Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Пушкин Александр СергеевичФонвизин Денис Иванович
Жуковский Василий Андреевич
Вяземский Петр Андреевич
Крылов Иван Андреевич
Дмитриев Иван Иванович
Давыдов Денис Васильевич
Батюшков Константин Николаевич
Бедный Демьян
Глинка Федор Николаевич
Державин Гавриил Романович
Прутков Козьма Петрович
Попов Михаил Михайлович
Сумароков Александр Петрович
Ломоносов Михаил Васильевич
Озеров Владислав Александрович
Степанов Николай Леонидович
Хемницер Иван Иванович
Пнин Иван Петрович
Чулков Михаил Дмитриевич
Кантемир Антиох Дмитриевич
Майков Василий Иванович
Тредиаковский Василий Кириллович
Аблесимов Александр Онисимович
Богданович Ипполит Федорович
Херасков Михаил Матвеевич
Измайлов Александр Алексеевич
Княжнин Яков Борисович
Алипанов Егор Иванович
Суханов Михаил Дмитриевич
Нахимов Аким Николаевич
Пушкин Василий Львович
Муравьев Михаил Никитич
 > Русская басня > Стр.89
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
88
89
90
...
134

ЛЖЕЦ

             Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворянин (а может быть, и князь),
С приятелем своим пешком гуляя в поле,
       Расхвастался о том, где он бывал,
И к былям небылиц без счету прилыгал.
             «Нет,— говорит,— что я видал,
             Того уж не увижу боле.
                     Что здесь у вас за край?
             То холодно, то очень жарко,
То солнце спрячется, то светит слишком ярко.
                     Вот там-то прямо рай!
             И вспомнишь, так душе отрада!
             Ни шуб, ни свеч совсем не надо:
       Не знаешь век, что есть ночная тень,
И круглый божий год все видишь майский день.
             Никто там ни садит, ни сеет:
А если б посмотрел, что там растет и зреет!
Вот в Риме, например, я видел огурец:
                     Ах, мой творец!
             И по сию не вспомнюсь пору!
       Поверишь ли? ну, право, был он с гору».
«Что за диковина!— приятель отвечал,—
На свете чудеса рассеяны повсюду;
       Да не везде их всякий примечал.
Мы сами вот теперь подходим к чуду,
Какого ты нигде, конечно, не встречал,
             И я в том спорить буду.
       Вон, видишь ли через реку тот мост,
Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,
       А свойство чудное имеет:
Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет;
                     До половины не дойдет —
             Провалится и в воду упадет;
                     Но кто не лжет,
Ступай по нем, пожалуй, хоть в карете».
             «А какова у вас река?»
                     «Да не мелка.
Так, видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!
Хоть римский огурец велик, нет спору в том.
Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нем?»
«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».
                     «Поверить трудно!
       Однако ж как ни чудно,
А все чудён и мост, по коем мы пойдем,
       Что он Лжеца никак не подымает;
             И нынешней еще весной
С него обрушились (весь город это знает)
             Два журналиста да портной.
Бесспорно, огурец и с дом величиной
       Диковинка, коль это справедливо».
             «Ну, не такое еще диво;
             Ведь надо знать, как вещи есть:
       Не думай, что везде по-нашему хоромы;
                     Что там за домы:
       В один двоим за нужду влезть,
             И то ни стать, ни сесть!»
       «Пусть так, но все признаться должно,
       Что огурец не грех за диво счесть,
             В котором двум усесться можно.
             Однако ж мост-ат наш каков,
Что Лгун не сделает на нем пяти шагов,
                     Как тотчас в воду!
       Хоть римский твой и чуден огурец...»
       «Послушай-ка,— тут перервал мой Лжец,—
Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».

ОРЕЛ И ПЧЕЛА

Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
          Ему и то уж силы придает,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
      За все труды, за весь потерянный покой,
      Ни славою, ни почестьми не льстится
             И мыслью оживлен одной:
             Что к пользе общей он трудится.
Увидя, как Пчела хлопочет вкруг цветка,
Сказал Орел однажды ей с презреньем:
             «Как ты, бедняжка, мне жалка,
      Со всей твоей работой и с уменьем!
Вас в улье тысячи всё лето лепят сот:
             Да кто же после разберет
             И отличит твои работы?
             Я, право, не пойму охоты:
Трудиться целый век, и что ж иметь в виду?..
Безвестной умереть со всеми наряду!
             Какая разница меж нами!
Когда, расширяся шумящими крылами,
             Ношуся я под облаками,
             То всюду рассеваю страх:
Не смеют от земли пернатые подняться,
Не дремлют пастухи при тучных их стадах;
Ни лани быстрые не смеют на полях,
             Меня завидя, показаться».
Пчела ответствует: «Тебе хвала и честь!
Да прóдлит над тобой Зевес свои щедроты!
А я, родясь труды для общей пользы несть,
             Не отличать ищу свои работы,
Но утешаюсь тем, на наши смотря соты,
Что в них и моего хоть капля меду есть».

ЗАЯЦ НА ЛОВЛЕ

        Большой собравшися гурьбой,
        Медведя звери изловили;
        На чистом поле задавили —
            И делят меж собой,
            Кто чтó себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
            «Ба, ты, косой,—
Кричат ему,— пожаловал отколе?
        Тебя никто на ловле не видал».
        «Вот, братцы! — Заяц отвечал,—
Да из лесу-то кто ж,— всё я его пугал
        И к вам поставил прямо в поле
            Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
        Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Над хвастунами хоть смеются,
А часто в дележе им доли достаются.

ЩУКА И КОТ

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
       А сапоги тачать пирожник,
       И дело не пойдет на лад.
       Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
              Он лучше дело все погубит,
                    И рад скорей
              Посмешищем стать света,
       Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
              Зубастой Щуке в мысль пришло
       За кóшачье приняться ремесло.
Не знаю: завистью ль ее лукавый мучил
Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?
       Но только вздумала Кота она просить,
              Чтоб взял ее с собой он на охоту,
              Мышей в анбаре половить.
«Да, полно, знаешь ли ты эту, свет, работу?
       Стал Щуке Васька говорить.—
       Смотри, кума, чтобы не осрамиться:
              Недаром говорится,
              Что дело мастера боится».
«И полно, куманек! Вот невидаль: мышей!
              Мы лавливали и ершей».
«Так в добрый час, пойдем!» Пошли, засели.
              Натешился, наелся Кот,
       И кумушку проведать он идет;
А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот,—
              И крысы хвост у ней отъели.
Тут, видя, что куме совсем не в силу труд,
Кум замертво стащил ее обратно в пруд.
              И дельно! Это, Щука,
                    Тебе наука:
              Вперед умнее быть
       И за мышами не ходить.
89
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"818025","o":1}