— Наверное, жителям этого городка действительно надо иногда просто собираться вместе, — думала Мэри, глядя на всю эту картину, и радуясь, что в итоге все вышло очень даже хорошо.

Однако общению были рады далеко не все. Краем глаза Мэри увидела господина Лантена. По правде говоря, его огромную фигуру было сложно не заметить, хоть он и занял самый последний ряд вновь принесенных в храм скамей.

Первое время Лантен, вместе со всеми, улыбался шуточкам доктора, но затем лицо его помрачнело. Он отхлебнул что-то из своей фляжки, неуклюже встал и пошатываясь направился к выходу. Сердце Мэри сжалось. Этот огромный человек пугал ее, но, вместе с тем, от него настолько веяло одиночеством, что ей было невыносимо жалко его.

Сама не зная почему, Мэри так же встала со своего места и направилась след за Лантеном.

Она нашла его на погосте. Одинокую фигуру среди воткнутых в землю покосившихся мечей.

— Добрый день, маленькая госпожа Скрол, — даже не оборачиваясь на нее, произнес Лантен.

— Добрый день, господин Лантен, — ответила Мэри.

Мужчина обернулся. Лицо его выражало добродушие. Печальные глаза смотрели Мэри прямо в душу.

— Вы хорошо придумали с этим клубом, — сказал он, — в Бройте давно требовалось нечто подобное. Возможно теперь и Амир вспомнит о своих обязанностях.

— Надеюсь, — вздохнула Мэри и продолжила, — я хотела поблагодарить вас за груши. И сказать…все в порядке. Вы не испугали меня тогда.

Лантен улыбнулся. Очень мягко и очень печально.

— Вы врете, но мне приятно, как вы это делаете. Не ради своей пользы, а ради меня. Но я сам знаю, во что порой превращаюсь, когда выпью. Я сильно одичал последнее время. Всегда один…

Мэри посмотрела на мечи Вальтера, стоящие за спиною мужчины.

— Ваша семья? — спросила она.

— Родители и племянник. Последний умер, когда ему было всего десять. По нему я скучаю больше всех — чудесный был мальчишка.

— Мне очень жаль, — искренне сказала Мэри. Как ни странно, она понимала этого человека. Его боль, его грусть. Когда умерли ее родители и Мэри осталась одна, она целых три дня пролежала на черном чердаке дядюшки Эдмунда. Она не плакала. Просто лежала там и чувствовала себя невыносимо одинокой. Совсем одной в этом бескрайнем мире. Впрочем, так же как и сейчас.

Некоторое время они с Лантеном стояли молча. Затем этот огромный человек протянул Мэри свою руку.

— Мне было бы приятно назвать вас своим другом, — мягко сказал он.

Мэри протянула руку к нему, но вместо буквально свалилась в объятие вовремя подхватившего его мужчины, так как по городу прокатилась волна землетрясения.

Сэдрик никогда не отступал от задуманного, и теперь, когда в его голову взбрела мысль, что ему просто необходимо проинспектировать каменоломню, переубедить его не представляло никакой возможности. Арон, посвященный в «тайный план» как никогда был согласен со своей матушкой, говорившей, что Сэдрик парень славный, но жениться ему надо бы… В полноценном понимании этого слова, а вовсе не той исковерканной форме, под которой воспринимал брак сам Сэдрик. Впрочем, здесь Арон был рад немного подтолкнуть друга в правильном направлении. Они стояли во дворе, где эта глупая гусыня Марта кормила Черныша, и мальчик, заметив, как Сэдрик смотрит на силуэт своей молодой жены, мелькающий в окне гостиной, словно невзначай сказал:

— Мэри сегодня чудесно выглядит, не так ли?

Это было чистой правдой: Сэдрик выполнил свое обещание заказать молодой жене нарядов. А местная швея уже перешила на Мэри пару платьев. Сегодня на девушке было одно из новых: светло-голубое, с нежной вышивкой в виде цветов незабудки. Оно прекрасно сидело на ее тонкой фигурке, а цвет оттенял светлую кожу, создавая вместе с темными волосами ощущение прекрасной фарфоровой статуэтки.

Немного пообжившись в роли хозяйки, Мэри перестала выглядеть такой утомленной. Ее движения стали спокойнее, плавней, мягче. А когда она смотрела на Сэдрика, то ее нежные щеки заливал лёгкий румянец, и, хоть Мэри и опускала глаза, но не заметить занимающихся в них огоньков было невозможно.

Сэдрик тоже смотрел на Мэри по-особенному. Как не смотрел ни на одну из своих жен, да и ни на какую-другую девушку до нее. Лицо его, обычно надменное, будто бы становилось мягче.

Между тем, дальше робких взглядов у пары не заходило. А ведь женатые же люди!

Услышав замечание Арона, Сэдрик, все ещё не сводя глаз с Мэри, рассеянно кивнул.

— И по дому она отлично управляется, — продолжал плавные намеки Арон.

— Да, — вздохнул Сэдрик.

— Кроме того, смогла понравится даже этому странному доктору.

Сэдрик последний раз посмотрел на Мэри, затем бросил беглый взгляд на свою левую руку, как всегда облаченную в перчатку, и быстро проговорил.

— Когда мы разведемся, я постараюсь найти ей хорошего мужа.

Арон был готов рвать волосы на голове. Не на своей, конечно же. Желательно на голове Сэдрика: может хоть это приведет его в чувство. Однако Сэдрик бы не был Сэдриком, не решай он всегда все делать по-своему.

Поэтому, скомандовав Арону следовать за ним, он направился прямиком в свой кабинет.

Арон страдать от глупости друга не собирался, и, заскочив на кухню за булочками, попутно осадил ещё одну гусыню Кати всей правдой о своем папочке. А что?! Он никому не врал, рассказывал все как есть и без прикрас. А если эти дамы думают, что у Сэдрика в двадцать пять лет может быть сын его возраста, то это целиком и полностью их проблема.

— Закрой за собой дверь, — скомандовал Сэдрик, едва Арон появился на пороге кабинета.

— Может ещё и шторы закрыть? — съязвил Арон.

Сэдрик посмотрел в окно, мимо которого, вооруженная какими-то плакатами, как раз проплыла Мэри.

— Можно, — буркнул он, — но лучше побыстрее иди сюда. И убери наконец эту еду!

— Я растущий организм, — фыркнул Арон, но все же отставил поднос с яблоками и булочками, и подошёл к карте, разложенной на столе Сэдрика.

Каменоломни находятся не столь далеко от Бройте. С собой надо будет взять факел, веревку…

— Провизию? — предложил Арон, но поймав взгляд Сэдрика, тут же замолчал. Примерно через полчаса все было готово и, сообщив Кати что они с идут на рыбалку, Сэдрик с Ароном направились в совершенно противоположном от реки направлении — к каменоломням Бройте.

Лес дышал прохладой. Тогда как в Бройте всюду царили грязь и слякоть, образованные работой десятков ног, здесь, на окраине, все было покрыто тончайшим слоем изморози. Под ней, словно под фатой невесты, были укрыты иссохшие травы и облетевшие с деревьев листья. Вокруг стояла тишина, в которой не было слышно ни пения птиц, ни даже шороха ветра. По мере приближения к каменоломне, деревья, произрастающие в этой местности, становились все ниже, их тонкие ветки, словно иссохшие пальцы стариков, цепляли путников за одежды. Арону все это ужасно не нравилось, но высказывать свои предположения Сэдрику он не стал, не желая казаться трусом в глазах друга.

Впрочем, и сам Сэдрик замедлил свой шаг. С одной стороны, местность, даже с карликовыми деревьями, была весьма типичной для этих краев. С другой — здесь все было немного не так как должно было быть. Слишком тихо, слишком одиноко. Даже под ногами, вместо смеси из трав и листвы, была лишь замёрзшая земля. Будто те скромные деревца, что произрастали здесь, никогда не набирали сил чтобы родить почки и распустить листву.

Наконец Сэдрик с Ароном вышли к искусственному каньону, прорубленному камнеломами.

Сэдрик замер: пробиваясь в жизни исключительно своим трудом, он знал тому цену. Но сложно было представить ту силу, мощь, старания, что выложили жители Бройте, добывая здесь камень. Каньон был воистину огромен. В отличие от его природных собратьев, стены каньона были идеально гладкими. Камень темно серого цвета, весь в прожилках, поражал своей благородной красотой.

Аккуратно, по прорубленной в камнях лестнице, Сэдрик с Ароном спустились на дно каньона. Теперь оставалось найти вход в подземную часть каменоломни.