет, заведение закрыто, так что можешь подняться наверх и подождать там. До комендантского часа аккурат успеешь добраться до университета.

– Был рад видеть вас.

– И мы тебя тоже, – осклабился Вильям и с жаром пожал мне руку. Щеки его слегка раскраснелись, глаза блестели. – Мы сделаем этих ублюдков, Эван. Обязательно сделаем. Марси погибла не зря. Она положила начало нечто новому, дала толчок расследованию, и даже после смерти помогла вычислить шпиона в наших рядах

– Спасибо на добром слове.

Велма подошла ближе и чмокнула в щеку сухими губами.

– Удачи. И будь осторожен.

– Я всегда осторожен, мэм.

Близнецы покинули таверну. Я же поднялся наверх и остался наедине с Вольфгантом. Бармен, официанты и повара разошлись по домам, «В тихом омуте» остался только хозяин. Тот стирал пыль с висящих на стенах картин, отключал на ночь электричество.

Я же стоял возле окна, тоскливо глядел на падающий снег, спешащих прохожих, мелькающие алые ливреи стражи, перетянутые поперек груди и живота.

– Подумать только, – раздался за спиной деловитый бас Вольфганта, – до чего дошел прогресс, а? Еще мой дед, да пребудет он в вечном свете, основавший это заведение, пользовался факелами для освещения. Тратился на стеклянные плафоны, сосновый воск, каждодневно заменял ткань на держателях и делал это вручную! Сейчас мне достаточно один раз установить систему ламп и просто щелкнуть выключатель, чтобы погасить свет.

Мистер Шпритц встал рядом и с упоением продолжал рассказ:

– Мой дед не мог бы даже представить, чтобы он добрался из одного края материка в другой за несколько дней по воздуху. Дирижаблей тогда не существовало, это средство передвижения относительно новое в наши дни. Однако, несомненно, эффективное. Дед вряд ли сумел бы приобрести вещь, импортированную из-за пределов Большой Земли, потому что между нами не было надежных путей сообщения и передачи, не было столь быстроходных судов и единого курса валюты. Иногда я задумываюсь о том, какие приспособления еще изобретут мозговитые ученые, когда вырастут дети и появятся внуки? Прогресс мчится галопом вперед. Развитие сказалось не только на технике, но и на оружие. Салийцы научились убивать искусно. Порох и пули делают свое дело. Я рад, что прогресс дарует стране светлое будущее, но также не опечален, что не доживу до венца развития. Что не доживу до того времени, когда дирижабли начнут летать со скоростью света, а одной только бомбы хватит, чтобы сравнять с землей целый город.

Хозяин таверны перевел дух. Кадык мужчины прыгнул, сглатывая слюну.

– Спасибо, что выслушал, Эван. Мне просто следовало выговориться, не обращай внимания на мои слова.

– Почему ты так рано закрылся, Вольф? – спросил я.

– Проклятый комендантский час на носу. Приходится вешать замок на двери раньше положенного. Теряю много денег из-за указа мэра. А всему виной террористы...

– Ты теряешь монеты, а кто-то лишается жизней, – заметил я. – Живые тени – мерзкая язва на теле Салии. Никому не поздоровится, кто встанет у них на пути.

– Можно спросить? Вы здесь занимаетесь поимкой экстремистов?

– Да.

Я не видел смысла скрывать.

– Значит, я не зря рискую шеей, предоставляя убежище и центр связи с орденом Меча и Короны, – провозгласил мистер Шпритц. – Тебе надо поспешить! Скоро стража начнет задерживать припозднившихся марбургжцев, а тебе, полагаю, не нужны лишние проблемы.

– Доброй ночи, Вольф. Еще увидимся.

– До встречи. Помоги тебе Хранитель.

На улицу я выходил с невеселыми мыслями. Потому что после прощальных слов, произнесенных собеседником, мне вспомнился карточный расклад Мадлен. Шесть смертей и Хранитель собственной персоной, вскрытый рубашкой вниз в последний момент. Кто-то еще умрет, мне больше не хочется терять близких и знакомых. Это выматывает душу и ранит сердце.

Я вернулся в университет до комендантского часа с мрачной решимостью завершить начатое. Во что бы то ни стало...

Прошло почти два месяца.

Красивый заснеженный Марбург превратился в слякотный, размытый грязными лужами город. Теплая погода сменила холод ближе к концу февраля неожиданно и жестко. Казалось, еще вчера ты кутался в шубу, чтобы согреться, а на следующий день, недоумевающий, выходишь из дома в одном только свитере. За три дня растаял снег, и с холмистого Верхнего Города вниз, к прилегающим районам, потекли ручьи воды. Спускались по битой мостовой, просочились сквозь стальные прутья решеток ворот, расположенных по периметру. Вдобавок первую неделю марта лили бесконечные дожди. Перегруженные водостоки низвергали потоки воды, и если под сливом забыть поменять бочку, то за половину ночи затопит целый двор.

Сессия прошла успешно для меня, Кира, Мадлен и Димитра. Хоть я и не являюсь настоящим студентом, но поддерживать образ следовало каждый день. Особенно я отличился на экзамене по самообороне и получил высший балл в группе от Сэмюэля Хардклифа. Довольный тролль энергично жал мне руку и объявил одним из лучших его учеников. Кир превосходно закрыл анатомию, расправился с долгами. Некромант рассказал, что и Димитр хорошо закрыл сессию, а его работу по истории университета по достоинству оценил сам Эдвин Гарлоу. Я так и не пересекся с грифонцем, потому новости о нем узнавал только из уст Кира. Шпион дружественного ордена считал выше своего достоинства общаться со мной по пустякам – мы делали вид, словно не знакомы. Мадлен вновь сняла обувь. В университете потеплело, во внутренних двориках распрямились первые травинки, сначала серые и пожухлые, они постепенно становятся сочного зеленого цвета. Не боясь простудиться, моя подруга снова позволила себе ходить босой. Она очень беспокоится за меня каждый раз, когда я пропадаю на собраниях ордена «В тихом омуте», но я не говорю ей, что самая опасная часть расследования впереди. Не пугаю ее тем, что Lux Veritatis живы и хотят крови, хотя сам едва ли верю в эту байку.

Дело живых теней за долгие недели не сдвинулось с мертвой точки. Мне необходимо попасть в ректорат и обыскать его на предмет улик против Эдвина Гарлоу, однако глава университета не спешит покидать стены учебного заведения. Раньше он часто находился в разъездах и застать ректора на месте не удавалось, однако теперь я только и делаю, что сижу и жду подходящего момента. Я уже предпринимал две отчаянные попытки пробраться в ректорат. Выбирался из общежития ночью, но патрули старшекурсников не давали свободно перемещаться по полутемным коридорам со «светящимися» картинами. По этой же причине я стал реже видеться с Ильзой, а Кир вовсе прекратил выбираться на кладбище для проведения своих жутких ритуалов.