Узнав о запретных способностях моего товарища из отчета близнецов, Гедеон велел передать Киру, чтобы тот не применял некромантию ни при каких раскладах. Папа решил держать эту информацию втайне даже от Красных Плащей, хоть и щекотливая проблема входит в их юрисдикцию, но только на время расследования. Дальнейшая судьба студента медицинского факультета решится после того, как мы закроем дело живых теней.

Я мог понять Гедеона. Ему, конечно, не хотелось ссориться с союзной гильдией магов, утаивая важные сведения, однако зная вспыльчивого Калеба, можно предположить, что тот разведет бурную деятельность касательно новоявленного некроманта, чем может запороть все задание. С носителем кольца с балласами разберемся позже, а пока стоит решать основную задачу, ради которой меня и отправили в университет.

Каждый вечер я смотрел в окно, ожидая сигнала от близнецов. Но никто не размахивал факелом на пороге церкви, значит ни у Красных Плащей, ни у агентов в Марбурге нет никаких зацепок.

За прошедшее время я тщательно обследовал закрытую территорию. Предполагал, что она, помимо «секретной гримерной комнаты Димитра», скрывает логово врагов. Однако ничего такого не нашлось. Будь там лаз или убежище, я бы обязательно обнаружил это. Да и Димитр тоже. Такой осторожный человек, как он, наверняка обследовал весь этаж, прежде чем соорудить в закрытой территории свой личный тайник.

Двадцать седьмого февраля случилось очередное нападение экстремистов, в окрестностях Конкронской пустыни. На пути к Труви двигалась карета с элитными солдатами, Салийскими Стрелками. Не каждый осмелиться дерзко напасть на таких бывалых воинов, однако экстремисты устроили хорошую засаду и почикали солдат порохом и магией прежде, чем те успели что-то предпринять. Папа скрыл это печальное событие от общественности. Широкие массы так и не узнали о происшедшем. Да только живые тени настолько залезли в печенку нашему начальнику Гедеону, что он от одного упоминания от них теряет всякое спокойствие и давит на меня и близнецов, чтобы мы двигали дело вперед.

– Папа совсем спятил, – как-то сказал Вильям. – Стоит ему услышать о живых тенях, как старик начинает писать кипятком. К нему приходил сам король Большой Земли и прямо приказал поторопиться с определением главы экстремистов.

– «Приказал», – презрительно фыркнула Велма. – Как будто мы здесь в карты играем, а не рискуем своими жизнями. Поторопиться и завершить расследование – это конечно хорошо, однако нельзя забывать об осторожности! Один неверный шаг, и враг вздумает действовать решительно. Если он без проволочек убирает Марси, атакует Салийских Стрелков, не боится гнева Гедеона и весьма властен, то гибель еще трех агентов Меча и Короны не остановит его.

– Не лезь на рожон, Эван, – согласно кивнул Вильям. – Как только представится момент – проверь ректора, но не рискуй шеей зазря.

Я прислушался к совету близнеца и терпеливо ждал очередного отбытия Эдвина Гарлоу. Тот покинул университет на третьей неделе марта – всего на день. Об этом я случайно узнал из разговора преподавателей и понял, что настало время действовать.

Ректорат закрылся как обычно – в восемь часов. Сухощавый секретарь, который когда-то оформлял меня в университете, захлопнул стальной замок и, прижимая увесистую стопку документов, ушел по коридору и исчез из виду за углом. Я глядел на него с противоположной стороны, сидя на подоконнике. Делал вид, что наблюдаю за раскидистыми липами с красными ветвями и набухающими почками на месте будущих листьев. Деревья слегка покачивали тощими мокрыми стволами, не успевшими высохнуть после очередного весеннего ливня.

Когда ссутулившийся секретарь убрался восвояси, я легко спрыгнул с облупившегося подоконника, огляделся и быстрыми шагами направился к ректорату. Решил обследовать кабинет Эдвина Гарлоу в вечернее время, а не в ночное, потому что боялся, что сознательные старшекурсники вновь помешают моим планам. В этом крыле они особенно внимательно следили за порядком.

Картины, расположенные по обеим сторонам коридора, еще не светились. Но я уже видел, как цвет нарисованной золотой жилы становится более насыщенным, как искры, отлетающие от удара киркой, пламенеют и переливаются, словно по-настоящему двигаются. То же происходило и с другими, «особенными» картинами, освещающими ночной университет.

Достаю отмычки из кармана и аккуратно вскрываю замок тонким, похожим на изогнутую спицу, инструментом. Краем уха слышу шаги. «Надо спешить», – мелькает в голове очевидная мысль, пальцы работают так же слаженно и быстро. Если я не открою дверь с первого раза, если дрогнет рука, и я замешкаюсь, то неведомый посетитель увидит, как студент Боевых Искусств и Самообороны подозрительно ошивается у ректората. Еще не стемнело, в коридоре меня легко заметить, и нет никакого укрытия, чтобы затаится и переждать. Только голые стены, увешанные бесчисленными картинами.

Шаги приблизились.

Я скрипнул зубами и нажал на отмычку. Услышал заветный щелчок и снял замок. Дверь чуть подалась вперед, словно приглашая зайти в запретную обитель главы университета, и я рывком заваливаюсь внутрь, прикрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Перевожу дух. Сердце часто и ритмично бьется в груди, а прилившая кровь закладывает уши. Неведомый посетитель приближается, проходит мимо, не замедляя шага, удаляется по направлению ушедшего секретаря. Шаги стихают вдалеке.

Я поднимаюсь с пола и оглядываюсь. В маленькой приемной я был в день, когда подавал документы, но дальше, в сам кабинет ректора, не заходил. Да и кто бы меня туда впустил?

С дверью, ведущей к рабочему месту Эдвина Гарлоу, я провозился дольше. Замок был пружинный, новомодный. Современное чудо технологической мысли. Зато с помощью механического «язычка» дверь можно просто захлопнуть, и она закроется. Так что когда прибудет сам ректор, то он и не заметит, что кто-то побывал в его «святилище».

На взлом замка ушло целых семь минут. Я провозился дольше, чем планировал, затем наконец вошел в кабинет мистера Гарлоу.

Попадаю в овальное просторное помещение с огромным окном, через которое открывается хороший обзор на Марбург. На город опустился вечерний полумрак, вдали виднелись неясные силуэты домов и мерцающие огни уличных фонарей. В окнах жилищ также горел свет, показывая, что студенческий городок продолжает жить. Я двинулся вперед, забрался по двум ступеням наверх, на постамент, где стоит красивый стол из красного дерева. Обогнул его, добрался до окна в кабинете и задернул махровые тяжелые шторы. Рабочее место Эдвина Гарлоу погрузилось во тьму. Я помнил, что на столе ректора стоит светильник, нащупал его, обнаружил нитку, активирующую устройство и потянул ее вниз. Вспыхнула электрическая лампочка, обрамленная в цветастый чехол. Никогда не перестану удивляться современным технологиям! Вспомнил разговор с Вольфом Шпритцем и понял, что тот был прав. Наши предшественники не застали таких чудес, которые мы сейчас считаем обыденностью, а мы не увидим те изобретения, которые создадут при жизни наших детей. Еще пару секунд я, заглянув под чехол, понаблюдал за тем, как на двух электродах колышется полоска яркого света, затем принялся обыскивать кабинет.

На столе ничего полезного не обнаружил. Выдвинул нижние ящики, обшарил их. Документы, план обустройства закрытой территории, график работы преподавателей, темы учебных занятий... Я совсем уже отчаялся что-то найти. Тем более, остался последний ящик. Там лежал один-единственный конверт, по верхнему его краю тянулся ровный разрез, и сделавший его инструмент лежал рядом. Нож с изогнутым острым лезвием цвета воронова крыла.

Это меня заинтересовало. Я извлек конверт на свет, посмотрел внутрь и вытащил письмо, написанное изящным, почти каллиграфическим почерком. Я опустился на стул ректора, придвинулся к столу и приступил к чтению.

Дорогой Эдвин!

Я пишу тебе это письмо из острой необходимости обсудить насущную проблему. Для Салии наступили тяжелые времена. Произошло несколько нападений террористов, и я беспокоюсь, что это только начало. После покушения на влиятельного графа в городке Гарнер, я понял, что замышляется нечто грандиозное, способное в корне подорвать систему экономики Большой Земли и не только. Преступники преследуют только им понятные зловещие цели, и я боюсь результата их действий. Я обговаривал эту тему с мэром Марбурга, но он и слушать не хочет. Никто даже не пошевелится, пока беда не подступит так близко, что станет слишком поздно.