– Вы можете выбрать приз! – перекрикивает управитель собравшихся и приглашает мою спутницу к стойке.
Я же предупреждаю девушку, что мне нужно отойти, снимаю нарукавник и перчатку и забираю у Мадлен свою куртку. После напавшего приступа все еще чувствую предательскую слабость. Зеваки в восторге. Почти каждый считает себя обязанным подойти ко мне, хлопнуть по плечу, толкнуть кулаком в грудь или потрепать по волосам.
Эти задушевные жесты внимания мне быстро надоели. Я мечтаю выбраться и провести пару минут в одиночестве, наедине с собой. И, видя мое хмурое выражение лица, возбужденные зрители наконец отстают. Теперь их интересует сам аттракцион, и самые смелые готовы проверить свои способности в стрельбе из лука.
– Не все сразу! По очереди! Мне нужно заново установить мишени! – слышались возгласы юноши.
Теперь пожевать травинку от безделья ему доведется лишь под утро. Тогда, когда марбургжцы угомонятся и настреляются вволю, хотя я сомневаюсь, что кому-нибудь удастся повторить мой подвиг и выиграть себе игрушку.
Я прислонился к столбу, поддерживающему шатер, и еще раз прокашлялся. Отвратительная мокрота застряла где-то в корнях легких мутным осадком и не желала выходить.
– Купите цветов, мистер?
– Нет, я не хочу...
Как только я обернулся и увидел продавца, замолчал. Фраза оборвалась на полуслове.
– Это гвоздики, – мужчина в сером неприметном пальто с высоким воротником прижал к груди три букета, а свободной рукой протягивал мне четвертый с белыми и фиолетовыми цветами. – Вот этот хороший. Всего три медные монеты. Купите – не пожалеете.
– Три монеты, говоришь... – промямлил я, потянулся за кошельком и достал деньги.
У меня не было желания покупать цветы, но этого человека я знал.
– На языке цветов гвоздики означают страсть, очарование и верность. А еще... – продавец понизил голос, – защита от недоброжелателей.
– Я это учту.
– Спасибо мистер, – покупка была совершена, и мужчина поспешил откланяться. – С Праздником Духов вас!
– И тебя тоже.
В букете, обернутом рисовой бумагой, лежало семь цветов. Я запустил руку внутрь, нащупал прямоугольный лист, зажал в ладони вместе с кошельком, и одним движением спрятал его в кармане. Сторонний наблюдатель не заметил бы, что я что-то выудил из букета. Он бы подумал, что я проверил целостность цветов и убрал кошелек, только и всего.
Предосторожности необходимы на тот случай, если за мной следят. А в последнем я был уверен на все сто.
Агент ордена, замаскированный под продавца, выбрал не лучший способ передать послание, однако я все-таки получил его и прочитаю позже. Когда рядом не будет лишних глаз.
Мадлен подошла ко мне, сжимая маленькое тряпичное чудо. Кукла изображала девочку с рыжими веревочными волосами, заплетенными в две косы, на теле красуется белое платьишко с разноцветными звездами и полосами. Ноги выполнены в виде двух розовых подушечек. Это весьма отдаленно смахивало на обувь, однако выглядело симпатично. Каждый кукольный пальчик обособлялся белой ниткой, на лице крестообразными стежками пришиты пуговицы глаз, аккуратный носик малинового цвета сделан из круглого куска ткани, рот растянут в улыбке.
– Правда, она замечательная? – девушка гладит игрушку по волосам.
– Очень милая, – подтвердил я и протянул девушке букет. – Держи, это тебе.
– О! Что ты! Не стоило!
– Еще как стоило. Это гвоздики. Они означают страсть, верность и желание быть рядом с любимым человеком, – повторил я недавно услышанное изречение.
– Пахнут превосходно. А где ты так научился стрелять из лука, Эван?
– Я прошел подготовку бойца до поступления в университет.
Это было почти правдой. Если назвать орден Меча и Короны учреждением для боевой подготовки.
– Двинемся к фуршету. У меня пересохло во рту, – предложила Мадлен.
Праздник продолжался.
Наступила полночь. Я встретил ее с кубком горячего глинтвейна, а Мадлен с бокалом белого вина. Божественные часы провернулись еще на один цикл, и начался новый год. Крики «Всех с Праздником Духов» чередовались с поздравлениями Новолетия. Жители Марбурга веселились и гуляли. Кто-то устроил пьяную потасовку, но стража сработала слаженно и выпроводила смутьянов на улицу.
Прохаживаясь по шатру, я наткнулся еще на одно знакомое лицо. Пухлощекий круглолицый торговец с рынка Эдвард Рич с невероятно мягкими руками тоже меня заметил. Смотрел долго и внимательно. За спиной торговца следовал верной тенью консультант визари. В отличие от остальных детей неба, он не стал запираться в Гнездовище, а остался рядом со своим хозяином. Наконец, Эдвард равнодушно кивнул и отвернулся. Наверное, он на меня в обиде после той нашей встречи, когда я пообещал торговцу выгодное сотрудничество, представившись другим именем.
После празднования, мы с Мадлен отправились к ней домой. Вызывать карету не стали, решили прогуляться. Расстояние между шатром, раскинутом на Храмовой Площади, и поместьем Фитцжеральдов в Квартале Ремесленников, было совсем плевым, и мы добрались за полчаса.
Родители Мадлен обрадовались нашему визиту. У Фрейна от горькой настойки раскраснелись щеки и нос, мать студентки – Ирма, которая алкоголь совсем не принимала, с отстраненным лицом пригласила нас войти. Праздник как будто обошел ее стороной. Я помню, как женщина горевала на похоронах сына, и траур еще не окончился. Также я познакомился с дядей, который зачаровал медный браслет на поглощение магии Кристалла. Тучный мужчина с задумчивым лицом и обширной лысиной оказался приятным собеседником. На его лице лежала незримая тень вины за случившееся с Илаем, однако в этот день, когда собралась вместе вся семья, он старался быть веселым.
Пока мы впятером сидели за столом, Мадлен рассказывала о стрельбище и выигранной кукле, Ирма безразлично ковыряла содержимое тарелки двузубой вилкой. В поведении Фрейна чувствовалась некоторая неловкость от того, что его жена ведет себя отрешенно в присутствии гостя, однако я не акцентировал внимание на этом, и бывалый охотник был за то благодарен.
– Можешь спать в гостиной, на диване, – предложил Фрейн, когда застолье подходило к логическому завершению.
Я хотел согласиться, но Мадлен неожиданно вставила:
– Вообще-то мы с Эваном хотели вернуться в университет.
– Правда? – в один голос отозвались я и отец юной студентки.
– Да, – настаивала Мадлен. – Спасибо за гостеприимство, папа, но нам нужно отправиться в Верхний Город.
Я и понятия не имел, почему студентка пожелала вернуться. В университете я больше не чувствовал себя в безопасности. Особенно сейчас, когда почти все студенты и преподаватели за редким исключением разъехались. Для живых теней, жаждущих моей крови, я стану мишенью такой же легкой, как деревянный круг в тире для моей стрелы. Но Мадлен была неумолима и не поддавалась на уговоры.
В итоге мы оказались в университете.
– И что дальше? – спросил я, когда тяжелая створка закрылась за спиной.
– Помнишь, что я тебе пообещала, когда мы впервые встретились? Это случилось одном из внутренних двориков, – загадочно поинтересовалась студентка, склонив слегка голову на бок.
В полутемном освещении холла ее глаза блестели каким-то неестественным светом. У меня возникло ощущение, что Мадлен – вампир из старых сказок, который сию минуту набросится на меня, порвет в клочья всю одежду и вопьется в шею острыми клыками.
– Н-не помню, – не уверенно промямлил я, затем осенило: – Карты. У тебя были гадальные карты, верно? И ты хотела сделать мне предсказание, когда дядя тебя обучит.
– Хочешь узнать судьбу?
– Еще бы.
– Карты у меня в спальне, – девушка поманила за собой. – Идем же. Смелее, трусишка.
Она надсмехалась над моей растерянностью. А я действительно был не собран в этот момент. Ноги стали ватными и передвигались с медлительностью, сердце заколотилось быстрее. Почему я был предельно собран, когда схватился с Алдо в увешанном картинами коридоре? Почему я с точностью рассчитывал каждое действие, когда боролся с глиняными стражами в центральной башне университета? Почему я без колебаний сражался с численно превосходящим противником на улицах Марбурга и смотрел без страха в лицо смерти, когда Гренн целился в меня из огнестрельного оружия? Потому что я боец, воин, хорошо обученный и побывавший в безумных передрягах агент ордена Меча и Короны. И вот последний вопрос, стоящий не меньше миллиона золотых монет. Почему я сейчас боюсь, когда мне ничего не угрожает? Красивая девушка зовет к себе в комнату, а я веду себя, как прыщавый подросток на школьном балу.
